Ответ казался столь же очевидным, сколь и невероятным.

К трупу подошли Дед, Корень и Шило.

— Это еще что такое? — озадаченно пробормотал Корень. — Хэдов теперь держат на привязи? Как тресов, что ли?

— Не как, — тихо и хрипло сказал Борис. — Это тресы и есть.

Шило не сказал ничего. Но не смог сдержать смешка. Нехороший такой вышел у него смех, нервный.

— То есть? — Корень непонимающе смотрел то на Бориса, то на Деда. — В каком смысле — тресы? Они не хэды?

— Хэды-хэды, — вздохнул Дед. Нагнувшись над трупом пятнистого, он потрогал измазанный кровью ошейник, пощупал обрывок троса. — Хэды-тресы — вот кто они. Вот в чем заключалась истинная суть хэдхан-терской реорганизации.

Шило уже корчился как припадочный и давился горьким истерическим смехом.

Борис подумал о том, что мир перевернулся. В очередной раз. Получается, что хэдхантерская корпорация превратила своих пятнистых охотников в трудовые ресурсы. В тресов. В рабов.

И теперь рабов заставляют отлавливать рабов!

Да, именно так и получается.

Шило никак не мог с собой совладать. Что ж, это действительно было достойно смеха. Гомерического хохота.

На пятнистых надели ошейники, прицепили к машинам — чтобы не разбежались, сунули им в руки новые стволы, снаряженные нелеталкой, и запустили в город — охотиться за двуногой добычей. За трес-баллами. И горе тому, кто не добудет нужное их количество.

Хэды, обращенные в рабство, были теперь прикованы к своему рабочему месту, как и прочие тресы. Правда, прикованы не цепями, а гибкими прочными тросиками, намотанными на катушки. Но разве имеет значение, кто чем прикован? Ни малейшего. Значение имеет только то, что человек при-ко-ван. Как зверь. Как цепной пес.

В бою-охоте это было и проклятием хэдов, и… да, наверное, в какой-то степени и их спасением тоже. Если хэдхантер получал ранение или дозу парализатора из нелетального оружия, оказавшегося в руках у противника, пострадавшего не могли бросить при всем желании. Бэтээр волок его за собой, пока не вытаскивал с опасного участка. И защита у хэдов, кстати, теперь получше, и охотничье оружие покруче. Последний писк, можно сказать…

Раньше, когда хэдхантеры были свободными гражданами, их так не берегли и не снаряжали. А сейчас…

Сейчас хэд-трес стал цениться больше, чем вольнонаемный хэд. Потому что стоит он теперь так же дорого, как и любой другой трес. Может быть, даже дороже.

Дед, отойдя в сторонку, что-то бубнил в свою рацию, закрепленную на плече. Докладывал Уху об уви-денном… Шило все давился и давился смехом. Борис тоже улыбнулся.

А что? Все ведь к тому и шло. Хэдхантерские кресты, торжественно наносимые на головы пятнистых, в итоге оказались сродни рабскому клейму. Но это был только первый шаг. А вот теперь сделан последний.

Только зачем? Это же нелепо, нерационально, неумно, в конце концов. А впрочем, почему нет?

Чем больше Борис размышлял над этой дикой на первый взгляд идеей, тем более разумной она ему представлялась.

Если действующая система добычи трудовых ресурсов, на которых держится… пока еще держится зыбкое государственное устройство, изжила себя, если она не приносит желаемого результата, ее следует изменить. Реорганизовать.

Если на зарплаты, бонусы и льготы хэдхантеров уходят огромные средства, которые пятнистые уже не в состоянии, как прежде, отработать сторицей, нужно отказаться от этих расходов.

Если стоимость добычи каждого нового треса растет в арифметической прогрессии, а цена живого товара на бирже увеличивается в геометрической, и если в итоге преимущество дешевой рабсилы утрачивается быстрее, чем пополняются ее запасы, надо максимально удешевить процесс добычи тресов.

И наконец, если свободные хэды не могут настрелять достаточное количество двуногой рабочей скотины, их следует заставить сделать это.

А раба заставлять всегда проще, чем мотивировать вольного охотника.

Возможно, это не столь эффективно в долгоиграющей перспективе, но при тотальной нехватке трудовых ресурсов на фоне нового кризиса — последнего и сокрушительного — это единственный выход.

Кто-то скажет, что пряник выгоднее кнута. Может быть. Иногда. Но только не тогда, когда нужно действовать быстро, решительно и жестко. В конце концов, если в стране почти все трудяги, спецы и профи уже носят ошейники тресов, что мешает надеть их на хэдов?

Любая армия, любая силовая контора и любая корпорация с жесткой внутренней иерархией (а ведь хэдхантерская организация по большому счету является и тем, и другим, и третьим) в той или иной степени подавляет свободу воли отдельного индивида и обращает личность в рабство. Это незыблемое правило, эта данность, эта аксиома особенно сильно проявляется в условиях нестабильности и нарастающего коллапса. И именно тоталитарные структуры в таких условиях выживают лучше других, именно благодаря им удерживаются у власти те, чей срок давно истек, именно с их помощью продлевает себе жизнь то, что на самом деле уже мертво и почти истлело. Кнуты и ошейники оказываются успешнее и эффективнее там, где пряничная мотивация рассыпается как карточный домик.

Хэдхантерская корпорация просто довела этот принцип до… Не до абсурда, нет. Если рассуждать отстранено и непредвзято, ничего абсурдного в ошейнике, надетом на охотника за рабами, нет. До логического предела она его довела. И в некотором роде — до совершенства.

«Интересно только, как хэдовские командиры контролируют своих рабов-охотников, — подумал Борис. — Наверное, контролеры сидят в бронетранспортерах или летают в вертушках. Или тут другое? Или рабы сами контролируют друг друга? Если шишки из хэдхантерской корпорации до такой степени научились управлять людьми, то Ухо ошибся: действующий строй хоронить еще рано».

Шило наконец перестал смеяться. Дед сообщил уху все, что они узнали нового о хэдах, и отключил рацию.

А еще некоторое время спустя над проспектом пролетела вертушка. Шуганула, конечно, всех, нагнала страху. Но хэдхантерских пилотов уже не интересовала застава, от которой почти ничего не осталось. Они атаковали другую цель.

Гранатомет, стреляющий газовыми гранатами, заработал в соседних кварталах. Где-то справа коротко ударил боевыми автомат. Тявкнул и сразу затих. А вот еще один «калаш» — теперь уже в тылу. Две, три очереди… Пара выстрелов из самопалов. Дуплет из старой двуствольной берданки. Взрыв самодельной бомбы. Похоже, бой шел за их спинами, позади заставы. Их окружали, брали в кольцо. Если уже не взяли.

— Уходить надо, — шепнул Деду Корень.

Держаться за заставу действительно смысла не было. Отбить вторую атаку пятнистых с оставшимися силами — нереально. Да и Коллектор, в котором все еще бушевало пламя и из которого сочился густой ядовитый дым, хэдам теперь даром не нужен. Пятнистые, как оказалось, вполне могли обойтись без него.

Дед окинул взглядом разгромленную заставу.

— Ван велел не оставлять хэдам тресов. Вы знаете, что делать.

Корень первым начал выполнять волю Вана. Вытащив нож, он склонился над парализованным начальником заставы. Быстрый режущий удар с оттягом, красная полоса под подбородком — как чудовищная улыбка. Кровь, хлынувшая из горла… Хорек даже не пискнул.

Борис участвовать в резне не стал. Мало ли что там Ван велел. Он получил от Уха другой приказ. Собирать информацию о хэдах.

С грязной работой прекрасно справились и без него. Для того чтобы добить беспомощных парализованных и надышавшихся газом людей, много времени не потребовалось. Но даже за эту недолгую задержку они едва не поплатились.

В нескольких кварталах от заставы на проспект выехал еще один хэдхантерский бронетранспортер.

Они едва успели укрыться в торговом центре. Борис наблюдал за противником из-за поваленных манекенов в разбитой витрине. Рядом пристроились Дед, Корень и Шило. У витрины в соседнем зале затаились уцелевшие бойцы Хорька.