Я отдернул руку, чувствуя, что мое тело вот-вот взорвется. Исток ци Кассиана и его аура были чем-то невообразимым, и я старался всю эту энергию сразу рассеивать снаружи, не пуская внутрь себя. Однако полностью оградить себя не вышло, и что-то попадало внутрь, обжигая. Создание любой техники сейчас казалось невыносимым и вызывало тошноту. Я был переполнен энергией, с которой ничего не мог поделать.

Я посмотрел на Кассиана сверху вниз. Он казался разбитым и полностью разрушенным. Его губы дрожали, а ладони ощупывали землю, как у слепого.

— Клятва исполнена, Кассиан, — сказал я тихо. — Я не убью тебя. Не возьму в плен. И не помешаю уйти. «Сейчас и в будущем». Убирайся.

— Ты-ы демон… — взвыл он, — ты самый настоящий де-е-емон…

Я повернулся и подошел к Лин Чжэну, игнорируя жалкую фигуру на коленях. Печать подавления рассеялась сама собой без поддержки Кассиана. Я осторожно поднял на руки Лин Чжэна. В нем теплилось биение силы — и это главное.

Помню, как донес Лин Чжэна до подножия Стены, куда спустились мастера, одетые в форму школы Белого Тигра. Помню, как сам, отдав Лин Чжэна мастерам, упал, и меня подхватили чьи-то руки.

Дальше все было как в тумане — какой-то шатер, куча раненых вокруг, какие-то люди, снующие туда-сюда. Запомнился Чоулинь, сидящий рядом, потом меня перенесли в другое место, где уже не было людей, а вскоре появилась и Линфей. Это были отрывки воспоминаний, когда ко мне приходила ясность, в остальное же время я страдал, словно от лихорадки — бредовые сны с фрагментами моей старой и новой жизни, какие-то отрывки жизней демонов, видения с гробницей — все перемешалось в жуткую фантасмагорическую кашу.

Энергия Кассиана, после боя переполнившая мое и без того измученное тело, была чужеродной — она жгла меня изнутри, вызывая эту болезнь. Чтобы переработать её, нужно было усилие воли и энергосистемы — но последняя не восстанавливалась, а только сильнее нагружалась. Это был замкнутый круг — ци было слишком много, и не было никакой возможности от нее избавиться; просто мысль об этом причиняла адскую боль и отключала сознание.

Не знаю, чем руководствовались лекари, вливая в меня эликсиры в первый же день — те лишь еще сильнее наполнили меня энергией и усугубили и без того хреновое состояние. Хотя можно догадаться — может, увидели внешние признаки истощения и начали лечить, не разбираясь с тем, что внутри — слишком много больного народу было у них.

Пару раз передо мной мелькало хмурое, бледное лицо Лин Чжэна — тот говорил что-то ободряющее. Он попытался залезть в мою энергосистему, и я не помню точно, что это было — только золотую вспышку и грохот вокруг. Как я узнал позже, я чуть не прибил его, еще не восстановившегося, выбросом энергии, когда он попробовал заглянуть внутрь. Ну и разнес тот шатер, где лежал — хорошо, что меня забрали из общего лазарета, а то убитых бы точно прибавилось. Однако спасибо ему: после этого мне стало полегче, и спать я стал без кошмаров.

Спустя неделю, меня снова отнесли — в этот раз несли долго и далеко. Сам я, естественно, время не отслеживал, а узнал об этом впоследствии. Но хорошо помню, как очнулся от знакомого голоса:

— Давай, мелкий, глотай. В-о-о-от, молодец… — с отеческой заботой говорил голос, а потом обратился к кому-то: — Я же говорил! Способ безотказный. Спирт унюхает — сразу пить начнет, рефлекс! Я видел его первые артефакты: трезвый такое точно не сделает! Благодаря мне, между прочим, на путь истинный встал и пить бросил! Серьезно говорю!

Что-то обжигающее хлынуло в горло. Я закашлялся, слезы выступили на глазах, но по телу тут же разлилась волна… блаженного онемения. Боль — та всепоглощающая, не оставляющая ничему другому места, боль — отпустила. Мгновенно. Как будто вырвали больной зуб. Мир стал ватным, тихим, безмятежным. Я не чувствовал ни энергоканалов, ни ци, ни кругов — ничего. Абсолютная, нирваническая пустота.

— Хагг…ард? — произнес я, с трудом фокусируя взгляд, и обомлел. Где тот вечно всклокоченный ворчун в потрепанной одежде? Передо мной стоял респектабельный богатый человек: борода заплетена в косы и украшена золотыми бусинами, волосы аккуратно уложены, на носу изящное пенсне в золотой оправе, а одежда выглядит так, словно он только вышел от портного, а не находится у Стены. Наверно, продолжаю бредить…

Мои раздумья прервал голос бородача:

— … Кажется, пришел в себя. Керо, мы сейчас убежим, а ты считай до десяти и выпускай всю силу, что можешь, — запнувшись о мой непонимающий взгляд, объяснил: — Это очень серьезное обезболивающее, и второй раз его лучше не пить. Выпусти всю энергию, пока действует, потом полегче будет.

А я ведь ему в тот момент поверил…

Убедившись, что адепты убегают — вместе с Хаггардом был Чоулинь и еще двое, — кажется, я иногда вырывался во время приема лекарств — вот и несли меня с запасом людей, на всякий случай. Так вот, убедившись, я досчитал до десяти и выпустил всю энергию во все стороны разом — создал технику «продвинутого создания рун» и начал насыщать через десяток нитей окружающий воздух и землю энергией. Не формируя руны, без какой-либо цели, просто изливал энергию. Без обезболивающего о таком способе стравить энергию я и мечтать не мог.

Спустив всю энергию, почувствовал, словно оказался на небесах — такое блаженство испытало мое перегруженное тело. Каждая клеточка тела словно вздохнула и расслабилась после того, как долгое время находилась в крайнем напряжении.

К сожалению, длилось это недолго — как только обезболивающее перестало действовать, я почувствовал, словно по каждому энергоканалу прошлись наждачной бумагой, а потом залили кислотой пополам с жидким раскаленным металлом.

На следующее утро я проснулся от собственного хрипа. Горло пересохло, будто я не пил воды несколько лет. И туман бреда и ватное блаженство исчезли. Тело ныло, энергоканалы пылали при малейшей попытке пошевелиться, но я чувствовал, что уже полностью в сознании. Использовать ци было все еще немыслимо больно, но дышать, видеть, слышать, а главное, думать — я мог.

— Сколько… времени прошло? — мой голос звучал чужим, осипшим.

Ответил не Чоулинь, дремавший в углу на складном табурете. Ответил громкий храп у моих ног: «Бууу-лб-плб! Хррр… »

Я приподнялся на локтях. На полу, растянувшись у моих ног и похрапывая так, что дрожали стены палатки, лежал крот. Тот самый магмовый крот. Только теперь он был размером с доброго теленка. Его полупрозрачное тело светилось мягким оранжевым светом, как печь.

— Ничего себе, дружище, — хрипло рассмеялся я. — Раскормил тебя Хаггард, а?

Увидев рядом глиняный кувшин, я жадно схватил его и сделал три огромных глотка. На четвертом, когда ощутил жжение, поперхнулся, скривился и выплюнул:

— Тьфу! Это что еще за гадость⁈

Чоулинь вздрогнул, проснулся, и потянулся так, что кости затрещали. Он посмотрел на кувшин в моей руке.

— Лекарство, — пожал он плечами, расплываясь в улыбке. — Для заживления каналов. Что-то там на папоротнике и целебных кореньях, наверное. Хаггард оставил. Говорил, после его «мертвецкого обезболивающего» без этого не восстановишься.

По его лицу и блеску в глазах было понятно: здоровяк изо всех сил сдерживается, чтобы не схватить меня в свои медвежьи объятия и не переломать ребра в припадке радости. Трогательно, конечно… И страшновато.

— «Что-то на папоротнике и целебных кореньях»… — я мрачно посмотрел в кувшин. — Настойка, зуб даю.

Чоулинь, явно не веря, взял кувшин, скептически принюхался, потом отважился на глоток. Его глаза округлились, он резко вскочил, содрогнувшись всем своим могучим телом.

— У-у-ухх! — выдохнул он, вытирая выступивший на лбу пот тыльной стороной ладони. — Вот это… лекарство. И мертвеца воскресит!

Я допил остатки, встал, игнорируя протестующие мышцы, и стукнул его кулаком по плечу.

— Пошли найдем этого негодяя, — сказал я, показывая пустой кувшин. — А то тут уже не осталось. Должен же быть запас!