В подземелье Нап-Кальтиат был исключительно сосредоточен. Главным образом для того, чтобы не набить шишку о свод потолка, расположенного низко для существ его расы. Он предусмотрительно занял место посреди колонны. Впереди шел Зенон, так как заблудиться все равно не было возможности. Переход представлял собой сплошной каменный рукав, опущенный вниз. Эссима замыкал, объясняя это необходимостью отгонять злонамеренных попутчиков. Но никаких попутчиков в недрах Альбы экспедицией отмечено не было. Разве что попутные ручейки, стекающие змейкой с поверхности планеты.
— Если привяжутся, не реагируй, — советовал альбианин. — Прикидывайся манустралом. Ты их не видишь — и все! Испугаются — отойдут сами. Или, знаешь что, лучше скрести на груди руки. Вот так… В этих лохмотьях ты сойдешь за аркара. А аркаров они боятся больше всего на свете.
— Они… это что за величина? — спросил Зенон, но его интерес остался без ответа.
— Направо, — командовал Эссима на разветвлениях туннеля, — налево. — Экс послушно соблюдал направления, но его любопытство не иссякало под грузом ответственности, возложенной на него как ведущего.
— Где они прячутся? — интересовался он. — Почему я должен непременно пугать несчастных обитателей нор?
— Сейчас будет спуск. Не поскользнись, смотри под ноги.
И под ноги, и по верху, и во все стороны Зенон прекрасно успевал смотреть и без руководящих директив. Он даже успевал бы оборачиваться назад, если б Эссиму не раздражал каждый лишний жест. Не то чтобы Зенон продолжал надеяться. При таком тотальном контроле он не имел бы возможности даже разглядеть потенциального контактера… Но мысль, что он вернется на Копру и будет вспоминать проход по подземелью, кишащему фактурой, заставляла его вертеть маской по сторонам с предельно допустимой скоростью. Ни единой твари, даже размером с микроб, на полудохлом индикаторе пока не зафиксировалось. Пока он в очередной раз окончательно не утратил надежду на то, во имя чего в тайной глубине души снаряжал экспедицию на Альбу.
Все случилось внезапно. Емко и достоверно на фоне рутинного однообразия. Зенон остановился так резко, что Кальтиат налетел на него магнитным полем, и защита костюма отбросила его вперед, словно очнулась от анабиоза. Среди развалин камней, в эпицентре вонючего водоема, гниющего в сыром закутке, стояла на четвереньках глазастая тварь, погрузившись в лужу волосатым брюхом, и прихлебывала аппетитные пенки плесени, проплывающие мимо морды. Глаза этого существа были выпучены на макушке. Уши висели, нос отсутствовал в принципе, а туго натянутый, упитанный торс ходил ходуном от удовольствия трапезы. Но пришельца больше всего поразило, что Эссима не кинулся на соплеменника, не стал втаптывать его в лужу, а равнодушно прошел мимо. Такое поведение свидетельствовало если не о едином пространственно-временном состоянии присутствующих существ, то, по крайней мере, о том, что агравитационное смещение между ними не представляет опасности.
— Позволь, — взмолился Зенон. — Ни о чем никогда не попрошу. Единственный раз. Буду обязан до конца жизни.
Удивленный Эссима присел на камень у сырой стены.
— Пожалуйста, если для тебя это так важно.
Музы запели в душе Зенона и чуть не вынесли на крыльях последние признаки здравомыслия. Апогей гостеприимства, на который был способен не каждый патриот, заставил в момент пересмотреть негативные моменты в отношении к личности Эссимы. Может, это был первый благородный жест в досье стервозного альбианина. Зенон приблизился к твари на карачках, соблюдая неписаный кодекс контактера, о котором имел весьма глубокое теоретическое представление, и замер в ожидании ответного жеста. Жеста не последовало. Тварь шарила глазами по потолку, в упор игнорируя счастливого фактуролога. Зенон немедленно принял решение пошевелиться, то есть перейти к следующему этапу в попытке привлечь внимание. Нельзя сказать, что результат этого этапа разительно отличался от предыдущего. Существо ухом не повело, только со звонким хлюпаньем всосало разболтанные в воде хлопья белесой жижи и устремило взгляд навстречу вялому течению в поисках следующего блюда. По всему видать, помятые манустралом экс-посредники не входили в его рацион. Глядя на замысловатые телодвижения экса, Эссима трясся от смеха.
— Гляди и учись, — говорил он Кальтиату, — школа юного контактера.
Но Зенон уже приступил к третьему этапу. Он потряс существо за ухо, похлопал по пояснице, нащупал пупок среди погруженной в грязь обильной брюшной растительности. Существо почесывалось, потряхивало головой, но ни малейшего позыва к взаимности не проявляло.
— Он точно видит меня? — усомнился Зенон. — Он не болен? Не спит?
— Понятия не имею, — ответил Эссима. — Для сонного и больного у него слишком хороший аппетит. Пойдем-ка лучше, не стоит тратить время…
— Еще секунду, — попросил экс, — видишь ли, для того, чтобы достоверно идентифицировать фактуру, кому-то приходится заниматься проблемой контакта. Другого способа наука еще не придумала. — Он заприметил жирный зеленоватый комок «еды», прибившийся к камню вверх по течению, и побрел за ним. — А контакт с чистым натуралом, не адаптированным к цивилизации, может дать больше, чем самая достоверная историческая действительность. Я не утверждаю, что у меня получится с единственной попытки, но сейчас любая реакция с его стороны была бы полезнее наших с тобой ученых бесед. Если, конечно… — он с трепетным ожиданием протянул аборигену ком, и тот, обшарив взглядом угощение, охотно втянул его внутрь ненасытного живота. Дыхание твари участилось, мышцы напряглись на гладкой спине, глаза закатились на загривок, беззубая пасть вытянулась трубой и содержимое желудка одной мощной струей вылетело наружу, сбив с ног зазевавшегося экса. Сквозь мутную поволоку обзорной маски Зенон видел, как чудовище, возвысившись над ним, грозно икнуло и поджало к ребрам опустевший живот. Как пупочная бороденка приподнялась над поверхностью водоема и потекла струйкой гниющей воды…
— Ну, знаешь ли, — посочувствовал Эссима, — здесь тебе не Аритабор.
C той поры более никакие соблазны подземелья не вдохновляли пришельца. Даже если аборигены выглядели цивилизованно, не обладали вместительным желудком и сами проявляли инициативу, — он шел мимо. Экса отныне не существовало в природе вещей.
— Ты не фактуролог, — издевался над ним альбианин, — ты должен был ползать вокруг, подвергая химическому анализу все, что вылетело из этого обжоры.
— Успею, — огрызался экс, — весь материал для анализа на мне.
— Ты обязан быть доволен любым результатом.
— Я доволен, — отвечал экс и снова уходил в себя. Единственный раз местным аборигенам удалось подступиться к его бесчувственному сознанию, и то потому, что они пристали к Эссиме.
— Привет, Эссима! — крикнул один из волосатых самцов, сидящих на вершине каскада, в то время как экспедиция переправлялась через бурлящий поток, утопая в нем по пояс.
— Он делает вид, что нас не знает, — ответил другой, стараясь перекричать шум воды. — Эй, ты! Куда разогнался?
«Не уважают, — отметил по себя Зенон, — похоже, в альбианской иерархии этот тип не занимает стратегических социальных высот».
— Куда… куда… — орал первый. — Ясное дело, к могильнику. Ты что, Эссиму не знаешь? Этот вечно чуть что — бежит к могильнику…
— А этих… зачем тащит? — пытался переорать его сосед.
— Как зачем? К могильнику только по трое ходят. И ходят, и ходят…
Эссима соблюдал хладнокровное молчание, зато мыслительный процесс Зенона с каждой новой репликой прибавлял обороты. «Могильник совсем близко, — думал он, — только по трое… ходят и ходят…» Впервые после долгих мутационных адаптаций его обуяло мерзостное ощущение собственной принадлежности к процессам, которые он не в состоянии даже полноценно осмыслить, не говоря о том, чтобы повлиять. Словно душная песчаная волна накрыла его аритаборскими воспоминаниями. Эссима глядел ему вслед с нескрываемым соучастием, и в сознаний возбужденного экса щелкали указатели поворотов: «Направо… налево… Только вперед. Только не оборачивайся. Ты же знаешь, чтобы выжить в потоке, который сильнее тебя, нельзя смотреть назад. Все прожитое несется с тобой, и, обернувшись внезапно, ты уже не выберешься из прошлого. Ага? Будь ты хоть сто раз эксом, Аритабор забыть нелегко. Если решишь вернуться, скажи»…
