Проснувшись на следующее утро и обнаружив себя в ничем не примечательной гостиничной комнате, я испытала недолгое заблуждение, что все случившееся вчера было лишь безумным сном, не имевшим никакого отношения к реальности. Но нет — грязный платок, валявшийся на моем плаще, был самым что ни на есть настоящим. Поддавшись минутному порыву, я схватила тряпицу, так сильно испортившую мне жизнь, и за несколько секунд испепелила ее. Помочь это никак не могло, но зато я ощутила небольшое удовлетворение.

Одевшись, умывшись и причесавшись, я спустилась в общий зал на первом этаже и вместе с завтраком попросила собрать мне с собой каких-нибудь продуктов в дорогу. Постояльцев в трактире было немного, Адриан тоже не показывался, так что мне удалось спокойно поесть и заодно попытаться определиться с дальнейшей линией поведения. Правда, ничего дельного я так и не придумала и решила держаться так же, как и раньше, — спокойно, вежливо, корректно. Ну да, знаю, с корректностью у меня часто возникали проблемы, но ничто не мешало мне попробовать еще раз.

К слову сказать, сегодня я не стала ни надевать платье с передником, ни накладывать иллюзии, а облачилась в любимые штаны и куртку. Раз уж меня с сегодняшнего дня будет прикрывать архивампир, нет смысла переживать из-за маскировки — мы и так будем заметны издалека.

Адриан постучался в мою комнату, когда я уже надевала перевязь с сардами. Мы молча вышли на улицу, причем меня не покидало стойкое ощущение того, что меня ведут под конвоем. Во дворе увидела, что Адриан заранее подготовится к путешествию со мной, поскольку перенесся через портал в Селендрию верхом, как два года назад в Госфорд. Мальчишка-конюх помог мне закрепить чересседельные сумки с вещами, за что получил две медные монеты. Затем я вскочила в седло, и мы с архивампиром направились к городским воротам.

По городским улицам, а затем и по широкому тракту, начинавшемуся за стенами, мы ехали в глубоком молчании, пока город не остался далеко позади. Я внимательно изучала дорогу перед собой, хотя в ней не было решительно ничего интересного, и старательно не смотрела в сторону Адриана, который ехал сбоку. Тишина была гнетущей и не могла продолжаться вечно, ведь наш вчерашний разговор явно остался неоконченным. Адриан нарушил молчание первым, когда мы пересекли по мосту небольшую реку. Тот был узким, двое всадников одновременно там бы не проехали, и я выдвинулась вперед, продемонстрировав архивампиру спину с перевязью.

— И все-таки кто учил тебя обращению с сардами? — спросил он, когда река осталась позади и мы снова поравнялись.

Хорошо помня о том, что Люций оказался в Валенсии не по собственной воле, а именно по той причине, что не поделил что-то с архивампиром, я только нахмурилась.

— Не могу сказать.

— Ну хорошо, — внезапно не стал он настаивать. — Тогда как тебе удалось нейтрализовать действие «Кары Снотры»? Опять какие-нибудь особенности магии Этари?

Я открыла было рот и снова закрыла. Воспоминания о разговоре с богиней смерти и ее странных словах о том, что мне еще рано умирать, завертелись у меня в голове с такой четкостью, словно это было вчера. Момент, чтобы ответить положительно, был упущен, а я внезапно подумала, что Хель явно не хотела ставить вампиров в известность о своих планах — в противном случае не было бы таких сложностей с моим воскрешением и продолжением шпионских игр. В горле внезапно пересохло, и я повторно выдавила:

— Не могу сказать.

— Опасаешься, что я могу провести этот ритуал снова? — насмешливо осведомился Адриан, и я уловила в его тоне нотки недовольства.

— Нет, ваше величество, — говорить было по-прежнему физически тяжело, как будто язык отнялся. — Я правда не могу об этом говорить.

Должно быть, он услышал что-то странное в моем голосе, потому что взглянул на меня повнимательнее и не стал развивать эту тему, а я на самом деле ощутила, как пропадает непонятное онемение с языка. Что это было? Неужели Хель наложила на меня какое-то заклинание молчания, чтобы я никому не могла рассказать о случившемся?

А Адриан и впрямь удивительно спокоен. Почему? Два года назад той ненавистью, которую он испытывал к Этари вообще и ко мне в частности, можно было сжигать деревни. Сейчас же — я осторожно взглянула в его сторону — он выглядел замкнутым, но никак не озлобленным. Как так получилось?

— Хочешь что-то спросить? — Мое пристальное внимание от него не укрылось. Что ж, раз уж так вышло, что мы играем в открытую…

— Что изменилось? — прямо спросила я. — Два года назад вы были готовы отказаться от захваченных территорий только для того, чтобы лично вырвать мне сердце. Когда три недели назад в Оранморе я при вас упомянула принцессу Корделию, вы начали злиться, хоть уже давно считали меня покойницей. Но сейчас вы не похожи на того, кто ненавидит, однако знаете, что я притворялась другим человеком и открыто лгала вам. Почему?

Адриан усмехнулся, но не хищно, а с какой-то горечью.

— Теперь мне кажется, что я уже давно был готов к тому, чем все обернется. С каждой нашей встречей в общую картину добавлялись новые детали, но мне все не хватало времени и внимания, чтобы объединить их в одно целое. И прочитав твое письмо, я только получил подтверждение своим догадкам, ведь все было одно к одному: валенсийка, дворянка, которая явно привыкла к тому, что ее приказы исполняются. Полукровка с меткой воскресившего ее вампира. Отсутствие какого-либо страха передо мной. Сочувствие к принцессе Корделии. Изменение ауры — во время нашей встречи в Госфорде она была ничем не примечательной, а в Оранморе — аурой сильного темного мага. Ну и, наконец, олльфары, демон их подери…

Я нервно дернула уголком рта, вспомнив тот вечер в Атламли, а Адриан вдруг добавил:

— Однако, насколько я помню, в Валенсии на месте побоища все же обнаружили твой труп, не считая еще двух десятков тел. Кто это был?

Горло внезапно сдавил сухой спазм, и я крепче вцепилась в поводья, уставившись на гриву Скарлетт.

— Служанка из замка. — Мой голос звучал глухо, острое сожаление словно свернулось в тугой ком и мешало словам вылетать изо рта. — Я с самого начала знала, что отправляю этих людей на смерть, и тем не менее пошла на это. Когда меня заключили под стражу, у меня было достаточно времени, чтобы подготовиться. Я спланировала все так, чтобы мы взяли ту девицу с собой. Всем известно, что после встречи с олльфаром уцелеть невозможно. У капитана стражи был ключ от антимагических кандалов. Он освободил меня, надеясь, что я спасу их. Я этого не сделала. Все поверили, что тот женский труп — это я.

Фразы получались рублеными, слегка бессвязными, но я была не в состоянии поражать собеседника потоком красноречия. Боги, я и не думала, что это будет так тяжело, ведь я впервые говорила об этом вслух! Мне казалось, что я уже давно смирилась с происшедшим, но стоило разворошить эти воспоминания, как сразу на душе стало так же погано, как и два года назад. Адриан еще подлил масла в огонь, заметив:

— Смелое решение.

— Ох, замолчите! — вскинулась я. Мгновенная вспышка ярости заглушила все прочие мысли, и мой голос теперь напоминал злое шипение. — Что бы вы вообще понимали! Это не вы отдали свою жизнь за то, чтобы спасти родную страну. Не вас за это арестовали и собрались вручить в качестве трофея вашему главному врагу, чтобы только задобрить его, не от вас отвернулись те немногие, кого вы любили и уважали, и не вас лишили титула и изгнали, чтобы как-то оправдать этот поступок в глазах соседей!

Выплюнув гневную тираду, я глубоко вдохнула, пытаясь унять трясущиеся руки. Ну и к чему была эта прочувствованная речь? Показала, какая ты бедная, несчастная и обиженная миром? Или ты думаешь, что архивампира хоть сколько-нибудь беспокоят твои личные переживания из-за всего, что случилось тогда?

— Будешь мстить? — совершенно серьезно спросил архивампир. На его лице не было ни насмешки, ни иронии.

На секунду я даже задалась вопросом, с чего вообще так разошлась — злость пропала так же быстро, как и возникла, оставив после себя ощущение громадной опустошенности.