– Ёперная палка! – взвыл Костоправ, лишившийся пики. – Ёперная курица!

В руках Виктора и Василя тоже остались лишь жалкие обломки пик.

Но они хотя бы успели пригнуться.

«Ш-ш-ш-ших!» – над головами пронесся ветер, пропитанный вонью птичьих перьев. Закричали первые жертвы летающей твари.

Когти крылатого гиганта вспороли строй и разбросали окровавленные людские тела. Затем птица взмыла вверх, развернулась и атаковала с другой стороны.

Снова треск пик и алебард. Снова крики. В плотной людской массе появилась еще одна широкая просека. Пернатый монстр словно вычертил свой жирный крест на ландскнехтах Святой Инквизиции. За пару заходов птица развалила их терцию и занялась другими. Но над русской ротой мелькали летающие тварюшки помельче.

Только теперь Виктор смог их толком разглядеть.

Два вида. Первый: уродливые крылатые полуящерицы-полузмеи. Каждая – чуть меньше волкопса, покрыта зелеными перьями и имеет внушительную зубастую пасть. Второй: бабочки размером с небольшой щит. У этих на концах жестких отливающих синевой крыльев – острые лезвия.

Ящерицы легко проскальзывали между пиками, уворачивались от алебард и мечей, со змеиным шипением раздирали латы и вгрызались в тела. Бабочки порхали, словно падающие листья в осеннем лесу. Острые крылья рубили воздух и чиркали по доспехам, стараясь достать до плоти.

Отбиваться одновременно от наземного врага и от летающих тварей было невозможно. Терция рассыпалась окончательно. Ландскнехты еще сражались отдельными разрозненными группками, но исход битвы был уже предрешен. Виктор увидел, как пана Якуба вместе с быконем и десятком бойцов затянула, раздавила и смяла живая петля двухголовой змеи.

Почти все наемники сейчас орудовали короткими мечами-кошкодерами, более пригодными для беспорядочной рубки в тесноте, чем пики и алебарды. Рекруты, прошедшие Посвящение, выполняли приказ Магистра. Русская же рота билась только ради того, чтобы прожить еще несколько лишних минут.

– Строй! – отчаянные крики Кошкодера тонули в шуме битвы. – Держать строй, сукины дети!

Какое там! Какой строй! Строя не было. И держать уже было нечего.

Капитана никто не слышал и не слушал. Пришло время других приказов и других действий. Теперь каждый дрался сам за себя и погибал за Святую Инквизицию. Однако не всех устраивал такой расклад.

– Костяника! Костоправ! – Виктор выискивал взглядом своих. – Василь! Змейка! Держимся вместе!

Это было то немногое, что они могли еще сделать для своего спасения. Это и еще…

– Все за мной! – приказал Виктор. – Живее!

Пока не поздно.

Он выводил свою небольшую группку из сплошной мясорубки, в которой сражались люди и твари. Куда идти, Виктор знал. Вон туда, к покинутой ставке, где лежат расстрелянная пулеметчиками гигантская птица и перевернутая птицей автоповозка из колонны Магистра.

Рубились все. Яростно, самозабвенно, не замечая ничего и никого вокруг. Инквизиторы тоже ввязались в схватку и уже не могли препятствовать дезертирам.

Расталкивая ландскнехтов и рыцарей-крестоносцев, отмахиваясь мечами от раскрашенных воинов в перьях, от мутировавшего зверья и порхающих над головами ящериц и бабочек, группа Виктора выходила, выбиралась, выдиралась из боя.

Это была не их битва. За Черный Крест и Святую Инквизицию пусть гибнут фанатики-рыцари и зомбированные Ковчежцем наемники. А у них есть дела поважнее. Найти, к примеру, поморскую карту, жизненно необходимую для Сибирского княжества. Но для начала – просто выжить самим. Мертвецы не могут искать карты.

Опрокинутая автоповозка из кортежа Магистра была сейчас их единственным шансом. Помятая, со снесенным верхом, но вроде бы не совсем убитая. Если они успеют поставить ее на колеса, если смогут завести…

Они все-таки вырвались из общей свалки. Пробежали мимо опустевшей ставки Йохана Остландского к лежавшей на боку автоповозке. Это был открытый чиненый-перечиненный внедорожник, переделанный под военно-транспортные нужды Инквизиции. Упряжный бампер, к которому удобно пристегивать быконей. Навесные бортовые щиты с бойницами – деревянные, обитые железом. Обломки турели от снесенного пулемета (сам искореженный пулемет лежит далеко в стороне и выглядит так, будто побывал под танковыми гусеницами). Кормовая надстройка, приспособленная для перевозки десанта, грузов, бомбард или тяжелых самострелов.

Сейчас на корме располагалась треснувшая подъемная платформа с десятком стволов – покрупнее, чем у ручных самопалов, но поменьше, чем у бомбард. Стволы установлены по-хитрому: веером, причем одни чуть приподняты, другие – чуть опущены. Видимо, за счет этого максимально увеличивался сектор обстрела. Если садануть с такой многостволки картечью – получится не хуже, чем из пулемета. На близкой дистанции выкосит все нафиг. Только это будет одноразовое удовольствие: перезаряжать такую дуру слишком долго и хлопотно. Да и нечем, в общем-то: ящики с боеприпасами разбиты, порох и картечь рассыпаны по земле.

Возле машины лежал экипаж – Инквизиторы, попавшие под удар гигантской птицы. Водитель, пулеметчик, помощник пулеметчика с двумя пистолями за поясом и связкой зарядцев на перевязи, арбалетчик. А вон там – еще какой-то рыцарь. Слетевший с головы шлем, сломанные, неестественно вывернутые ноги, пустые ножны: меч отлетел в сторону. Сам крестоносец уткнулся мордой в землю.

Вроде бы все мертвы.

Расстрелянная Инквизиторами птица – сейчас она походила скорее на груду окровавленных слипшихся перьев – тоже не подавала признаков жизни.

Подбежали ближе. Нет, мертвыми здесь были не все. Один выжил. Рыцарь с переломанными ногами вдруг зашевелился. Перевернулся на спину, с трудом приподнялся на локте. Лицо и волосы в крови. Клочковатая борода – тоже в липких грязно-красных колтунах. Стиснутые бледные губы, нос с отчетливой горбинкой, кустистые брови. Глаза горят безумным огнем. Рука ищет меч, которого нет в ножнах.

Костяника вдруг встала как вкопанная.

– Ты чего? – Виктор тоже остановился. – Идем!

– Слышь, тетя, не тупи, – грубо поторопил Костоправ. – Попой шевели давай, да!

На счету каждая секунда, а Костяника все стоит на месте. Только зачем-то подняла забрало. Лицо девушки было бледным и жестким, между век – словно кровавые разрезы. Костяника смотрела на покалеченного крестоносца сверху вниз. Он смотрел на нее.

– Ты! – хрипло и едва слышно выдавил рыцарь. Глаза Инквизитора полыхнули ненавистью. – Ведьма! Отродье Скверны!

Крестоносец говорил по-русски. На губах пузырилась красная слюна.

– Себастьян, – произнесла Костяника незнакомым севшим голосом, ни к кому конкретно не обращаясь. – Это брат Себастьян.

Ах, вот оно что! Инквизиторский посол. Похититель поморской карты. Они все-таки встретились.

Слова Костяники расслышал не только Виктор.

Василь и Змейка бросились к раненому. Первый – с явным намерением убить. Вторая хотела спросить.

Змейка на миг опередила Василя. Оттолкнула руку помора с обнаженным кошкодером, сама чуть не прыгнула на Инквизитора, закрывая его своим телом.

– Где карта, крестоносец?! – прошипела Стрелец-баба. – Поморская карта? Где она?

Тонкие губы брата Себастьяна изогнулись в вымученной улыбке.

– Уже далеко, – он мельком глянул в ту сторону, где скрылся кортеж Магистра.

Этот непроизвольный взгляд не укрылся от Виктора. Похоже, они на верном пути. Надо догонять Йохана.

– Вам не добраться до карты. Ни вам, ни им, – теперь Инквизитор смотрел туда, где перьеносцы сминали сопротивление последних орденских отрядов. Крестоносец тихонько засмеялся.

Впрочем, его слабый смех почти сразу же перешел в хрипение и кашель. Брат Себастьян умирал.

Что ж, то, что нужно было знать, они узнали. И даже если их обманули, добиваться правды нет уже ни времени, ни возможности.

Змейка отступила. Над Инквизитором склонился Василь.

Помор сделал все молча и быстро. Торопливо даже. Словно опасаясь, что смерть придет раньше и опередит его. Удар мечом-кошкодером. Сталь, вспоровшая горло. Хрип, кровь, агония…