Меньшинство переселенцев из Общества колонизации, проявлявших интерес к африканским культурным корням, как правило, были африканскими эмигрантами в первом или втором поколении. Среди них был Абдул Рахман, родившийся в богатой дворянской семье в Тимбо (ныне часть Гвинеи), попавший в плен во время войны в юности, обращенный в рабство и переправленный через океан в Новый Орлеан. В конце концов Рахмана узнал на рынке в Натчезе белый моряк, который знал его семью в Африке и получал от неё помощь. С помощью этого человека и ACS дело Рахмана получило огласку и пожертвования. В конце концов он добился своего освобождения и освобождения восьми членов своей семьи. Рахман вернулся в Африку в 1829 году после сорока одного года отсутствия. Когда он умер (к сожалению, вскоре после этого), он передал свои труды в библиотеку школы Тимбо, где он учился в детстве.[633]
Тем временем Пол Каффе преждевременно умер в 1817 году, и другие чернокожие лидеры, симпатизировавшие его делу, такие как епископ АМЕ Ричард Аллен, начали сомневаться. Нельзя ли найти места для саморазвития чернокожих не в Африке, а на Гаити или американском Западе? И если таланты и ресурсы чернокожего сообщества будут уходить в эмиграцию, не ухудшится ли положение оставшихся афроамериканцев? Обращаясь к белым, движение за колонизацию начало терять часть своей ранней привлекательности среди свободной негритянской элиты. Колонизация получала поддержку от нестабильной коалиции, и было трудно найти правильный баланс между различными целями её сторонников. Подавляющее большинство свободных афроамериканцев твёрдо решили, что их будущее — в Соединенных Штатах. Тем не менее, по оценкам историков, около 20% свободных негров сохраняли благосклонность к эмиграции в период с 1817 года до Гражданской войны. В 1850-х годах чёрный националист Мартин Р. Дилейни выступил с собственной программой «Назад в Африку».[634]
Одним из самых преданных лидеров Американского колонизационного общества был государственный секретарь Генри Клей. Хотя Клей управлял своей плантацией Эшленд в Кентукки с помощью пятидесяти рабов, он последовательно выступал за постепенную эмансипацию в родном штате с 1799 года и до своей смерти полвека спустя. Будучи сознательно умеренным, Клей рассматривал колонизацию как ответственное среднее звено между аболиционизмом и защитой рабства как положительного блага. Его энтузиазм был типичен для его веры в активное правительство и оптимизма в то, что всегда можно найти решения, которые предлагают что-то для всех. Такие колонизаторы, как Клей, принимали существование белого расизма как данность и пытались обойти его, чтобы добиться освобождения. Не было необходимости перевозить всех чернокожих американцев в Африку; Клей выступал за колонизацию как способ сократить численность чернокожего населения в Америке до такой степени, чтобы белые не чувствовали угрозы от перспективы освобождения. Хотя число людей, перевезенных в Либерию, было очень небольшим, Клей настаивал на том, что колонизация представляет собой реалистичную программу. В 1825 году он оценил ежегодный прирост рабского населения Соединенных Штатов в пятьдесят две тысячи человек. Если бы каждый год удавалось освобождать пятьдесят две тысячи здоровых молодых рабов и убеждать их отправиться в Либерию, это позволило бы сохранить численность рабов на прежнем уровне или медленно сократить её, в то время как белое население удваивалось каждое поколение. В конце концов, утверждал Клей, процент чернокожих в американском населении снизится до такой степени, что белые юга будут спокойно относиться к отмене рабства. В цифрах Клея не было ничего фантастического: Нелегальная международная работорговля 1820-х годов по-прежнему перевозила более пятидесяти девяти тысяч человек в год через Атлантику в обратном направлении, в основном в Бразилию и на Кубу, несмотря на попытки Королевского флота пресечь её.[635] Президент Адамс не разделял энтузиазма Клэя в отношении африканской колонизации, но он позволил своему государственному секретарю продвигать её и продолжил скромный уровень финансовой поддержки, начатый администрацией Монро.
Когда Руфус Кинг собирался покинуть Сенат, чтобы принять назначение Адамса на пост министра в Великобритании в 1825 году, он изложил программу колонизации Африки, которая должна была финансироваться за счет продажи правительством западных земель. Она была похожа на идеи, выдвинутые ранее Джефферсоном и Мэдисоном. Тем не менее предложение Кинга возмутило многих политиков Юга, поскольку они считали, что вопрос о рабстве должен быть оставлен на усмотрение белой общественности Юга. Такие радикалы, как Джордж Трупп из Джорджии и Уильям Смит из Южной Каролины, использовали этот вопрос для укрепления своей местной власти и разжигания недовольства администрацией Адамса.[636] Тем временем законодательное собрание штата Огайо недавно (в январе 1824 года) приняло ещё более далеко идущую резолюцию, предлагая колонизацию в сочетании с постепенной эмансипацией, причём весь этот пакет должен быть осуществлен за федеральный счет. В течение года это предложение поддержали законодательные органы семи других свободных штатов, а также Делавэра, южного штата с наименьшим количеством рабов. В ответ законодательные органы шести других южных штатов приняли резолюции, осуждающие вмешательство в дела рабства извне.
Несмотря на надежды Кинга и других использовать продажу земли для эмансипации и колонизации, Великое переселение на Запад как подорвало планы колонизации, так и способствовало распространению рабства. Ранняя поддержка белыми колонизации Вирджинии и других регионов Верхнего Юга в основном основывалась на желании сократить процент чернокожего населения. Но экспорт людей через межштатную работорговлю мог служить той же цели — «диффузии» (как это называлось) чернокожих, чтобы они представляли меньшую опасность в случае восстания. Когда стало ясно, что Новый Юго-Запад за Аппалачами поглотит их, хозяевам стало выгоднее продавать лишних работников за пределы штата, чем платить за их кастрацию и перевозку в Африку. Африканская колонизация стала более очевидной как средство облегчения эмансипации, а потому вызывала большую тревогу у штатов Глубокого Юга, чья экономика явно основывалась на эксплуатации порабощенного труда. Эти штаты никогда не принимали колонизацию; теперь их политики резко осуждали её. Они опасались привлекать федеральное правительство к решению проблемы рабства, даже на добровольной основе, чтобы впоследствии оно не пошло по более угрожающим направлениям.[637]
Колонизация Африки представляла собой один из самых грандиозных планов социальной инженерии, когда-либо задумывавшихся в Соединенных Штатах. Импровизаторы той эпохи не мыслили мелочей. Программа колонизации дала возможность поставить под сомнение достоинства рабства, которое оставалось предметом дискуссий во многих рабовладельческих штатах вплоть до 1850-х годов. По крайней мере, на Верхнем Юге Американское колонизационное общество могло функционировать наряду с организациями по защите прав умеренных, воскресными школами и библейскими обществами, являясь частью сети христианских реформаторских движений.[638] Несмотря на значительную поддержку, план колонизации в конечном итоге был загублен сопротивлением с двух противоположных сторон: южных властей и самих афроамериканцев.
В конце концов, гораздо больше чернокожих американцев в поисках лучшей жизни переехали бы в Канаду, чем в Либерию. В конце XVIII века в колониях Британской Северной Америки рабство было отменено рядом исполнительных, законодательных и судебных мер. В результате Канада привлекла как беглых рабов, так и свободных негров из Соединенных Штатов. Там они присоединялись к потомкам чернокожих лоялистов времен революции, афроамериканских беженцев времен войны 1812 года и ямайских маронов, перевезенных в Новую Шотландию. В ходе одной миграции 1829 года тысяча свободных афроамериканцев после жестоких преследований в Цинциннати нашла убежище в Канаде. Хотя канадские белые редко охотно принимали большое количество чернокожих поселенцев, к 1860 году чернокожее население Канады насчитывало около сорока тысяч человек.[639] Беглый раб по имени Джозеф Тапер, поселившийся на ферме в Сент-Катарине, Онтарио, в 1839 году, написал это письмо белому вирджинцу, поручив ему передать его своему бывшему хозяину:
