— Не желаете ли спуститься за пробами?

— Не имею ни малейшего желания, — признался биолог, — пока не будет полной ясности относительно состояния планеты, даже не трудитесь уговаривать. Мне бы не хотелось, чтоб ваш корабль оказался в руках альбианских аборигенов. Я не могу им позволить такое хулиганство.

— Интересно, Бахаут, как вы представляете себе богов?

— Как? — удивился биолог. — Как же их представлять? Вы понимаете, что они сделали с планетой? Вы представляете себе мощность их техники?

— Вот именно, — согласился Мидиан, — не думаю, что таких «аборигенов» может заинтересовать ваше оборудование или мой транспорт.

— Прекратите! Перестаньте немедленно! — Эф, подобно смерчу, ворвался в шатер и бросился к транслятору. — Я же запретил! Слышите? Никакой болтовни с орбитой!

Индикатор связи погас, и профессор для острастки хлопнул по нему тяжелым ботинком.

— Прямо какое-то общество ксенофобов, — произнес Мидиан. — Не рассчитывайте на мое сочувствие.

— Я вас предупреждаю, молодой человек, — профессор переключился на полушепот, — речь идет о цивилизации гораздо более серьезной, чем наша выморочная технократия. На вашем месте я бы сто раз думал над каждым словом.

— Профессор, это клинический случай помешательства на почве страха.

— Мы столкнулись с явлением совершенно необъяснимым, не имеющим прецедента.

— Дорогой вы мой, — утешал его Мидиан, — если за время экспедиции мы хотя бы раз столкнемся с богами, обещаю, что с ними мне будет гораздо проще найти общий язык, чем с вашей прогрессирующей паранойей.

— Вы очень глупый молодой человек, — поставил диагноз профессор.

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Мидиан. — Именно поэтому прошу вас не тратить время на мою опеку.

— Вы даже не понимаете, чего может стоить контакт с цивилизацией, интеллектуально превосходящей вашу. Вы, выросший на новых технологиях, не имеете возможности даже задуматься о гуманитарных последствиях такого контакта.

— Именно поэтому я не умру от испуга раньше, чем контакт состоится. А теперь прошу извинить, я вынужден отлучиться на станцию.

Вынув янтарный диск из-под говорящего устройства, Мидиан извлек из него пузырь воздуха и направился к машине.

— Ты хочешь бросить меня здесь одного? — воскликнул профессор. — Наедине с ураганом?

— Это разве ураган? Дорогой мой Эф, вы не видели здесь настоящего урагана.

Профессор задраил вход в шатер, упал на колени перед сломанным блоком связи, прижался ухом к шипящему динамику и подумал, что, может быть, спустя миллионы лет, чередой статистических проб и ошибок, ему удастся соединить разорванную связь внутри этого загадочного пространства. Он услышит позывные кораблей, путешествующих в Миграторий, и поймет, что не одинок во Вселенной.

Диктофон жалобно пискнул в кулаке профессора и с размаху стукнулся об пол. Для верности Эф прошелся по нему башмаками и схватился за янтарный диск, но страх пронзил-таки его до самой глубины потаенной сути. «За это дело Мидиан оторвет мне голову, — сказал себе профессор. — Точно оторвет». И положил диск на место.

Накануне урагана вернулся Мидиан, мрачнее черной тучи.

— Со скорым припесочиванием вас, долгожданный, — встретил его профессор. — Рад доложить, что за время вашего отсутствия никаких принципиальных аномалий в лагере не наблюдалось. — И незаметно сгреб под спальник обломки диктофона.

— Как вы насчет того, чтобы поработать, профессор?

— Я уже, собственно… Как бы это выразиться… внес свой посильный вклад…

— Расправились с еще одним прибором?

— Да, я погорячился и теперь сожалею… Надеюсь, в машине связь исправна?

— Похоже, в машине вы тоже погорячились. Панель разболтана. Везде нужен ремонт.

— Вот-вот, — оживился профессор, — я уже думал об этом. Заметьте, как только вы открыли эту рукопись, наша экспедиция терпит аварии одну за другой.

— Терпит, заметьте, не от кого-нибудь, а от вас.

— Знаете, уважаемый, это фатальный процесс! Не станете же вы утверждать, что я лишний член экспедиции.

— Откровенно признаться, профессор, чем дальше, тем больше у меня складывается впечатление, что мы прибыли сюда с противоположными намерениями.

— Ну, это уж слишком! — воскликнул профессор, словно почувствовал под ногами родную кафедру. — Если вы уверены, что справитесь с языковой адаптацией лучше меня, только скажите… Я сию же минуту отправлюсь на Пампирон. Не стану вам надоедать.

— Эф, я рекомендую вам работу как лучшее средство от хандры, — настаивал Мидиан, но профессора уже несло. Он яростно паковал свои скромные пожитки в мешок спальника. — Профессор, будьте любезны… — Он протянул обиженному компаньону ладонь с таблеткой, случайно найденной на полу и припрятанной до лихих времен. — Примите, вам сразу станет легче.

— Непременно, — ответил Эф и, взяв лекарство, припрятал его в карман, — сразу, как только выберусь отсюда. — Он откинул полог шатра, шагнул в туман начинающегося урагана и наткнулся на что-то хрупкое и живое.

— Ой, — послышался детский голос.

— Ладо! — обрадовался Эф и его тон вмиг изменился до неузнаваемости. — Ладо, голубчик, как поживаешь? Как папа? Ты не озябнешь стоять босиком? Пойдем, я провожу тебя к дяде Мидиану.

— Спасибо, — учтиво ответил ребенок и остановился у входа в шатер. Диск вылетел из открытого проема и скрылся в песчаном облаке. Ладо хлопнул в ладоши от восторга и кинулся за ним.

— Удивительно, — поделился профессор с сидящим рядом Макролиусом, — как он видит сквозь сплошной песок.

— Плохо, — ответил пантер, — с каждым годом все хуже и хуже, только глаза себе портит…

Ладо бежал обратно, держа в руках любимую игрушку.

— Дядя Эф, и ты идешь с нам?

— Этого еще не хватало, — вмешался Мидиан и, препроводив профессора внутрь шатра, застегнул полог. — Кто же будет дом сторожить?

Мальчик ушел вперед, Мидиан с трудом успевал за ним, вытягивая ноги из пыльной трясины.

— Не бойся! — кричал Ладо. — Если утонешь, Макролиус выкопает.

Никто и не думал бояться, но твердь с каждым шагом погружалась в недра песочного океана.

— Ты скоро привыкнешь, дядя Мидиан, — обещал мальчишка, — потерпи…

Мидиан терпел, понимая, что привычка здесь совершенно ни при чем. Последний разговор с Бахаутом озадачил его чрезмерно. Биолог пришел к выводу, что генетические мутации этих двух существ имеют самое что ни на есть естественное эволюционное происхождение. Что ни по классу, ни по виду, ни по интуитивному наитию их невозможно отнести ни к фантомам, ни к галлюцинациям даже ради удобства восприятия. Больше всего Мидиана настораживало наличие у этих милых тварей так называемых «переменных хромосом». Этот термин он слышал прежде не раз. Так называли медики новые приемы излечения психических заболеваний, так объясняли биологи целый ряд парадоксальных явлений, метаболических аномалий, произвольных трансформаций, наблюдаемых у высших мутантов. Смысл этого термина всегда оставался расплывчато интригующим. Даже теперь Бахаут не потрудился разъяснить, что означает «переменная хромосома» у местных аборигенов и как она может повлиять на рассудок контактера. «Эти существа не развиваются, — сказал биолог, — их возраст определить невозможно. Их телепатическая связь друг с другом бывает так сильна, что может привести к потере личностной координаты. Их организмы свободно адаптируются и регенерируют, но это не боги. Развитие высоких технологий в их среде маловероятно. Скорее они похожи на жертвы богов. Поверьте мне, Мидиан, профессор был прав, когда предостерегал вас следовать за ними повсюду. Ваши способности к адаптации гораздо скромнее».