Мы прошли через оранжерею к дальней двери, ведущей в отдельный, изолированный сектор.

Розарий располагался в защищённом дворике, окружённом высокими стенами из светлого камня, увитыми плющом. Отдельный микроклимат, отдельная система ухода.

Это было моё личное пространство. Место, где я мог забыть о политике, интригах, примитивах и их проблемах.

Массивная дубовая дверь открылась, впуская меня внутрь.

Сад встретил меня взрывом красок. Розы всех оттенков – от белоснежных до багровых – цвели на идеально ухоженных клумбах. Воздух был насыщен их ароматом, сладким и пьянящим.

Я медленно прошёл по центральной дорожке. Каждый сорт здесь был отобран мной лично. Некоторые я вырастил сам, используя магию для гибридизации. Другие привёз из самых отдалённых уголков мира.

Белые розы «Лунное сияние» – их лепестки светились слабым серебристым светом в сумерках. Алые «Кровавые шипы» – магически активный сорт, чьи шипы содержали слабый парализующий токсин. Золотистые «Солнечные слёзы» – редчайший вид, который цвёл только при определённом балансе света и температуры.

Всё идеально. Каждый цветок здоров, каждый лист зелёный и крепкий.

Я дошёл до центра розария – до главной клумбы.

Здесь росли мои «Полуночные розы».

Проект, над которым я работал уже долгое время. Гибридизация через магическую селекцию – процесс, требующий терпения даже от меня. Скрещивание редчайших сортов, усиление их свойств через направленные потоки энергии, стабилизация генетических структур на клеточном уровне.

Всё ради одной цели – вывести розы с лепестками абсолютно чёрного цвета.

Не тёмно‑красного, которое выглядит чёрным в сумерках. Не глубокого фиолетового, притворяющегося чернотой, а настоящего чёрного – цвета ночного неба и бездны между мирами.

Я потратил на это долгое время. Каждое поколение роз приближалось к идеалу. С каждым циклом цветения чёрный становился глубже, чище.

И вот результат.

Я опустился на колено перед клумбой.

Десятки бутонов. Десятки распустившихся цветов. Чёрные лепестки, бархатистые на ощупь, поглощающие свет так, что казалось, будто смотришь в разрыв реальности – идеальная форма и текстура.

Почти идеальная.

Я аккуратно поднял один из цветков, развернул его к последним лучам вечернего солнца, проникающим сквозь прозрачный купол розария.

Свет скользнул по лепестку.

И я увидел.

Тонкая красная прожилка по самому краю. Едва заметная, с волосок шириной, но она была там.

Изъян.

Я замер, продолжая держать цветок. Несколько секунд просто смотрел на эту прожилку, не веря.

Опустил первую розу. Поднял вторую.

Та же картина. Красная линия, тянущаяся по краю чёрного лепестка.

Третья. Четвёртая. Пятая. Шестая.

Я проверял цветок за цветком. На каждом – те же красные прожилки. Иногда одна. иногда две, но всегда там, где их быть не должно.

Все. Абсолютно все цветки заражены этим дефектом.

Я медленно опустил последнюю розу обратно на клумбу и выпрямился.

Несколько долгих секунд стоял неподвижно, глядя на свой несовершенный сад. Бесчисленные часы работы и всё ради достижения идеального чёрного цвета.

И снова – красные прожилки.

Словно сама природа насмехалась надо мной.

Я медленно повернулся.

Кира стояла в стороне, у края клумбы. Спина прямая, но руки сжимали планшет так сильно, что костяшки побелели. Лицо было напряжённое, она явно ждала этого момента. Знала, что я обнаружу проблему и боялась моей реакции.

Умная девочка.

– Когда это началось? – спросил спокойно я.

Девочка не виновата в очередном провале.

– Около недели назад, господин, – она сделала шаг вперёд, всё ещё сжимая планшет. Слова шли быстро, как у человека, готовившего объяснение заранее. – Сначала я думала, что это временная аномалия, связанная с циклом цветения. Иногда в переходный период между стадиями роста могут проявляться нестабильные пигменты, которые исчезают после…

– Показывай, – оборвал я.

Она замолчала и кивнула. Развернулась и направилась вглубь розария.

Я последовал за ней.

Следующие десять минут я обходил розарий.

Каждая клумба, каждый сорт. Я не спешил, внимательно изучая растения, которые знал лучше, чем Кира когда‑либо узнает.

Белые розы «Лунное сияние» – их лепестки по‑прежнему светились слабым серебристым светом в сумерках, но листья… Я наклонился ближе. Кончики слегка подвяли. Едва заметно, всего пара миллиметров, но для растения, которое должно быть идеально здоровым, это был тревожный знак.

Дальше. Золотистые «Солнечные слёзы». Бутоны раскрывались медленнее, чем должны. Я знал их цикл наизусть – эти розы должны были полностью распуститься к вечеру, но сейчас они всё ещё были полузакрыты. Отставание на несколько часов.

Алые «Кровавые шипы» – магически активный сорт. Их шипы должны быть насыщенного красного цвета, налитые токсином. Вместо этого я видел лёгкое увядание у основания стеблей. Растение теряло энергию.

Ничего критического. Ещё неделя‑две, и обычный человек даже не заметил бы проблемы, но я‑то видел.

Система давала сбой.

Я вернулся к центральной клумбе с «Полуночными розами» и опустился на колено перед ними. Поднял один цветок, развернул к свету.

Красная прожилка по краю чёрного лепестка. Как шрам на идеальной коже.

Что изменилось?

Я закрыл глаза, перебирая факторы. Почва – та же смесь, которую я лично составил для этих роз. Проверял состав месяц назад, всё было идеально. Вода – из артезианской скважины, глубина триста метров, система фильтрации тройная – чище не бывает.

Климат‑контроль работает безупречно. Температура держится с точностью до десятой градуса, влажность регулируется автоматически, освещение имитирует естественный цикл солнца с учётом сезона.

Кира следит за системами ежедневно. Она профессионал и если бы проблема была в уходе, я бы уже знал.

Значит, проблема извне.

Я открыл глаза и медленно поднялся. Расширил восприятие, позволив своим чувствам охватить весь розарий. Энергетические потоки территории, лей‑линии под землёй, защитный купол над головой.

Купол работал. Я чувствовал его присутствие – устойчивое, мощное энергетическое поле, окружающее весь «Эдем». Фильтры функционировали, очищая воздух от примесей. Барьеры блокировали магические помехи извне.

Но…

Я сосредоточился и заметил слабую, почти неуловимую аномалию в энергетическом фоне. Это бы разрыв и не пробой, а просто… загрязнение. Как пятно масла на чистой воде.

Я втянул носом. Для обычного человека воздух в розарии был идеально чист, но я чувствовал тонкую, едва различимую химическую примесь, что намекало на промышленные выбросы.

И тут я вспомнил. Неделю назад в городе начался хаос – кланы‑стервятники устроили передел власти. Открытые столкновения на улицах и магические дуэли. Предприятия работали без контроля – никто не следил за выбросами, когда владельцы были заняты дракой за активы.

А ещё были постоянные битвы. Псайкеры, боевые маги, артефакты. Каждый всплеск боевой магии оставлял в атмосфере остаточные токсины. Обычно они рассеивались быстро, но когда их слишком много, они накапливаются.

Воздух над Воронцовском превратился в ядовитый коктейль и ветер, дующий с юго‑запада, приносил часть этого яда сюда.

Мой купол фильтровал большую часть, но не всё. Система была рассчитана на нормальные условия, а не на концентрированное загрязнение от целого города, погрузившегося в хаос.

Яд медленно просачивался сюда и отравлял мои розы.

Я посмотрел на «Полуночные розы» с красными прожилками. Физическое доказательство того, что внешний мир не остановить стенами и куполами. Хаос находит путь – всегда.

Сейчас я мог бы усилить фильтры, модернизировать систему очистки, добавить дополнительные барьеры, увеличить мощность купола, но…

…это была бы лишь борьба с симптомами. Бесконечная гонка за улучшениями, пока источник загрязнения продолжал отравлять атмосферу.