— Чего ты сзади-то? — бросила моя водительница, постукивая пальцами по рулю. — Садись сюда, — и кивнула на место рядом. — Тут скучно…

Я охотно сел рядом, при этом невольно отметив, что верхние пуговицы ее блузки опять оказались призывно расстегнуты — не иначе как не выдержав быстрой езды. И теперь моим глазам вновь открывалась темная дорожка декольте, уходившая аж до самого лифчика.

— Твоя девушка, значит, — подытожила Полина, заводя машину. — Вот мы с ней и познакомились… Миленькая.

Однако в повисшей паузе так и просилось какое-то «но».

— Но я думала, что она другая…

— Какая?

— Не такая, — с какой-то досадой бросила красотка и выжала газа.

Тогда я не придал их странному знакомству большого значения — в конце концов, что одну, что другую всегда напрягало, что я не обделен женским вниманием. Они могли даже подружиться на этой почве. Однако вышло иначе.

Можно сказать, именно с этого момента две добрейшие милейшие девушки в моей жизни и начали войну.

Он смотрел на меня долгим грозным взглядом. Я отвечал ему таким же. Так мы и сверлили друг друга глазами, стоя по разные стороны порога.

— Пап! — раздался голос Даны из глубин дома. — Это Рома?.. Рома пришел?..

Могу поклясться, пока он смотрел на меня, стоявшего на крыльце, в его глазах аж горело «как зря-то я оплатил целое лето дочери на Мальте!» Да, папа, не помогло.

— Дорогой! — следом послышался голос его супруги из кухни. — Если это Рома, впускай его в дом, не держи на пороге! Не порть дочери день рождения!

А затем раздался громкий собачий лай, словно говоря «впусти уже Рому!» И Пират радостно кинулся ко мне.

Папаша Даны бросил мрачный взгляд в сторону кухни, в глубины дома, с досадой отпихнул рванувшего ко мне пса, а потом нехотя распахнул дверь.

— Проходи! — прогнулся этот неуступчивый папаша перед большинством и, смиряясь с неизбежным, впустил меня в дом.

В последнее время наши отношения заметно эволюционировали — как ни странно, за это спасибо надо сказать моему отцу. Словно решив вслед за сыном и старинной любовью подлатать этим летом все свои потрепанные временем связи, батя добрался и до старого друга, превратив его в нового собутыльника, чьи акты дружбы переходили в акты бурных возлияний. Так что летом по утрам я нередко находил два пьяных тела в своей гостиной. В первый раз обнаружив это, я даже подумал, что они друг друга поубивали, пока не унюхал жесткий перегар. В общем, они бухнули и помирились. Контакт оказался даже полезным, доделав крышу на нашу новую беседку. Я даже подумал, а не для того ли батя с ним помирился, чтобы наконец поставить эту крышу?

В любом случае вслед за крышей беседки мой отец сделал самое полезное дело за все лето: умудрился вправить крышу и старому другу — убедив того не мешать моим отношениям с его дочерью.

— Да как не мешать-то! — бурчал тот, отмечая завершение стройки. — Сын у тебя просто отвратительно воспитан!

— Так сам и довоспитывай! — любезно предложил мой отче, распечатывая новую бутылку.

— Уж довоспитываю, не сомневайся!..

На том и порешили. С тех пор я как бы на испытательном сроке. Из плюсов — теперь я официально могу заходить в дом моей девушки через дверь.

— Рома! — именинница, наряженная и накрашенная к приходу дорогого гостя, сбежала по лестнице и кинулась в мои распахнувшиеся объятия.

Я ее закружил и поцеловал. Отчего ее папаша чуть не словил инфаркт прямо на месте.

— Дана! — крякнул он.

— Дорогой! — следом рыкнула из кухни его жена. — Заняться нечем? Иди мне помоги!

Грозный мопс засопел и попятился в сторону кухни.

— А у меня для тебя подарок, — сообщил я моей милашке, протягивая цветы и яркий пакет. — С днем рождения!

Она с восторгом развернула блестящую упаковку, с еще большим восторгом натянула мой подарок — беспроводные розовые наушники с милыми кошачьими ушками, — посмотрела на себя в зеркало и опять оказалась в моих объятия.

— Дана! — снова крякнул ее папаша, некстати выглянувший из кухни.

— Дорогой!.. — его за шкирку втащили обратно.

Он смотрел на меня долгим грозным взглядом. Я отвечал ему таким же. Так мы и сверлили друг друга глазами, сидя по разные стороны стола.

— Ром, — проворковала рядом Дана, — давай я тебе еще мяска положу!

— Дана! — проворчал ее папаша напротив. — Сам себе положит! Не маленький!

— Дорогой! — буркнула его жена, собиравшаяся положить ему картофельного пюре, но вместо этого лишь толкнувшая к нему чашку.

Крякнув, он неуклюже полез ложкой к мятой картошке.

В принципе, я понимал, чего этот папаша так нервничал и так не хотел, чтобы у дочери появлялся парень. Раньше он тут был единственным и незаменимым самцом, вокруг которого автоматически вращались жена и дочь: «дорогой, добавку будешь?», «пап, чайку налить?» Он был как охреневший австралийский эндемик, привыкший к своему маленькому мирку и абсолютно не готовый к появлению конкурента, поэтому так отчаянно и шипел на меня. Вот только шипением естественный отбор не остановить — эволюция сама подскажет, какой самец заслуживает большего.

— Ром, не обращай внимания, — повернулась ко мне его супруга, пытаясь сгладить неловкий момент. — Может, тебе сока еще налить?

А следом под возмущенным взглядом теряющего позиции хозяина его жена налила мне сока, а дочь заботливо положила мяса на тарелку.

— Как же я рада, что ты здесь, — прошептала Дана и нежно чмокнула меня в губы.

Закономерно с другой стороны стола тут же раздалось кряхтение.

— Ну не здесь же… — пробулькал ее папаша над картофельным пюре.

— Дорогой! — мигом шикнула на него жена.

Вообще, с его стороны было большой ошибкой пускать меня в дом. На контрасте со мной его милые добрые домочадки лучше понимали цену того, с кем живут.

— Знаешь, — улыбнулся я моей милашке, — а у меня для тебе есть еще один подарок.

— Какой? — улыбнулась она в ответ.

— Он тут, — загадочно повертел я смартфоном, — но я бы хотел показать его тебе наедине…

— Наедине! — сразу же влезли с другой стороны стола. — Тут показывай! Чтоб все видели!

— Но это личное, — заметил я.

— Неприличное! — шутканул этот доморощенный стендапер. — Или это личное у тебя в штанах?

— Пап!..

— Дорогой!..

— А чего такого? — стушевался он под возмущенными взглядами своих домачодок.

Даже Пират заскулил, спрятав морду под лапами — вот это я понимаю, испанский стыд.

— Его отец, между прочим, сказал мне за ним приглядывать… — начал оправдываться этот горе-папаша, а после, осмелев, дерзко зыркнул на меня: — Или стыдно всем показать?

— Да нет, не стыдно, — пожал я плечами.

— Ну так показывай!

Уверен, мужик? Ты такого контраста можешь и не пережить.

— Не лезь не в свое дело, — прошипела ему супруга сквозь стиснутые зубы, — хватит нас позорить!

— Я лучше знаю, — таким же шепотом отмахнулся этот отец года.

— Ром, — тихо сказала мне Дана, пока я связывал свой смартфон с их теликом, — это вовсе не обязательно, если не хочешь…

— Я совсем не против, — чмокнул я ее в румяную щечку.

В конце концов, твой папаша сам напросился.

— Показывай уже, чем там мою дочь пичкаешь…

О том и речь. Все настроив, я нажал на плей — и на большом экране появилось выведенное мною видео.

— Лето, день восемнадцатый, — сообщил я из телика. — Ты должна уже приземлиться на Мальте, а я уже…

— Это что? — с любопытством спросила рядом Дана, ловя каждое мое слово с экрана.

— Да так, — отозвался я, — просто думал о тебе и писал тебе сообщения…

— Лето, день двадцать пятый, — продолжил я в телике, уже без майки и на фоне пляжа. — У нас тут жара, под тридцать градусов. А на Мальте по прогнозу дожди. Что, правда дожди? Хотел бы я на это посмотреть, а у нас вот так, смотри… — и обвел камерой пляж, ловя в объектив и море, и солнце, и песок, и чаек, словно хотел тогда передать ей весь Карпов.