— Понимаю, — согласно кивнув, я решил больше не распалять кашевого разговорами. Все таки и так было видно, что его не сильно радовала сложившаяся в мире обстановка. Это молодым еще весло побегать с автоматами наперевес по руинам города. Те кто постарше, прекрасно понимают, насколько паршиво складывается ситуация. Понимают, что ближайшую зиму мало кто переживет. Понимают, что скоро начнется ресурсный голод, впрочем, он уже начинается. Понимают, что сейчас, остаются последние месяцы, когда еще есть возможность как-то обосноваться, потому что дальше начнется… Нет, не ад. Чистилище. И я не про фильм, который больше походит на сказку, нежели на реальность. Я про то Чистилище, где все покрыто пеплом, а вокруг бродят грешники, в своих вечных мытарствах.

Я ведь уже и сам загнал себя в мытарства, прекрасно понимая, что не смогу прожить долго. Впрочем, мне еще есть за что держаться. И за кого. Ведь тогда, в храме, я поставил одну свечку за здравие друзей и сожителей. А вторую, за спасение своей души. Хотя, как мне кажется, о смерти еще рано думать. Она ведь приходит внезапно. Ее никогда не ждешь. Это далеко не лучший из гостей, которые наведываются в самый неподходящий момент. Например, когда рассматриваешь список оставшихся дел.

В моем списке было еще слишком много позиций и отчего-то одну из них, мне очень захотелось закрыть в ближайшее время, а потому, закончив с восстановлением подачи воды и распрощавшись с казаками, я направился к дому одного своего старого знакомого. Да, я не лучший друг и собутыльник, если так легко забыл о товарище, вместе с которым ранее регулярно выпивал. Более того, мы с ним еще и служили некоторое время вместе. А вспомнил почему-то только сейчас. Хотя надо было наведаться раньше, все таки, ситуация у него не из лучших…

Гвардии майор Дробин Сергей Владимирович. уволен в запас в должности старшего руководителя полетов. Штурман, один из лучших, что я знал. Профессионал, получивший травму, впоследствии инвалидность и скатившийся по алкогольной горке на самое дно. Без семьи, без друзей. Имея лишь собутыльников и не равнодушных соседей, майор хоть как-то поддерживал существование, а сейчас, когда больше некому его навестить. В шестьдесят три года, он выглядел на все восемьдесят.

Еще до того как началась эта война, я регулярно навещал его, помогая ему с делами по дому, а потом распивая флакончик и поминая ушедших на небо товарищей. Так что, даже без указателей, в развалинах города, превратившихся в лабиринт из куч обломков домов, я все таки отыскал его пятиэтажку. На удивление, уцелевшую. С замиранием, я поднимался на пятый этаж, то и дело осматриваясь по сторонам, чтобы не наткнуться на соседей, которые вполне могли притаиться в своих квартирах и выжидать, когда мародер начнет ломиться в двери.

Квартира Сергея была закрыта, но запасной ключ все так же лежал на дне его почтового ящика, так что вскрыть дверь не оказалось проблемой. Труднее было не сбежать вон от смрада, стоящего в квартире, когда я туда зашел. Ничего не поменялось. Я застал Дробина лежащим на своем диване, прямо по центру комнаты. Мне очень хотелось верить, что он спит, но жестокая реальность диктовала совсем другие вводные. Гвардии майор Дробин Сергей Владимирович, был брошен всеми в собственной квартире. В беспорядке зарождающегося нового мира, о старике попросту забыли. Даже его сослуживец и один из основных собутыльников, вспомнил о нем лишь спустя несколько месяцев, да и то случайно, попросту взглянув на то, как такие же старики как и Дробин, стоят на молитве в Храме.

— Прости, Серега, — прохрипел я, едва сдерживая слезы и приближаясь к давно остывшему телу.

Быть может, если бы я не работал в ЖЭКе, а так же как Дробин, просто пропивал бы пенсию, меня ждала б точно такая же участь. И меня бы тоже обнаружил в собственной квартире кто-нибудь из бывших товарищей. А может мою хату обнес бы какой удачливый мародер. Кто знает, как оно было бы. Но то, что меня бы все бросили, это факт. Моя семья кинула меня в городе одного еще до того как это все завертелось. Так что, кроме моих товарищей по работе и бывших сослуживцев у меня никого и не было. Вывод, убивает одиночество. Ведь поодиночке даже отставной майор беспомощен.

— А я уж думал, что гости к Сереге никогда не придут, — усмехнулся мужчина в спортивном костюме, встретивший меня на выходе из квартиры. — Ефимыч, давненько я тебя здесь не видел. Думал уж, погиб.

Этого охламона я хорошо знал. Сосед Дробина по подъезду, только живет, а вернее, жил, на третьем этаже. Не отличался особой порядочностью и был типичным представителем подзаборного выпивохи. Если мне память не изменяет, работал грузчиком в одном из ларьков. Хотя казалось бы, интернет-торговля должна была давным давно изжить малых предпринимателей, ведь гораздо проще заказать с ближайшего склада, чтобы робот-курьер привез тебе выпить и закусить, или пачку сигарет, которая так не к стати закончилась. Вот только, была в ларьках какая-то своя душевная эстетика. Старики по типу меня, конечно застали появление сетевых гипермаркетов, но все так же по привычке ходили в ближайшую розливуху за сухариками и вяленым кальмаром, хотя точно то же самое и даже чуть дешевле, продавалось в том же магните.

Вот и этот кадр был работником типичной такой локальной розливухи. Где можно было поздно вечером купить из-под прилавка пару литровых баклах, да культурно распить прямо при входе в сие чудесное заведение. Один фиг, полиция в такие места если и заезжает, то за тем же, за чем туда приходят другие обитатели ночного района.

— И тебе здравия, Антон, — негромко ответил я, осторожно отшагивая назад к квартире. Не нравится мне, как соседушка руки в карманах держит. Паранойя конечно, но сейчас время не то, чтобы с распростертыми объятиями на всех кидаться. Особенно к тем, с кем раньше выпивал.

— Я, вот, Ефимыч, слышал, что ты на вокзале пристроился, — жадно сглотнул Антон, делая подшаг вперед, чуть покачиваясь при этом. И хрен его знает, то ли от того что градус у него в крови, то ли с голодухи. — На харчах живешь, да с друзьями не делишься. Не по понятиям…

— Так и ты бы, шел на вокзал, да на работу пристроился, — спокойно ответил я, делая вид, что перетягиваю лямку своей сумки, а по факту готовясь вскидывать карабин. Слишком уж резвые наезды пошли от «оголодавших друзей», да и не похоже, что Антошка голодал. Не брился, это да, но не голодал. За почти два месяца без харчей можно было неплохо так осунуться, особенно рослому и полноватому мужичку, а этот кажись наоборот, поднабрал. А учитывая, что он не работал, вывод один. Передо мною мародер, причем не самый добропорядочный. Все таки, мародеры делятся на три типа. Первые мародерят по нужде для себя. Вторые, для других. Третьи, ради чувства власти и наживы. Вот, Антон, кажись из третьих.

— Дык, это, не взяли, — ехидно усмехнулся тот и уже подошел почти к самой двери, когда я резко хватанул ручку и дернул на себя. Остановить не остановит, но замедлит хорошо. Пока Антон подрывался к двери, я уже упал на спину, вскинув карабин и дослав патрон в патронник. Благо, на моем карабине была возможность это сделать, до того как снял предохранитель. Тот осуществлял механическую блокировку спуска, поскольку был выполнен в форме флажка, как на СКС-45. При поднятии в верхнее положении, он выступом блокировал ход спускового крючка, но при этом никак не мешал разряжать и заряжать оружие. Но это специфика Автоматического Карабина Симонова.

— Сука, стоять! — только и успел крикнуть Антон, почти вырывая хлипкую дверцу с петель и в полный профиль показываясь в проеме, как ему у грудь ударила короткая очередь из четырех патронов. Количество пороховых газов, вырвавшихся из ствола подняло огромный слой пыли, а грохот выстрелов многократно отразился от стен, гулом начав бродить по всему зданию. Уши в миг заложило, болезненно пробивая тонким писком. Все таки винтовочная семера в помещении это громко. Очень громко.