В пустынном помещении стало тихо. Винсент и Анабелл обдумывали услышанное, и лица обоих с каждой секундой становились всё кислее. Я растерянно смотрела на Джеймса, не зная, как реагировать.

– В чём будет различие? – наконец медленно спросил Винсент, всё ещё размышляя. – Пусть ты получишь эту силу, но разве ты сможешь заблокировать магический фон в Оствике, находясь, допустим, в Лондоне? Если ты перенимаешь силу артефакта, то и ограничения будут такими же, разве нет?

– У «Знака равных» свой магический резерв, весьма ограниченный, – спокойно возразил Джеймс. – Мои возможности больше. Соответственно, и границы больше.

– Зачем тебе на это идти? – наконец холодно спросила Анабелл. – Нам совершенно не улыбается позволить тебе забрать энергию уникального магического артефакта. Ты от этого станешь сильнее, что нам невыгодно. Ты сам прекрасно осознаёшь, что твоё предложение не приведёт нас в восторг. Зачем тогда ставить нас в известность о твоих планах?

После небольшой паузы Джеймс задумчиво сказал:

– Потому что в одиночку мне это не провернуть. Потребуется работа с множеством магических потоков, и мне понадобится хотя бы один помощник. К сожалению, в данный момент, кроме вас, мне не к кому обратиться. Поэтому я предлагаю сделку – вы помогаете мне забрать силу артефакта, а я не даю Алану провести последний ритуал, и, следовательно, вы все не умрёте. Как вы на это смотрите?

Путешественники синхронно отошли на несколько шагов назад и вполголоса начали обсуждение. Слов я не разбирала, но оно мне показалось вялым – Джеймс обозначил условия таким образом, что возразить было сложно. Я сама нервно кусала губы, но не из-за того, что Винсент и Анабелл могли отказаться. Меня обеспокоили слова Джеймса, как я ни пыталась убедить саму себя, что всё это меня больше не касается. С одной стороны, хорошо, что он выбрал для переговоров с Путешественниками именно эту стратегию. Винсента и Анабелл его слова вполне убедили, ведь нет ничего более закономерного, чем тёмный маг, стремящийся обрести большее могущество. Вот если бы Джеймс объявил, что хочет остановить Алана, и в качестве аргумента использовал сочувствие к Путешественникам или хотя бы просто сказал, что убивать людей в таких количествах нехорошо, это казалось бы подозрительным. Тёмных магов-филантропов в природе не существует, это даже мне понятно.

Но вот какую цель он преследовал на самом деле? Если только играл на публику – пожалуйста, но если это всё не было представлением? Что, если он и в самом деле преследует только эту цель? Если ему и в самом деле нужен только «Знак равных»?

– Мы согласны, – прервал поток моих сумбурных мыслей голос Винсента. Впрочем, очень довольным он не выглядел. – Боюсь, мы сейчас не в самом выигрышном положении, чтобы диктовать свои условия.

Джеймс слегка склонил голову.

– Времени остаётся мало, – глава Путешественников неприязненно поморщился. – Так что лучше не будем тянуть. Предлагаю встретиться завтра здесь же в шесть вечера. Проведём ваш ритуал.

– Превосходно, – согласился Джеймс.

Мы вышли на улицу. Нас никто не пытался атаковать, хотя мне пришлось пару раз одёрнуть себя, чтобы не обернуться и не проверить, не попытаются ли Анабелл и Винсент в последний миг всё же нанести удар в спину. Джеймс моих опасений не разделял – то ли он был настолько уверен в своих силах, то ли у него глаза были на спине.

Когда мы отъехали, и склад наконец-то остался позади, я выдохнула, пытаясь решить, с какого вопроса начать. Однако Джеймс вдруг заговорил первым:

– Ты была права. Они так быстро согласились только потому, что поняли, что ты Элиза. В противном случае, да ещё в одиночку, я бы никогда их не убедил. Вы с Анабелл были подругами?

Я невольно усмехнулась, услышав такое определение.

– Не уверена, известно ли ей вообще, что это такое. Нет, мы никогда не были друзьями. Правда, тогда, в тысяча восемьсот восемьдесят пятом, она очень хорошо меня понимала и помогала приспособиться. Рядом с ней я могла не изображать из себя мисс Барнс, а быть самой собой. Она при мне тоже прекращала изображать вредную компаньонку и была той, кто она есть – Путешественницей. Возможно, именно это нас и сблизило. До того, как она убила Эмили, Анабелл была мне даже симпатична…

Он взглянул на меня и ничего не сказал.

– А ты давно проникся идеей забрать силу артефакта? – поинтересовалась я, стараясь говорить как можно непринуждённее.

– Примерно в тот момент, когда привёз тебя к себе, – чувствуя мой взгляд, он неохотно продолжил. – Поскольку у нас осталось мало времени, а ресурсов вообще практически нет, это единственное, что пришло мне на ум.

– И ты хочешь сказать, что не собираешься использовать полученную силу во вред другим, и вообще власть тебя нисколько не прельщает? – голос звучал ядовито, да я и не пыталась заставить его звучать по-другому.

– А что ты хочешь от меня услышать? – осведомился он слегка раздражённо. – Если я отвечу утвердительно, ты мне едва ли поверишь. Да я и сам не стал бы тебе врать. Ирония в том, что я сам толком не знаю, как ответить на твой вопрос. Теперь всё упирается в то, насколько ты мне доверяешь.

– Что, прости? – поразилась я, решив, что слух меня обманывает.

– Это вопрос доверия, – повторил он, с преувеличенным вниманием разглядывая тёмную пустую улицу, которую мы проезжали. – Едва ли я сам смогу тебя в чём-то убедить. Всё зависит только от того, сможешь ты мне довериться, или…

– Довериться?! – возмущённо воскликнула я, убедившись, что я не ослышалась. За тоном я уже не следила, и голос звучал очень громко – из-за того, что я чувствовала себя совсем беспомощной. – Да о каком доверии ты вообще говоришь? Сначала это, – я встряхнула руку, оттянула рукав куртки и продемонстрировала защитный символ от Путешественников. – Это же тоже тёмная магия! Потом твой ритуал в Оствике, когда ты сделал из меня овцу на заклание! Потом ты заявил, что я для тебя больше вообще ничего не значу! А теперь ты заявляешь, что собираешься стать ещё сильнее, хотя уже сейчас, будучи колдуном, ты могущественнее почти всех магов в Лондоне! Почему ты вообще вдруг просишь меня о доверии?! С каких пор для тебя стало важно, доверяю я тебе или нет?!

Он угрюмо выслушал мою тираду.

– Наверное, ты права, – наконец тихо сказал он, когда я окончательно выдохлась. – Прости меня.

У него было совершенно белое лицо, на котором застыло странное, неживое выражение. Сбоку, в полутёмном салоне, я плохо могла его разглядеть, но сам Джеймс в тот момент напомнил мне ожившего мертвеца.

– Может, объяснишь мне? – предложила я, слегка напуганная этой картиной.

Он покачал головой.

– Если бы я сам понимал…

Проводить дальнейшую дискуссию на данную тему Джеймс наотрез отказался, и к нему домой мы приехали в молчании и задумчивости. В такой же задумчивости мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам – всё чинно и прилично, как в лагере бойскаутов, хотя лично мне показалось, что в коридоре сгустилось плотное напряжение и искры летели веером. Закрыв за собой дверь и оставшись в одиночестве, я немедленно разозлилась на саму себя. Хватит, включай голову! Он ведёт свою игру, вертит тобой, как хочет! Вчера ему было наплевать на мою жизнь, сегодня он говорит что-то о доверии… И ещё говорят, что у женщин проблемы с логикой!

Так, всё ещё сердясь, я легла спать, полночи проворочалась и наутро встала невыспавшаяся и недовольная всем окружающим миром. В собственных переживаниях я тоже так до конца и не разобралась, а потом объявила Джеймсу, что к Путешественникам не поеду. Никакого моего участия в ритуале не планировалось, а присутствовать там в качестве моральной поддержки у меня не было желания. Джеймс, если и удивился как моему решению, так и плохому настроению, спорить не стал и без возражений отправился один. Причём уехал он где-то днём, сказав, что к ритуалу нужно сначала подготовиться. Я вернулась в свою комнату и попыталась привести кашу в голове в хоть какое-нибудь подобие порядка. Ничего не получилось: мысли продолжали хаотично мельтешить, перескакивая с Джеймса на жертвоприношения, потом на Путешественников и на Алана, а затем по новой, и так без остановки. Когда на подоконнике внезапно зазвонил мой телефон, о котором я совсем забыла, я поначалу даже не поняла, что происходит.