Сержант ободряюще улыбнулся Борису.
— О чем задумался, салага?
— Да так… — Борис глянул назад, в ту сторону, откуда они пришли.
— Не, Берест, ты глазами не стреляй, выкладывай давай, что за непонятки такие?
Ну хорошо…
— Зачем Гвоздя так?
Он все же решил спросить сейчас о том, о чем не успел спросить сразу. Раз уж выпала передышка. И раз сержант требует откровенности.
— А как с ним надо было? — удивился Ухо.
Вполне себе так искренне удивился.
На миг повисла пауза. Шурш как бы невзначай отодвинулся в сторонку. Понятно… Не желает принимать участие в неприятном разговоре.
Глава 11
— Гвоздь все равно был не жилец, — спокойно, глядя в глаза Борису, объяснил Ухо. — А если бы и выжил — калекой бы остался.
Борис молчал, вперившись взглядом в лицо сержанта и ожидая продолжения.
Ухо продолжил. Скрывать он, похоже, ничего не собирался.
— Вообще-то тяжелых раненых в рейде не лечат, а кончают сразу. Хоть диких, хоть хэдов. Так и тяжелым проще, и остальным. Ты не знал, что ли?
— Вообще-то нет, — ответил Борис. — Стольник на этот счет ничего не говорил.
— Ну, вот теперь знаешь, — пожал плечами Ухо. — Я сказал.
— В контракте ничего такого не написано, — заметил Борис.
— В контракте много чего не написано, — хмыкнул сержант. — Всего в бумажке не предусмотришь. И о том, что раненого хэдхантера кто-то обязуется лечить во время рейда, в контракте, кстати, тоже не сказано ни слова. А чего ты, собственно, из-за Гвоздя так переживаешь? Вы вроде с ним с самого начала не поладили.
— Я не из-за него переживаю, — буркнул Борис. — Из-за себя. Это ж и меня так могут…
— А-а, ну это правильно, — с крокодильей улыбкой одобрил сержант. — За себя переживать — дело полезное. Врать не стану — могут. И тебя могут, и меня. Любого так могут. Ты пойми, Берест, у нас коммерческая охотничья группа, а не передвижной госпиталь и не благотворительная община. Так что ты того… лучше в тяжелые не попадай. Возиться с тобой никто не станет. Царапину еще подлатают, мяса какой-никакой кусок пришьют — и то за твой счет. А вот по поводу всего остального… Медстраховки у хэдхантеров, знаешь ли, нет. Короче, забудь о Гвозде.
Борис вздохнул. А вот что-то не забывалось!
— Слышь, Ухо, — после недолгой паузы позвал он.
— Ну? — буркнул сержант. — Чего еще?
— А ведь ты не случайно именно Гвоздя первым отправил в хутор?
Кривая улыбка на обветренном лице Уха стала шире и злее.
— Нет, конечно, не случайно. Гвоздь у нас — худой, в любую дырку без мыла пролезет.
— А если серьезно?
Сержант перестал улыбаться. Почти перестал. Смерил Бориса испытующим взглядом:
— Что, умный слишком, да, Берест? Ну хорошо, если серьезно — то тоже не случайно.
Борис молча смотрел на Ухо и ждал. Сержант сплюнул сквозь зубы.
— Гвоздь с нами охотится давно. Не первый рейд его знаю. Толковый хэд был. Но сейчас выработался парень.
— В смысле? — не понял Борис.
Ухо пожал плечами:
— То ли крышу ему сорвало, то ли удача от него отвернулась, то ли еще что — хрен знает. Но если на первой же операции охотник перестает себя контролировать, если забывает о баллах и едва не пускает в расход ценную девчонку, которую на трес-рынке оторвут с руками. Если в начале второй охоты не может как следует прицелиться и умудряется шприцем замочить дикого, за которого нам бы тоже отвалили кучу денег. Если лажается сам, подводит группу и командира…
«И командира»? Борис внимательно следил за сержантом. Уж не в этом ли кроется истинная причина? Может быть, все дело в банальной мести за потерянные трес-баллы? Или тут все же другое? Рациональный расчет и желание на будущее обезопасить себя от проколов подчиненного-неудачника?
Если так, то все понятно.
В том числе и то, что именно от командира группы во многом зависит, вернется ли конкретный хэдхантер из рейда живым или нет.
— В общем, такие охотники нам не нужны, — закончил Ухо. — Беречь их незачем.
— А какие охотники вам нужны? — задал прямой вопрос Борис.
Ухо хмыкнул.
— Не боись, Берест, такие, как ты, нужны. Пока, во всяком случае…
— Пока?
Чтобы было кого посылать впереди себя на осмотр опасных домов?
— Пригнись!
Борис среагировал скорее на изменившееся выражение лица сержанта, чем на прозвучавший приказ. Резко бросил тело в сторону, падая и переворачиваясь в падении на спину. Вскидывая автомат. Выискивая цель. И не очень еще понимая, что происходит.
Толстая короткая стрела ударила в стену. Оставила на кирпичной кладке отметину. В том самом месте, где только что стоял Борис. На уровне шеи, не защищенной ни бронником, ни каской.
«Наверное, Ухо все-таки не лгал, — пронеслось в голове Бориса. — Наверное, такие охотники ему действительно нужны. Пока. Иначе с чего бы сержанту его спасать?»
Негромко хлопнул подствольный ампуломет. Ухо выстрелил прежде, чем Борис успел сообразить, откуда исходит опасность. Шприц-ампула полетела в соседний переулок, который еще не успела зачистить отставшая двойка из команды Уха. В переулке раздался чей-то сдавленный вскрик.
Ага, вот он где прятался, сука!
В небольшом темном проеме между двумя домами от полуразрушенной стены отлип и повалился на землю человек в грязном растянутом свитере. Человек скорчился, затрясся в судороге.
Рядом, на куче битого кирпича, валялся арбалет, сооруженный из старой автомобильной рессоры и туго натянутого стального троса. Не калаш, конечно, но если стрела из такого агрегата попадет в незащищенную шею… В общем, мало не покажется.
Борис покосился на короткий арбалетный болт, глянул на отметину, оставленную тяжелым наконечником на кирпичной стене. Стрела была острой. Отметина — глубокой.
Повезло. В этот раз — повезло. Спасибо сержанту.
— Ну вот тебе и дикие, Шурш, — усмехнулся Ухо — А ты боялся, что останемся без добычи. Берест!
Борис вскочил на ноги.
Ухо отцепил от пояса пару пластиковых наручников, расщелкнул браслеты, бросил наручники Борису.
— Держи! Упакуешь клиента.
Борис мысленно усмехнулся. Сержанту, похоже, было недостаточно, что его шприц свалил дикого. Для верности Ухо хотел пометить добычу и своими наручниками. Застолбить трес-балл так, чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений.
— Ну, чего стоишь? Иди, — поторопил Ухо. — Заодно переулок проверишь.
Ага! Как всегда…
Борис шагнул к подстреленному дикому. Приближался осторожно, с автоматом наизготовку. Он помнил, как ловко провела Гвоздя чернявая, притворившись парализованной.
Но нет, здесь никакого притворства не было. Арбалетчик лежал на камнях готовенький. Пальцы рук еще слабо подрагивали. В шее торчала шприц-ампула. Бориса передернуло. Вот так же ведь и он сам мог лежать. Только не с парализующим шприцем под ухом — со стрелой в горле. Он словно увидел себя со стороны.
— Ублюдок, мать твою!
Борис добавил еще пару непечатных выражений, стараясь матом прогнать неприятную картину, которая никак не желала выходить из головы. Картина — оперение стрелы под подбородком, выпученные глаза и кровь фонтаном — начала рассеиваться.
Борис нацепил наручники Уха на запястья и лодыжки дикого. Защелкнул чуть сильнее, чем следовало бы…
Где-то на другом конце хутора бухнул ружейный выстрел. И — сразу еще один.
В ответ короткими очередями ударило с полдесятка хэдхантерских стволов.
Недолгое затишье. Еще выстрел — дуплетом. Кажется, в другом месте. Автоматная очередь, вторая, третья. Все. Подавили. Заткнули и этого.
Грохнул взрыв. Чуть позже — второй.
Звук был не такой, как у самодельной мины, на которую наткнулся Гвоздь. Сильнее, объемнее. Вероятно, в дело пошли хэдхантерские гранаты. Причем, скорее всего, фугаски.
А вот негромких пневматических ампулометов на таком расстоянии слышно не было. Но Борис не сомневался: кто-то наверняка уже метает шприцы. Кто-то делает трес-баллы.