Историки условно различают миграции, вызванные «притяжением», и миграции, вызванные «выталкиванием». Калифорнийская золотая лихорадка была классическим примером «притяжения», а Ирландский картофельный голод — крайним случаем «приталкивания». В годы после окончания Наполеоновских войн и до Великого голода из Ирландии в Соединенные Штаты уже была направлена значительная эмиграция. Хотя протестанты составляли лишь четвертую часть ирландского населения, до 1840 года они составляли три четверти ирландских мигрантов в Америку. Как и многие другие переселенцы в Новый Свет, они, как правило, были одинокими молодыми людьми, амбициозными и реагирующими на тягу к высокой зарплате за квалифицированный труд и возможность иметь собственную ферму. Когда для экономики США наступили тяжелые времена, эта иммиграция пошла на спад.[1958]
Толчок Голода значительно изменил эти модели. Число ирландских эмигрантов резко возросло, 90% из них теперь были католиками. Картофельная болезнь побуждала помещиков выселять арендаторов и превращать их поместья в пастбища для скота, поэтому число рабочих мест в сельском хозяйстве постоянно сокращалось. Голод достиг своего пика в 1849 году, но эмиграция продолжала расти, поскольку люди копили силы и деньги, чтобы покинуть перенаселенную Ирландию. В 1845 году уехало 77 000 человек, в 1848-м — 106 000, в 1851-м — 250 000. Одинокие женщины и семьи с детьми присоединялись к одиноким мужчинам, покидавшим захудалую страну. Но кабальный труд больше не давал возможности оплатить переезд за океан, поэтому, за исключением некоторых случаев, когда местные власти или помещики субсидировали отъезд, самые бедные люди, которым больше всего грозила голодная смерть, не могли позволить себе эмигрировать. В то время как смерть обрушивалась в основном на молодых и пожилых людей, эмигранты, как правило, были молодыми людьми в расцвете сил. (Средний возраст ирландских иммигрантов в США в это время составлял 22,3 года). Большинство эмигрантов представляли социальную прослойку чуть выше уровня нищеты, то есть были крестьянами-арендаторами, которых либо выселили, либо они решили уехать, или странствующими рабочими и домашней прислугой, привыкшими перемещаться по Ирландии в поисках работы, а теперь ищущими её за границей. Им помогли усовершенствования в океанском транспорте, которые привели к более частым рейсам и снижению трансатлантических тарифов, которые теперь редко превышали 3 фунта 10 шиллингов (эквивалент 338 долларов в 2005 году). Путем упорного труда, крайней бережливости и везения им удавалось сэкономить на стоимости билета. Большинство из них, хотя и не имели никакой квалификации, знали английский, а не только ирландский язык; более того, многие из них стали грамотными и могли воспользоваться газетами и рекламными объявлениями, в которых описывались и сравнивались возможности трудоустройства в других англоязычных странах. Революция в области коммуникаций проникла даже в сельскую Ирландию.[1959] Будущие эмигранты узнали, что для получения самых дешевых билетов в Северную Америку часто требовалось переправиться на пароме в Ливерпуль, где корабли, доставлявшие хлопок из США и древесину из Канады, принимали пассажиров для обратного рейса. Путешествие по Ирландскому морю также давало возможность заработать в Англии деньги, которые можно было потратить на пересечение Атлантики. Маршруты до Бостона и Квебека были немного короче и, следовательно, дешевле, чем до Нью-Йорка; Новый Орлеан, конечно, стоил дороже всего. Некоторые ирландские эмигранты отправлялись в Канаду, чтобы воспользоваться периодическими субсидиями британского правительства, предназначенными для заселения империи, а затем пешком перебирались через границу в Соединенные Штаты, где их ждали лучшие экономические возможности. Американские власти не следили за сухопутной иммиграцией из Канады, поэтому их число неизвестно.[1960]
Эллен и Ричард Холланд из Кенмара на юго-западе Ирландии были одними из самых бедных иммигрантов. Они и их трое детей никогда не смогли бы найти денег на проезд; их хозяин, маркиз Лэндсдаун, оплатил им дорогу до Ливерпуля и затем до Нью-Йорка. Они поселились в Файв-Пойнтс, самых печально известных трущобах Манхэттена, среди других выходцев из родного графства. Ричард стал поденщиком, Эллен занималась стиркой, а трое детей, несомненно, тоже работали. При всей своей тесноте городская квартира выгодно отличалась от их домика в старой деревне: в ней был деревянный, а не грунтовый пол, а потолок из штукатурки, а не из набитой насекомыми соломы. Удивительно, но спустя всего тридцать месяцев после приезда Эллен Холланд положила в Эмигрантский сберегательный банк 110 долларов (что эквивалентно более 2500 долларов в 2005 году). Даже после того, как Ричард и их старший мальчик погибли от высокой городской смертности, овдовевшая Эллен продолжала откладывать деньги. Историк, проследивший судьбу Холландсов и других крестьян, переселившихся из поместья Лэндсдаун в Файв-Пойнтс, считает, что её бережливость не была редкостью. Ирландским иммигрантам, приехавшим из стран с менее развитой экономикой, было труднее приспособиться к американской жизни, чем британским и немецким, но, тем не менее, они справились с этой задачей. Крестьянское происхождение не помешало ирландским иммигрантам воспользоваться теми скромными возможностями, которые открыла перед ними Америка.[1961]
Однако эмигранты из Ирландии не забывали о своей родине, когда уезжали из неё в другую страну. Из заработанных тяжким трудом денег они отсылали деньги оставшимся там членам семьи, часто позволяя им приехать и воссоединиться со своей родней на новом берегу — эта схема известна как «цепная миграция». Денежные переводы американцев ирландского происхождения значительно превышали взносы британского правительства или частных благотворительных организаций в виде ощутимой помощи пострадавшей ирландской деревне в течение многих лет и поколений после 1845 года. Только один из двенадцати ирландских иммигрантов покидал Соединенные Штаты, чтобы вернуться в Ирландию, в то время как среди американских иммигрантов XIX века в целом каждый третий возвращался на родину.[1962] Люди, которым удалось спастись от ужасного испытания в своей стране и заново построить свою жизнь в другом месте, сохранили большую часть ирландской культуры и воспроизвели свою религию во многих местах за тысячи миль. Это были не пассивные жертвы, изгнанные из родных мест узники предсовременного мировоззрения (как их иногда изображают), а находчивые, мужественные, несгибаемые борцы.[1963] И им нужно было быть борцами, поскольку ирландские эмигранты, приехавшие в Соединенные Штаты, столкнулись как с политической враждебностью, так и с экономической дискриминацией.
Иммиграция обычно приносит экономическую выгоду стране, которая её принимает, поскольку иммигранты, как правило, являются взрослыми людьми, готовыми к труду, для которых страна происхождения уже понесла расходы на воспитание. Ирландские иммигранты сыграли важную роль в строительстве железных дорог и каналов, в обеспечении кадрами зарождающейся промышленности Севера, а также в преодолении хронической северной нехватки домашней прислуги. Но американские рабочие не рассматривали появление полчищ голодных ирландцев как преимущество для страны; они смотрели на них как на конкурентов на рынке труда. Всякий раз, когда реальная заработная плата оказывалась под сильным давлением, коренные рабочие, естественно, обвиняли иммигрантов. Ремесленники, боявшиеся индустриализации, обвиняли их в распространении фабричной системы. Не имея возможности переехать дальше на запад, многие ирландцы оседали в портовых городах — Нью-Йорке и Бостоне, где их также обвиняли в перенаселенности, нездоровых и опасных условиях городской жизни.[1964]
