— Я осмотрю ту местность позже, а сейчас я бы хотел поговорить с той грасси, — по-русски и совсем без акцента проговорил страж.

Отец и дед в удивлении уставились на меня.

— С бабой Фросей, — пояснил я.

Затем я обратился к стражу:

— Для этого нам надо пройти в ее дом. Она стара, и ей тяжело будет тащиться сюда.

— Пойдем! — страж после этих слов включил систему маскировки, и его фигура начала таять у нас прямо на глазах. Всего пару мгновений, и она исчезла совсем.

Отец в восхищении покачал головой.

— Фантастика!

— То ли еще будет. Ну что? Пойдем? Проведаем нашу бабу Фросю.

На мое удивление, старушка довольно спокойно перенесла (по крайней мере, это не было заметно внешне) то, как прямо из воздуха материализовалась огромная трехметровая фигура стража. С ее стороны всё прошло безо всяких там обмороков и хватаний за сердце. Мало того, баба Фрося нас очень удивила, если не сказать больше…

К нашему приходу она уже перебралась со скамейки у входа во вместительную беседку, что находилась на заднем дворе ее домика. Она сидела там за большим деревянным столом и чистила мелкую картошку, складывая почищенные клубни в небольшую кастрюльку с водой.

Баба Фрося косо посмотрела на меня, не отрываясь от своего занятия.

— Паря, ты бы это, переоделся, что ли! Ходишь тут, как этот… из кино, Бэтмен, людей смущаешь.

Я чертыхнулся. И правда… Был же дома и что не переоделся? Вот же! Так и хожу туда-сюда с рюкзаком и Чернышем за плечами. Да еще и мантия за спиной, ну, прям точно Бэтмен какой-то!

— Успеется, баба Фрося. Мы тут…

Я не успел договорить, как из воздуха прямо напротив старушки материализовался Декар.

— Ох мать!.. — только и произнесла она, задрав голову кверху.

— Приветствую! — по-русски поздоровался Декар, слегка ей поклонившись.

Про себя же я отметил, что поклон Декара бабе Фросе был чуточку ниже, чем отцу с дедом.

— Это Декар, он мой наставник, он не совсем человек, как бы это правильно выразиться, то есть, раньше был человеком, а сейчас киборг, робот, не знаю, как правильно объяснить, но он…

Баба Фрося кивнула, сделав жест рукой, останавливая мое сбивчивое объяснение.

— А где этот… Трехглазый? — заинтересованно спросила старушка у Декара.

От этих слов у нас всех троих отвисли челюсти в полном смысле этого слова.

Какой такой трехглазый? Кто это? В памяти тут же всплыла картина недельной давности. Декар стоит передо мною… На ладони его вытянутой руки голограммное изображение какой-то несуразной долговязой фигуры с гребнем на голове. Фигура делает поворот на ладони, и я вижу лицо… Точно, три глаза! Мор?

— О ком это она, о Море? — я обратился к стражу.

Он, не обращая на меня внимания, молча протянул к ней руку и положил свою огромную ладонь на лоб бабы Фроси. Та как-то сразу обмякла, глаза закрылись, из непослушных пальцев выпал нож и недочищенная картофелина, руки безвольно сползли со стола и повисли вдоль туловища.

Жестом я показал отцу и деду, чтобы они не вмешивались и не мешали стражу, тихо сказал им при этом:

— Со мной проделывали подобное несколько раз там в Ковчеге. Всё будет нормально. Не переживайте!

Декар держал руку на голове бабы Фроси долго, минуты три. Аура старушки при этом полыхала всеми цветами радуги, как факел в полной темноте.

Как только страж убрал руку, баба Фрося очнулась и посмотрела на нас ясным, чистым взглядом. Затем она перевела взгляд на Декара, который стоял всё также с протянутой рукой, только теперь ладонью вверх.

Взглянув на ладонь, старушка кивнула каким-то своим мыслям и, кряхтя, поднялась с лавочки. Касаясь кончиками трясущихся пальцев стены дома, она медленно побрела ко входу в свою избушку.

Мы молча наблюдали за этой сценой, разинув рты от удивления.

«Декар, — спросил я по мыслесвязи, — что это всё значит?»

Страж мне не ответил, даже, как говорится, не повел бровью в мою сторону. Складывалось полное ощущение того, что он просто сейчас завис, сломался. Стоял как статуя с протянутой рукой, уперев свой немигающий взгляд прямо перед собой. На моей памяти с ним такое было впервые.

Минут через пять показалась медленно идущая в нашу сторону баба Фрося. Шла она к нам явно нехотя. От моего взгляда не ускользнули ее недовольно поджатые тонкие губы и глаза, полные скорби. В кулаке она сжимала какой-то предмет, а между ее пальцами свисал блестящий шнурок. Могу побиться об заклад на что угодно, что материал, из которого был сделан шнурок, я встречал совсем недавно и не так далеко… В Ковчеге! Из похожего металла было сделано кресло для установки мне бриала. Не веря своим глазам, я уставился на бабу Фросю.

Она подошла к Декару, вздохнула и с явным сожалением положила ему на ладонь маленький цилиндрик размерами примерно с мизинец взрослого человека. В верхней части цилиндра, через небольшое кольцо, был пропущен металлический шнурок.

Страж зажал цилиндрик между большим и указательными пальцами, пристально глянул на него и затем ловким движением спрятал его у себя на поясе.

Пока он проделывал эти манипуляции, дала о себе знать Кира:

— Портативный портал принудительной передачи данных — модель «Саар». Остаток энергии ноль процентов.

Баба Фрося посмотрела на нас и, виновато пожав плечами, развела руки в стороны, показав нам свои мозолистые ладони. Губы ее при этом дрожали, а глаза были на мокром месте.

— Как же я теперь без него, а? Милок, ну как, а?

— Была произведена попытка принудительной передачи данных при первом контакте, — проговорил страж на русском языке, одновременно проведя руками над головой бабы Фроси. — Безрезультатно. Вся информация осталась в накопителе. Но тебе он помог пробудить твой дар! Так что с потерей Саара всё как было, так и останется, тебе не о чем переживать!

Он убрал руки от ее головы и кивнул:

— У тебя свой дар с рождения, просто Саар невольно пробудил его.

После этих слов стража все удивленно посмотрели на бабу Фросю.

— Ефросинья, ничего нам рассказать не хочешь? — как-то особенно мягко спросил у нее дед.

Старушка тяжело уселась на лавочку и положила руки на стол. Вздохнув, она достала из кармана колоду, расстелила на столешнице платочек и, шмыгнув носом, начала молча перебирать карты, раскладывая их по три.

В какой-то момент взгляд ее замер на одной точке, она решительно отложила карты в сторону и начала свой рассказ:

— Раньше до войны жила я в Крымске — это совсем маленький городок недалече отсюда. Если через горы, то два дня пёхом. В начале лета сорок третьего сильно немец лютовал в тех краях. Даже не так немцы, как румыны — будь они прокляты!

Баба Фрося поджала губы, и глаза ее повлажнели.

— Вот где сволочи, каких поискать! Как мародерствовать, так они впереди всех, скоты… Всё выносили из дома, даже зубной порошок! Вот у кого нюх, ничего от них не скроешь! А чуть что не так, в лучшем случае прикладом в зубы, а то и ножом по горлу или в пузо, с этих мразей спроса никакого! Творили гады, что хотели! А вот, ежели надо было в атаку идти, то они мыла нажрутся и по кустам, мол, дизентерия у них! Немцы и сами их сильно недолюбливали. Шпыняли… как тех шестерок.

Старушка смяла в руке платок, потом положила его на стол, разглаживая края.

— Так вот к чему я это. Житья от этих извергов совсем не стало! Отец мой в то время партизанил в тех местах, в отряде «Ястребок», так, по-моему, он назывался, если мне память не изменяет. Вот он и решил — при первой же возможности от греха подальше меня через эти самые горы из Крымска сюда и переправить. Линия фронта тогда жиденькая была, можно было проскочить, если тропы правильные знать. Отец мой хорошо знал. Здесь у него тогда сестра жила, тётка моя родная, Агафьей звали.

Баба Фрося перекрестилась.

— Тут наши воинские части повсюду стояли. А в самом Рыбачьем, вон в том самом лесочке, что сейчас за вашей стеной, небольшой полевой госпиталь располагался. Не помню, говорила вам или нет, но мне в то время пятнадцать годков уже было, так что я в том госпитале почти всё время и проводила. Помогала медсестрам, убирала в палатках, стирала, мыла… Одним словом, помогала, чем могла.