Големы наступали без щитов. Да и к чему щиты таким бронированным махинам? У таких обе руки предназначены не для защиты — для нанесения смертоносных ударов. В одной — тяжелый прямой меч длиной в половину древка ландскнехтской пики. В другой — булава или секира с небольшую алебарду.

И неотвратимо приближающийся — «Боум-ш-джз-з-зь!» — грохот.

И если не остановить ЭТО…

Да, арбалетчики явно запаздывали. Тетивы натянуты лишь у нескольких армбрустов. Из поясных футляров-колчанов только-только вынимаются короткие оперенные болты. Не поспевали и стрелки с ручницами: в хандканноны не забиты пыжи и не вложены бондоки. Что ж, значит, пришла пора потчевать врага «орешками» покрупнее.

— Бомбарды!.. — заорал Дипольд.

Закрепленные на левой повозке малые орудия располагались где-то на уровне живота големов. Бомбарда, подле которой занял позицию Дипольд, из-за отсутствия колес на разбитой телеге, целила ниже — по тассете, в пах и бедра стальных монстров. Сойдет, в общем. Стволы смотрели на трех големов из пяти. На трех слева. Хорошо смотрели, точно. В упор почти. И наводить не надо.

— …Пли-и-и!

Склонились пальники в руках бомбардиров. Горящие фитили, вставленные в ушки рогатых канонирских палок, тронули затравочные отверстия. Брызнули искры над пушечными каморами. И…

Бу-у…

Бу-у-ум!

Свой фитиль Дипольд все же придержал и пальника к орудию не поднес. Его бомбарда молчала. Пока. Пфальцграф решил: она ударит последней. И — в самый последний момент. А вот две другие…

Легкие бомбарделлы из повозки слева стреляли небольшими, но увесистыми каменными ядрами, туго обмотанными ветошью, — чтобы снаряды плотнее прилегали к внутренним стенкам ствола. Стреляли дальше ручниц, сильнее, мощнее…

Густой искристо-огненный дым вырвался из пары кованых ребристых стволов.

И на этот раз в ушах отозвался уже не металлический звон, а гулкий грохот. Камня о стальную броню.

У-ум-м-м!..

У-ум-м-м!..

Да, это должно быть посильнее таранного копейного удара!

Дипольд успел увидеть, как пошатнулись две темно-синие фигуры.

Как сухими пыльными фонтанами брызнуло от стальных набрюшников каменное крошево.

И как упал один из бомбардиров, в голову которому угодил отколовшийся и отлетевший назад осколок ядра. Защитная стрелка-переносье на шлеме буквально вмялась бедняге в лицо.

Затем клубы дыма — еще более густого и плотного, чем те, что закрывали обзор после залпа ручниц, — заволокли позиции. На миг и сам Дипольд, и его воины полностью ослепли.

Но уже в следующее мгновение…

Боум-ш-джз-з-зь! Боум-ш-джз-з-зь!

За дымной пеленой, справа, проступили очертания голема.

И рядом — второго…

— Правее! — рявкнул Дипольд оруженосцам, поставленным при повозке с бомбардой. — Правее развернуть! Бы-ы-ыстро!

Махнул по привычке рукой, подгоняя. От неловкого движения из ушек пальника выскользнула змейка фитиля. Изрыгая проклятья и ругательства, пфальцграф подхватил шершавый шнур латной перчаткой. Так и замер — с подрагивающим мечом в одной руке, с тлеющим фитилем — в другой.

Дымящийся конец фитиля завис в паре дюймов от бомбарды. В углублении запального отверстия темнел измельченный порох, ждавший огня. Искры хотя бы…

Расторопные оруженосцы пфальцграфа тоже различили големов за дымным облаком. И оруженосцы успели. И сделали все верно. Облепили осевшую, лишенную колес повозку с бомбардой, как муравьи — гусеницу. Используя копейные древка в качестве рычагов, упираясь руками, ногами, хребтами, дружно ухнули, навалились. Повернули. Чуть-чуть. Вправо. А большего и не нужно.

Молодцы! Как надо поворотили. Куда надо. Когда надо.

И големы — вот они, прямо перед жерлом орудия. Сразу двое! И идут! Бегут! Вперед!

Пора…

— А как вам это, магиерские выродки?!

Не дожидаясь, когда помощники отпрянут от бомбарды (некогда ждать — каждое мгновение на счету!), Дипольд ткнул фитилем в затравочное отверстие. Как есть, как держал — без пальника.

Под рукой пыхнуло. Сквозь кольчужную броню боевых перчаток больно обожгло пальцы.

А дальше — все в одну секунду. В единый миг.

Бомбардный ствол, доселе лежавший недвижимо, вдруг…

Гро-о-омыхнуло! Гро-о-охотнуло!

Оглушило!

…дернулся, подпрыгнул, как живой.

Шевельнулась массивная колода на дне повозки. Расщепился и промялся брус, принявший на себя большую часть отдачи. Повозка хрустнула. Треснула. Раскололся борт. Развалилась вторая, целая еще, задняя ось.

И — дым-огонь на противоположном конце бомбарды.

Будто испепеляющий дых дракона.

И — гулкий раскатистый звук каменного ядра, ударившего в близкое железо.

Как в колокол.

«Попал! — пронеслось в голове Дипольда. — Значит, все-таки попал!»

Кто-то из оруженосцев дико кричал. Кто-то катался по земле.

Обожгло? Зашибло отдачей? Или опять достали осколки разбитого камня? Что ж, вполне возможно: цель находилась слишком близко, непозволительно близко, для стрельбы.

Зато ядро на такой дистанции должно бы смести обоих големов.

Дипольд, полуглухой, полуслепой, с заложенными ушами и слезящимися глазами, вглядывался в вонючий клубящийся туман перед собой.

Дыма было много, больше, чем прежде. Но ветер услужливо надорвал густую пелену. На миг появилась возможность рассмотреть, что…

Да, ядро должно было смести обоих механических рыцарей. Но упал только один.

И все же упал! Упал ведь! А!

Дымная прореха вновь затянулась. Почти сразу же.

Но — уже не важно! Иное важно…

Неразумное, нет — безумное веселье овладевало Дипольдом. Можно, выходит, крушить несокрушимых оберландских големов! Даже небольшая, в общем-то, бомбарда сбила железного великана. А если бы большая? А если бы «Кунигунда»? Да разнесла бы по болтикам всех пятерых! Эх, «Кунигунда-Кунигунда», тебя бы сейчас сюда, да с забитым зарядом!

Очередной порыв ветра снес наконец пороховое облако в сторону. Пространство впереди очистилось, открылось…

И остландцы прозрели.

К ним по-прежнему подступали големы. Оцарапанные стрелами (неглубокие борозды по темно-синему покрытию), помеченные пулями (едва заметные серые пятна-оспины на доспехах), чуть помятые (совсем чуть-чуть) ядрами.

Все пятеро подступали.

И те двое, принявшие на себя парный залп бомбарделл. И тот, третий, поваленный выстрелом Дипольда, тоже уже поднялся с земли. Подволакивая правую ногу, он вслед за остальными монстрами упрямо лез на повозки. Пожалуй, этот стальной великан пострадал больше прочих. На его правом бедре — в сегментах прочной тассеты — отчетливо виднелась глубокая вмятина. Ниже — то ли на болте, то ли на крупной заклепке — покачивалась и позвякивала в такт каждому шагу искореженная створка разбитого поножа.

Боум-ш-джз-з-зь! Джз-з-зь! Боум-ш-джз-з-зь! Джз-з-зь!

Однако даже покалеченный голем не утратил боеспособности. О чем свидетельствовали поднятый меч в одной руке и булава — тоже поднятая — в другой…

Булава?! Поднятая?! Дипольд знал, что произойдет дальше. По Нидербургу знал. Пфальцграф невольно пригнулся, укрываясь за дымящейся бомбардой.

Так и есть! Големы уже подступили достаточно близко, чтобы тоже разить врага на расстоянии. Давно подступили.

Взмах — и первая булава, брошенная механической рукой (длинной, сильной — как рычаг катапульты), с гудением вращаясь в воздухе, летит к повозкам. Не булава — неподъемная колода с железным набалдашником! А за ней — сразу — вторая, третья. И устрашающих размеров секира. И еще одна…

Это был ответный залп.

Метательные снаряды стальных монстров упали неподалеку от Дипольда. Но — на безопасном расстоянии. Для гейнского пфальцграфа — на безопасном.

Для прочих — нет.

Дипольд успел заметить, что первым погиб граф Клихштейн. Навершие булавы угодило Арнольду в шлем и закованную в латы грудь. Увы, крепкий рыцарский шелом оказался слишком хрупок, а нагрудник — ненадежен. Клихштейн словно попал под таран, под сорвавшуюся со скалы глыбу, под ядро тяжелой осадной бомбарды, под молот водяной кузницы… Несчастного графа — всю его верхнюю половину — буквально размазало по земле.