– Да, – кивнул я, окидывая взглядом зал.

Мой любимый столик у окна был занят. Группа молодых людей расположилась там, как будто место принадлежало им по праву рождения. Их было пятеро, дорогие костюмы, напыщенные выражения лиц, перстни с печатями кланов на пальцах.

Они громко разговаривали, не обращая внимания на недовольные взгляды других посетителей. Один из них щелкнул пальцами в сторону официантки:

– Эй, девочка! Где мой заказ? Я жду уже целых три минуты!

Официантка, молодая девушка, явно нервничала.

– Простите, сейчас принесу…

– «Сейчас»? – передразнил ее лидер группы, парень с гладко зачесанными волосами и хищным взглядом. – Ты знаешь, кто мы такие? Мы можем купить эту забегаловку и выкинуть тебя на улицу прямо сейчас!

Я почувствовал раздражение. Не из‑за их поведения – мне было плевать на суету букашек. Просто они шумели слишком громко.

Марина подошла ко мне с чашкой кофе и виноватым выражением лица.

– Извините, господин Воронов, – тихо сказала она. – Эти господа заняли ваш столик. Могу предложить другое место?

За соседним столиком лидер мажоров дернулся, услышав имя. Его взгляд метнулся ко мне, и я увидел, как в его глазах вспыхнул нездоровый интерес.

Я окинул взглядом зал. У дальней стены был свободный столик – тот самый, нужный мне тихий угол, подальше от шума.

– Подойдет, – равнодушно ответил я, взял чашку и направился туда.

Раз мое место занято, мне было все равно, где сидеть. Главное – кофе и тишина.

Я устроился за столиком, сделал первый глоток и закрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Марина не подвела – это был идеальный баланс горечи и сладости, насыщенный аромат…

– Воронов? – голос прозвучал совсем рядом, прерывая момент покоя.

Я открыл глаза. Лидер группы мажоров стоял у моего столика, глядя на меня сверху вниз с выражением торжествующего любопытства на лице. Остальные четверо толпились за его спиной.

– Так‑так‑так, – протянул он, усмехаясь. – Калев Воронов. Тот самый неудачник из захолустного клана, который вдруг решил, что он кто‑то важный. Я слышал о тебе. Ты тот самозванец, который считает этот город своим.

Я медленно перевел взгляд с кофе на него. Раздражение медленно, но уверенно поползло вверх. Еще немного и мой ритуал будет испорчен.

– Отойди, – тихо сказал я. – Мешаешь пить кофе.

Парень моргнул, но самоуверенность взяла верх. Его друзья заржали за его спиной.

– Денис, покажи этому выскочке его место! – крикнул один из них.

– Он же Воронов, – добавил другой. – Из того клана банкротов! Его семейка жила на одну зарплату дворецкого!

Лицо «Дениса» исказилось презрительной усмешкой. Он схватился за край моего столика и наклонился ближе.

– Слушай сюда, Воронов, – его голос был полон яда. – Не знаю, как ты сумел надуть этих деревенщин своими фокусами, но здесь ты никто. Клан Карташовых только что прибрал к рукам три крупнейших предприятия в этом жалком городишке. Мы здесь хозяева. А ты… – он презрительно хмыкнул, – ты просто мусор из обнищавшего рода, который забыли выбросить.

Его друзья загоготали. Один из них положил руку мне на плечо.

– Знаешь что, Воронов, – начал он снисходительным тоном, – если будешь хорошим мальчиком, может, мы возьмем тебя на работу. Нам всегда нужны уборщики в новых офисах.

– Или швейцар, – подхватил третий. – В таком костюме ты будешь отлично смотреться, открывая двери настоящим господам.

Я успел заметить как Марина в ужасе прикрыла ладонью рот. Как остальные посетители вытаращились на этих идиотов с такими выражениями, словно перед ними были живые трупы.

Затем я посмотрел на руку у себя на плече. Потом медленно поднял взгляд на ее владельца.

– Три секунды, – тихо произнес я. – Чтобы убрать руку.

– А то что? – парень попытался сжать мое плечо сильнее, демонстрируя силу. – Ты на нас пожалуешься своему дворецкому?

Денис расхохотался.

– Да брось, Егор. Этот клоун даже в магию толком не умеет. Я слышал, он в академии был худшим учеником. Единственное его достижение – он умудрился не сдохнуть на экзамене и каким‑то чудом прошел «Вызов истины». Не иначе как выпросил помилование.

Да трех досчитать не получилось.

Я даже не двинулся, а лишь просто позволил крошечной, микроскопической части своей силы просочиться наружу.

Волна ментального давления прокатилась по кафе.

Для остальных посетителей это было похоже на внезапный порыв холодного ветра. Чашки дрогнули, кто‑то поежился, не понимая почему.

Но для тех пятерых, что окружали мой столик, это было совсем другим опытом.

Это было похоже на то, как если бы они внезапно оказались на дне океанской впадины. Как если бы небо раскололось, и оттуда на них посмотрело нечто древнее, холодное и абсолютно равнодушное к их существованию. Как если бы они вдруг осознали, что стоят не перед человеком, а перед разумной горой, перед спящим вулканом, перед пропастью, которая смотрит в ответ.

Парень, державший меня за плечо – Егор – издал сдавленный звук, похожий на хрип утопающего. Его рука сорвалась с моего плеча, как будто ее обожгло. Он отшатнулся так резко, что споткнулся о собственные ноги и рухнул на пол. Лицо побелело до синевы, руки тряслись, а между ног расползалось темное пятно.

Денис, их лидер, все еще стоял, вцепившись в край моего стола, но его самоуверенность испарилась. Глаза расширились так, что видны были белки, губы дрожали, из горла вырывалось прерывистое, свистящее дыхание – он пытался кричать, но голос не слушался. Его тело билось в мелкой дрожи.

Третий – толстяк в золотых цепях – рухнул на колени прямо там, где стоял. Из его горла вырвался жалкий всхлип, слезы покатились по щекам и он судорожно хватал ртом воздух, задыхаясь от животного ужаса.

Четвертый, худощавый парень, застыл неподвижно, как статуя. Только глаза метались в панике, из носа закапала кровь – его организм не справлялся с перегрузкой от страха, а губы беззвучно шевелились, формируя слова молитвы.

Самый молодой просто сполз под стол, сворачиваясь в позе эмбриона. Его трясло так сильно, что зубы выбивали дробь. Тихий, прерывистый скулеж – единственный звук, который он мог издать.

В кафе повисла мертвая тишина. Даже другие посетители замолчали, чувствуя, что произошло что‑то неправильное, хотя и не понимая, что именно.

Я поставил чашку на стол. Медленно и аккуратно. И только потом поднял взгляд на Дениса.

Тот все еще стоял, хотя его ноги подгибались. Когда наши взгляды встретились, он издал звук – тонкий, пронзительный писк, как у мыши в зубах у кота. В его глазах не было ничего человеческого, только чистый, первобытный ужас – ужас добычи, которая только что поняла, что стоит перед абсолютным хищником.

– Садись, – сказал я. – Здесь.

Его ноги подкосились. Он не сел – он обрушился на стул, как мешок с мясом. Руки тряслись так сильно, что он не мог их контролировать, и между его ног также расползалось влажное пятно.

– Остальные тоже, – добавил я, не глядя на четверых. – Садитесь. Не заставляйте повторять.

Егор с трудом поднялся с пола, цепляясь за край стола. Толстяк дополз на четвереньках и как‑то взобрался на стул, худощавый заставил себя двигаться, оставляя за собой капли крови из носа, а молодой выполз из‑под стола, всхлипывая и дрожа.

Они сидели теперь вокруг моего столика – пятеро бледных, мокрых от пота, трясущихся существ, которые минуту назад считали себя хозяевами жизни.

Теперь они знали правду. Они посмотрели в бездну, и бездна посмотрела в ответ.

Я откинулся на спинку стула и слегка уменьшил давление – ровно настолько, чтобы они могли дышать и говорить, но не настолько, чтобы они забыли, что я могу раздавить их одной мыслью.

– Какой интересный у тебя перстень, – заметил я, глядя на дрожащего Дениса. – Наверное, стоит целое состояние. Это подарок от твоего уважаемого отца?

Вопрос был простым. Вежливым. Но вместе с ним пришла новая волна ментального давления – едва заметная, но точная. Толчок, заставляющий отвечать честно, не успевая подумать.