К концу 1848 года участие в политической жизни все ещё оставалось в будущем для женщин и большинства американцев, не принадлежащих к белой расе. Демократия для белых мужчин, с другой стороны, прочно утвердилась в Соединенных Штатах — в некоторых местах после споров о том, следует ли включать в неё лиц, не являющихся собственниками, не платящих налоги или не являющихся гражданами. Уже в 1815 году разногласия по поводу избирательного права белых мужчин были в основном решены в пользу включения, если не всегда в соответствии с буквой закона, то в более важном суде общественного мнения. В дальнейшем, когда новые штаты писали свои конституции, а старые — переписывали, они все прочнее вписывали в них избирательное право белых мужчин. Поскольку демократия белых мужчин предшествовала индустриализации в Америке, она предшествовала развитию белого пролетариата и не представляла собой такого классового конфликта, как в Европе. Только в маленьком штате Род-Айленд этот вопрос вызвал восстание, короткое и почти бескровное. К 1848 году только в Южной Каролине Кэлхуна и (по иронии судьбы) в Вирджинии Джефферсона в правительстве штата по-прежнему доминировала аристократия. В глазах остального мира Соединенные Штаты были интересны тем, что на практике демонстрировали демократические принципы со всеми их достоинствами и недостатками. Женщины из Сенека-Фоллс могли воспринимать приверженность Америки демократии как должное — их задача состояла в том, чтобы показать, что демократия не должна быть присуща только мужчинам. Именно поэтому они основывали свои требования на Декларации независимости Джефферсона.
Последствия как рыночного капитализма, так и демократических принципов разворачивались в молодой американской республике постепенно — иногда одновременно, как, например, когда революция в области коммуникаций способствовала созданию как массовых политических партий, так и общенациональных коммерческих сетей. Основные споры, волнения и насилие в американской истории между 1815 и 1848 годами не были связаны ни с борьбой за демократию среди белых мужчин, ни с навязыванием новой «рыночной революции» семейным фермерам, ведущим натуральное хозяйство. Не само утверждение демократии, что «все люди созданы равными», а попытки расширить юридическое и политическое определение понятия «человек» вызвали серьёзные споры в Соединенных Штатах в эти годы. Голосование было настолько четко определено как право белых мужчин, что в первой половине XIX века избирательное право было фактически отобрано у тех немногих женщин и некоторых из тех немногих чернокожих мужчин, которые когда-то могли им воспользоваться.[2015]
Если в целом появление прав женщин как дела отражало ход экономического развития и эволюцию демократических принципов, то в более конкретном плане оно отражало подъем движения против рабства. Большинство первых лидеров движения за права женщин сначала встали на сторону рабовладельцев и только потом обратились к задаче самоэмансипации. Опыт гендерной дискриминации в движении, посвященном свободе человека, заставил таких женщин, как Лукреция Мотт и Элизабет Кэди Стэнтон, осознать необходимость обратить внимание на свои собственные права человека. Когда Всемирный антирабовладельческий конвент в Лондоне в 1840 году отказался признать полномочия американских женщин-делегатов, это посеяло семена встречи в Сенека-Фоллс в 1848 году. Как выразилась Эбигейл Келли, пытаясь разорвать цепи раба, женщины-аболиционистки обнаружили, что «мы сами закованы в кандалы».[2016] Необходимость выбирать, должен ли аболиционизм придерживаться логической последовательности и поддерживать свободу для женщин и негров, или отложить права женщин в надежде сначала искоренить худшую форму угнетения, расколола движение против рабства прямо посередине.
Права женщин и борьба с рабством иллюстрируют тот факт, что некоторые из наиболее важных дебатов того периода происходили не на политической арене. Большая часть этих дискуссий происходила в религиозных общинах. Множество церквей Америки питали различные философии и ценностные суждения и вели бесконечные споры о них. В некоторых случаях церкви придерживались более широкого видения демократии, чем политические институты, позволяя услышать голоса женщин и афроамериканцев. Благодаря церквям причины, намеренно исключенные из залов Конгресса, такие как права женщин и отмена рабства, все ещё могли заявить о себе.
Съезд в Сенека-Фоллс и последовавшая за ним огласка также иллюстрируют изменения в сфере транспорта и связи: каналы и железные дороги, дешевые газеты, телеграф и почта. Благодаря этим инновациям программы борьбы с рабством и правами женщин могли передаваться, укрепляться и становиться значимыми. Без этих преобразований можно представить себе множество маленьких общин, которые бесплодно спорили или впадали в летаргию, не имея возможности узнать, что происходит во внешнем мире. Вместо этого новости о таких открытиях, как золото в Калифорнии, революции по всей Европе, новые предложения, такие как Уилмотская Оговорка, и даже организации, которые старались оставаться тайными, такие как так называемые «Знающие», быстро вызывали волнение. Массовое производство и распространение информации, сделавшее возможным возникновение массовых политических партий и общенациональных филантропических организаций, также способствовало появлению таких идей, как права женщин. Как отмечает историк Дэниел Феллер, «новая функционирующая система сбора и распространения информации позволила людям осознать более широкий мир и дала им возможность изменить его».[2017]
Эта возросшая «способность к изменениям» способствовала спорам и дискуссиям. Равенство прав обоих полов стало лишь новым предметом, по которому разделились американцы. Споры, бушевавшие среди жителей молодой республики в период с 1815 по 1848 год, нельзя свести к какому-то одному фундаментальному конфликту (например, рабочий класс против капиталистов). Ожесточенная борьба между основными политическими партиями отражала реальные разногласия в вопросах политики, а также взаимное недоверие между их избирателями. Резкое разделение экономических интересов провоцировало ожесточенные споры об уровне тарифов. Иногда конфронтация становилась следствием соперничества между органами власти, как, например, кризис нуллификации и Банковская война. Конституционные и правовые неясности в сочетании с яростными амбициями породили культуру судебных разбирательств. Расовые, этнические и религиозные разногласия выливались из политических дебатов в публичное насилие.
Однако самые кровавые конфликты были вызваны господством и эксплуатацией североамериканского континента белым населением Соединенных Штатов и их правительством. Если в американской истории этого периода и можно выделить какую-то главную движущую силу, то это была именно она. По замыслу самых ярых её сторонников, джексонианских демократов, эта империалистическая программа включала в себя сохранение и расширение рабства афроамериканцев, а также экспроприацию коренных американцев и мексиканцев. Этому способствовали поразительные изменения в транспорте и коммуникациях. Стремление захватить больше земли провоцировало жестокие изгнания населения, большие и малые войны, споры между сторонниками и противниками империализма. Прежде всего, экспансия на запад сделала неизбежным вопрос, который разорвет страну на части дюжину лет спустя: расширять ли рабство. По иронии судьбы, после Гражданской войны расширение на запад пошло на пользу правам женщин. Надеясь привлечь переселенцев, новые территории и штаты на Дальнем Западе впервые ввели избирательное право для женщин, начиная с Вайоминга и мормонской Юты.
«Америка — страна будущего», — заявил Ральф Уолдо Эмерсон на собрании Ассоциации торговых библиотек в 1844 году. «Это страна начинаний, проектов, обширных замыслов и ожиданий».[2018] Эмерсон радовался улучшению транспорта и расширению торговли, которые, по его мнению, способствовали политической свободе, и больше всего — интересу американцев к социальным реформам; он призывал свою аудиторию мечтать ещё более нестандартно. Он был прав, хотя и характерно слишком оптимистичен. Американцы жили надеждой на будущее, но их противоречивые надежды на свою страну и собственную жизнь вызывали разногласия. Американцы постоянно выдвигали новые идеи, а потом спорили о них: механические изобретения, коммунитарные эксперименты, религиозные секты, реформа обычаев и институтов. Новые идеи о взаимоотношениях полов (включая полигамию Юты и «сложные браки» Онейды) казались современникам самыми поразительными из всех этих многочисленных «измов».
