Разъезд куманов заприметили на дороге еще час назад, они быстро отступили при виде завала – а теперь половцев нет уже непривычно долго. Это начало беспокоить Первака. Но вот на дороге показалась наконец очередная группа полонян…

Воевода напрягся, готовый отдать приказ лучникам начать стрелять. Пальцы похолодели, сердце забилось сильнее, а удары его начали отдаваться в висках. Хотелось уже поторопить куманов, чтобы скорее приблизились, и началось дело – тогда напряжение отпустит, сменившись горячкой боя, давно уже привычной и понятной.

Колонна полонян человек в шестьдесят приблизилась к засеке, среди северян вновь затесалось около двадцати надсмотрщиков-степняков. Позади них враг спешился – но то лишь прикрытые щитами лучники, изготовившиеся к стрельбе. Что же, противник тоже учится противостоять засадам бродников, это понятно… Правда, Первака смутили какие-то мешки, что несли русские мужики, но воевода не заострил на этом внимания – мало ли чем половцы решили нагрузить полон? Может, инструмент какой с собой взяли, чтобы завал быстрее разобрать.

Но чем ближе подходили к засеке плененные кочевниками мужи, тем больше взгляд Первака цеплялся за какие-то незначительные несоответствия, что, однако, начали его настораживать. Это как зуд, источник которого никак не получается найти! Но с каждым шагом полонян он усиливался, и сомнения стали обретали уверенность. Если вначале воеводу насторожил упитанный вид мужиков, что можно было бы объяснить недавним полоном, то после его зацепила какая-то неправильность их походки. Возникло ощущение, что нетвердый, неуверенный шаг, пошатывания на ходу – все это на деле лишь представление! Воевода приготовился криком упредить дружинников у засеки, но медлил… медлил, боясь ошибиться! Вдруг блеснул луч солнца, отразился в прорехе на животе идущего впереди «северянина», и Первак бешено заорал:

– Это половцы!!! Половцы!!!

Воевода понял, что пленные – это переодетые в окровавленные, истрепанные обноски куманы. Но его крик из гущи леса лишь смутил дружинников, замерших у засеки, – и те поднялись с боевым кличем над завалом, готовые отбить полон. В этот же миг полоняне резко сели, склонившись над мешками, а надсмотрщики подняли самострелы[152], которые до того были скрыты от глаз русичей.

– Бей!!!

Полетели стрелы в замерших у засеки половцев, но те уже успели отправить мощные, смертельные на короткой дистанции болты в дружинников. Даже дощатые брони оказались не способны защитить их от ударившей в упор смерти, пусть часть болтов все же застряла в щитах.

Между тем прикинувшиеся полоном куманы разобрали из мешков мечи и сабли и бросились к лесу. По команде Первака лучники перенесли обстрел на них, но большинство стрел, попавших в животы и грудь половцев, не нанесли им серьезного вреда. Как видно, под рубахами спрятаны пластинчатые брони!

Дернулись было вперед дружинники, оставленные воеводой в резерве. Желали они помочь уцелевшим соратникам на засеке, отчаянно рубящимся с вдвое превосходящим врагом. Но воевода приказал им остановиться – незаметно для себя Первак уже научился жертвовать своими людьми для конечной победы. Сегодня удачей для его отряда было бы просто уцелеть да задержать врага хоть ненадолго.

Подступили переодетые половцы к лесной засеке, застопорились, неожиданно встретив для себя преграду. А сверху колют их русы копьями и пиками, мечут стрелы, забирая жизни захватчиков. Смешались степняки, показали спины. Сейчас действительно можно ударить бронированным кулаком дружинников, опрокинуть дрогнувшего врага!

Но идет уже с дороги подмога куманам, лезут ожесточившиеся степняки на завал из бревен, прикрывают их меткой стрельбой вошедшие в лес лучники… Завопили радостно половцы на засеке, преградившей дорогу, – добили они остатки дружины Ингвара, пал варяг с тремя впившимися в грудь болтами! Понял воевода, что перехитрил его враг в этот раз. Но не успел он еще отдать приказ отступать, как тревожно завопил в лесу рог дозорного, и тут же звук оборвался.

Похолодел Первак, осознав, что случилось – обошли лесом куманы засаду. Знали уже наверняка, что раз есть засека на дороге, то рядом укрылась и дружина бродников. Спешились половцы большим числом, сделали крюк и вышли в тыл русичам! А дозорные, видимо, за спину даже и не смотрели, думали, что зря их воевода в лесу прячет, не сунутся степняки в дубраву. Сунулись, да вперед себя еще и охотников опытных послали, кто охранение снимать бесшумно обучен. Хорошо хоть упредить о враге ратники все же успели!

Затрубил воевода в рог, призывая людей уйти, еще затрубил и еще. А сам видит – не отступить бродникам, уже на засеке схватка зачинается. Сядут теперь куманы на хвост да в спину всех перестреляют! Обратился тогда Первак к уцелевшим дружинникам:

– Братья, настал ваш час. Промедлим еще немного, всех половцы здесь и положат. Нужно хоть немного времени дать нашим уйти, хоть ненадолго ворогов потеснить!

Закивали в ответ русичи, лучшие витязи князя, понимая, что идут на верную смерть. Крепче стиснули они секиры, прижали к груди щиты, готовые ринуться в бой. Дружно крикнули разом:

– Бе-э-эй!!!

И бросились на врага… Яростно врубился клин русов в самый центр напирающих половцев, и за несколько секунд посекли ратники с десяток куманов, освободив пространство вокруг. Тогда вновь ударили они навстречу врагу, щедро раздавая степнякам смертельные удары, – обреченные ратники дарили бродникам последние мгновения, чтобы спастись. Последние мгновения своих жизней…

Бешено трубя в рог, Первак уводил за собой людей, всех, кто послушался призыва воеводы и смог отступить. Сотня бродников бежала от завалов, оторвавшись от половцев, остальные кто уже пал под саблями и стрелами степняцкими, кто просто не сумел вырваться из сечи, грудь в грудь схватившись с врагом. Были и те, кто остался сознательно, дав соратникам еще немного времени, чтобы спастись. Один Господь знает, как сам воевода стыдился того, что ушел, что не остался на засеке, что не пошел с дружинниками на славную смерть!

И не о Милке с малышами думал он в те мгновения, нет. Спасти хоть немного людей желал Первак, продолжить завалы рубить на дорогах да куманов из леса обстреливать, пока колонны их по земле русской идут! Жена же и малыши – а что они? Род продолжить сумел, любовь встретил, первого сына успел на руках подержать да понянчить – для бродника это и так много. А пустить в бою тоску смертную по близким – значит начать искать пути выжить, спастись самому, забыв о вверенных ему людях. Нет, так воевода поступить не мог!

Ни Перваку, ни остаткам бродников не суждено было спастись в этот день – не меньше тысячи спешенных половцев вошло в лес, полукольцом охватив прорывающихся навстречу ратников. Как дичь загоняют на охотников, так и русичей заставили отступить в самое сердце вражеской засады.

Но и бродники сумели удивить врага напоследок, ударив столь отчаянно и смело, что едва не прорвались, разорвав их строй под сенью деревьев! Яростно бились воевода с уцелевшими ратниками, немного шагов им оставалось пройти сквозь врагов, чтобы спастись, но тут подошла со всех сторон куманам подмога, окружила русичей плотным кольцом.

Долго трубил воеводин рог, упреждая о том, что живы еще бродники, что бьются, что принимают сабли вражьи на щиты посеченные, что сами отвечают крепкими ударами топоров и мечей. Долго трубил рог Первака – да в конце концов захлебнулся…

Пали все русичи донские в битве, не прося и не даря пощады. И славной смертью своей они вновь заставили сердца половцев сжаться в изумлении и потаенном страхе!

Октябрь 1068 г. от Рождества Христова

Днепровские степи

Кабугшин вел поредевшую печенежскую рать на соединение с Ростиславом. Каган русов встал на Данапре, окружив свой лагерь сцепленными между собой телегами, и всю последнюю неделю печенеги гнали к его стоянке отары овец – воины кагана много едят!