Не приняли боя половцы, в ужасе спасаясь от панцирных всадников русов – а кто не успел уйти, тот пал, пробитый насквозь копьями, зарубленный топорами да мечами. Не было куманам спасения в сечи, только в бегстве – и они в ужасе бежали, давя неудачливых соплеменников, заражая страхом и лишая мужества все оставшееся войско. Зря всю ночь вели соратники их обоз – только он приблизился к бывшей стоянке хана, как масса удирающих всадников смяла его, увлекая за собой мгновенно зараженных ужасом воинов…
Когда же взошло солнце, птицы видели, как бегут в степь остатки орды. И как плачут от радости русичи, обнявшись с касогами, ясами да хазарами, братаясь с ними прямо на поле боя.
Ростислав Тмутараканский победил!
Эпилог
Ноябрь 1068 г. от Рождества Христова
Чернигов
Запыхавшийся гонец ворвался в распахнутые ворота двора княжеского терема. С губ его коня уже капала пена, а кафтан на молодом русоволосом парне весь пропитался потом, равно как и попона на его жеребце.
Десятник Добрыня, кряжистый, широкий плечами и чревом воин, побывавший с самим князем не в одной жаркой схватке, важно подступил к соскочившему с коня гонцу:
– Куда прешь, оглашенный? Всех баб на подворье распугал!
Парень скользнул взглядом по ладной фигуре кухаркиной дочери, вышедшей за водой и единственной находящейся во дворе женщине. Та же украдкой посмотрела на статного красавца далеко не испуганно. Белозубо улыбнувшись девке, очень ее смутив – и в то же время заставив ее сердце биться чаще, – гонец развернулся к десятнику:
– Послание для князя Святослава Ярославича.
Добрыня чванливо, с чувством собственного достоинства и одновременно легкой зависти к молодости гонца, с наигранным недоумением вопросил:
– От кого же такое важное послание к нашему князю-то?
– От Ростислава Владимировича Тмутараканского.
Вся спесь разом слетела с десятника, словно сухие листья с дерева. Коротко приказав посланнику дожидаться, воин поспешил в терем. Парень остался стоять во дворе, понемногу переводя дух после скачки и изредка поглядывая на дружинников в кольчужных рубахах и урманских шлемах. Те перегородили вход в сени и на гульбища – крытую галерею, опоясавшую княжеский дом. Призывно заржал конь, почуяв воду в колодце, но гонец властной рукой удержал его за уздцы – вначале нужно дать лошади остыть и погулять с ней, иначе высок риск, что напившееся животное запалится.
Впрочем, долго ждать и скучать посланнику не пришлось – вскоре на гульбище показался сам князь. И пусть ступал он размеренно и неторопливо, от окружающих не утаилось охватившее его волнение, которое Святослав с трудом сдерживал. Подойдя к гонцу, он свирепо рыкнул:
– Ну?!
Парень, несколько смутившийся при виде самого грозного из Ярославичей, засуетился, доставая из потаенного мешка за пазухой аккуратно свернутое послание, написанное на выделанной телячьей коже.
– Князь Ростислав Владимирович велел передать на словах, что обращается к вам, как к старшему из оставшихся на Руси князей[155] и дядьев своих.
Святослав лишь нахмурился, нетерпеливо развернул свиток и принялся читать:
«Гой-еси, князь Святослав Ярославич. Молю Господа о твоем здравии, здравии брата Глеба… – читая эти строки, правитель Чернигова скривился, словно от зубной боли, но не отложил послания, – и прочих твоих сыновей. Молю так же сильно, как и о моем отчем доме, земле русской. Желал я поучаствовать в славном деле защиты ее от врага злого, да не успел к брани на Альте. Теперь же посылаю тебе, дядя, сердечный привет и с радостью сообщаю – половецкий хан Шарукан Старый пал в битве с моей дружиной, и орда его рассеяна. Нынче войско печенегов, кто перешел на мою службу, гонит куманов за Дон.
Также сообщаю тебе, дядя, что после победы над Шаруканом вернулся я в вотчину свою, где провозгласил себя царем Таврии и Тмутаракани, господином русов, греков, касогов и готов. А музтазхир ясов Дургулель заключил со мной вечный союз и обручил внучку свою Асиат с моим старшим сыном Рюриком.
Теперь же говорю тебе, как старшему из законных князей Руси: забудем старую вражду. Не по Правде лишили вы меня лествичного права на престол киевский да новгородский. Не по праву и я изгнал Глеба из Тмутаракани. Но нынче это уже не княжество, а царство, и я царь его, а дети мои – наследники престола. Признай же за мной эту землю, откажись при народе от прав на нее, и я откажусь от Богом и дедом данного мне права на княжения в Новгороде, Киеве да Чернигове. И не будет тогда меж нами вражды и крови.
Но знай, светлый князь Святослав Ярославич, что ежели не признаешь за мной и сыновьями моими Тмутаракань, да Корчев, да земли Донские с крепостью Белая Вежа, то не быть меж нами мира, не забыть мне об отцовском наследии. И тогда уподоблюсь я князю Мстиславу Храброму, и вернусь в дом отчий с дружинами касожскими, ясскими да греческими, ратной силой великой. И пролью я кровушку русскую за Чернигов да за Киев, и возьму я города ваши да земли ваши. А коль не хватит мне сил с тобой сладить, то заключу я союз с Всеславом Брячиславичем, и поможет он мне взять город твой стольный.
Прими мое предложение, дядя, будем же мы мудры и великодушны, забудем о вражде и обидах да обманах наших, а вспомним о кровном родстве! И о врагах общих, с коими вместе сражаться ловчее, объединив дружины.
Царь Таврии и Тмутаракани Ростислав Владимирович».
Оторвал взгляд Святослав от послания своего племянника да крепко задумался. Жгла сердце дерзость его да обида за изгнанного сына. А глубоко в душе жила также правда об их с братьями к нему несправедливости. Но, что важнее, Святослав был истинным князем и понимал, что важные решения обдумывать требуется, да крепко и долго, да головой ясной.
Ну а если рассуждать здраво, то Ростислав предложил заключить мир, забыв о вражде, и сделал намек на военный союз. Учитывая же, что после поражения на Альте собственных сил было недостаточно даже для защиты самого княжества, вернуть Тмутаракань с войском не представляется возможным. А вот племянник, как-то умудрившийся разбить половцев, отобрать Корсунь и Сурож у ромеев и заключить союз с ясами, явно обладает немалыми силами.
Единственно верное и правильное решение, как понял для себя Святослав, это принять предложение Ростислава. И хотя по старой привычке князь собирался еще все хорошенько обдумать, в душе правитель Чернигова уже знал свой ответ. Что, впрочем, не помешало ему отвернуться от недоумевающего гонца и удалиться в терем.
Парень застыл с приоткрытым ртом, не зная, что ему делать. Но тут его легонько, уже вполне дружески ткнул кулаком в плечо Добрыня:
– Ну что застыл истуканом? Пойдем, коня расседлать надобно, ему отдых нужен. Да и сам подхарчишься, а то и в баньке попаришься. Любишь небось баньку-то?
Неуверенно заулыбавшийся гонец – кажется, день понемногу выправляется – дернул коня за узду и весело произнес:
– А кто ж баньку не любит? Особенно ежели с березовыми веничками да квасом хлебным?!
Ноябрь 1068 г. от Рождества Христова
Тмутаракань
Церемония венчания Ростислава на царство прошла хоть и несколько скомканно – все же времени на подготовку практически не было, – но торжественно и с широкими народными гуляниями. Не имея представления о настоящем церемониале престолонаследия византийских императоров, мы тем не менее сумели изобразить на скорую руку нечто вполне зрелищное. Так, например, дорога к храму Пресвятой Богородицы была выстлана коврами из Дербента, а вдоль ее с обеих сторон стояли самые статные дружинники в начищенных до блеска дощатых бронях. Государь же, в самых дорогих своих доспехах, ехал к храму на колеснице, впереди его шли приближенные (и я в том числе), дружинники, отличившиеся в войне с куманами, а также касоги и ясские союзники. А следом за князем в цепях двигались захваченные в плен куманы, среди которых мы также отобрали самых высоких и статных – чтобы показать, какой на деле сильный враг нам противостоял.
