Дикс решила проблему неимущих душевнобольных, поместив их в государственные приюты. Слово «убежище», конечно же, означает «пристанище», и она представляла себе убежища как домашние места, где царит спокойствие и лечение. Тех, кто выздоравливал, можно было выпустить; с остальными, по крайней мере, обращались бы гуманно. В течение многих лет Дикс путешествовала по Соединенным Штатам и Канаде, проводя свою кампанию в одном законодательном органе за другим с поразительной эффективностью. Поскольку штаты помещали умалишенных в самые разные учреждения, ей иногда приходилось решать вопросы, связанные с тюрьмами и богадельнями. Но двух вопросов она старательно избегала. Не упоминая о правах женщин, она заставила политиков воспринимать её всерьез; а избегая темы борьбы с рабством, она привлекла законодательные органы южных штатов на свою сторону.[1448] Дикс сыграла важную роль в создании множества приютов для душевнобольных.
Основную поддержку Дикс оказали виги, которые сочли её дело совместимым с их склонностью к искупительным реформам и позитивному правительству. Как и реформаторы школ и тюрем, она занималась формированием человеческого характера. Она поддерживала долгую дружбу и переписку с Миллардом Филлмором, нью-йоркским вигом, который стал вице-президентом и преемником Закари Тейлора. При любой возможности Дикс поддерживала отношения с политиками-демократами. Но когда она переключила своё внимание на федеральный уровень, президент-демократ сорвал то, что могло бы стать её величайшим достижением. В 1854 году, после многолетнего лоббирования Дикс, законопроект о выделении 10 миллионов акров государственных земель для финансирования приютов для умалишенных наконец-то прошел Конгресс, но не успел наложить вето Франклин Пирс, нео-джексонианский строгий конструктивист. «Я не могу найти в Конституции никаких оснований для того, чтобы сделать федеральное правительство великим помощником в деле общественной благотворительности», — объяснил он.[1449]
Карьера Дикс иллюстрирует общий принцип роста политического участия женщин в Америке XIX века. По мере того как женщины получали все больше образования, как транспортная и коммуникационная революции разрушали их изоляцию, как евангелическое движение обращалось к ним, и как промышленная революция позволяла все большему числу женщин зарабатывать свои собственные деньги (как в доме, так и вне его), женщины становились все более активными в общественной жизни. Как на Юге, так и на Севере, как в свободных негритянских общинах, так и среди белых, религиозные и благотворительные дела рано стали пользоваться энергией и талантами женщин. Эти виды деятельности казались наиболее совместимыми с преобладающими представлениями о роли женщины. Хорошая «республиканская мать» могла проявлять лидерские качества, не выходя из своей «сферы» и не бросая вызов мужскому авторитету. В то время как мужчины были признаны самовлюбленными, агрессивными и конкурентоспособными, женщина, подобная Дикс, могла взять на себя ответственность за то, чтобы сделать общество сострадательным и предоставить беспомощным людям дом вдали от дома в виде убежища. Женщины-реформаторы также могли с некоторой долей легитимности решать проблемы, непосредственно затрагивающие женщин и детей, такие как распутство, проституция, тюремная реформа и, в конечном счете, рабство.[1450] Пробивая себе дорогу в политические споры, женщины участвовали в движении саббатариев и в противостоянии выселению индейцев. Они подписывали петиции аболиционистов в Конгресс.
Из двух основных партий виги сделали больше для поощрения участия женщин в политической жизни, чем демократы. Будучи партией евангельской благожелательности и правительственной активности, виги сочли целесообразным заручиться поддержкой женщин, даже если они не могли голосовать. Вербуя женщин и полагаясь на их влияние на своих мужчин, виги следовали примеру евангелистов-возрожденцев. Современники впервые отметили присутствие женщин в президентской кампании во время демонстрации Гаррисона в 1840 году. Женщины не только болели в стороне и, конечно, готовили еду и украшения для митингов, но и сами участвовали в парадах. Женщины-виги Ричмонда пригласили Дэниела Уэбстера выступить перед ними; послушать его собралось двенадцать сотен женщин. «Хотя участие в политических распрях не является для вас обычным делом, — сказал виг-сержант Прентисс из Миссисипи женщинам-вигам из Портленда, штат Мэн, — но это ваше право и ваш долг — выйти вперёд в такое время и сказать своим присутствием, как много вы поставили на карту». Иногда женщины бросали вызов господствующим обычаям и выступали с речами. Некая Джейн Филд своей риторикой взбудоражила вигов в Спрингфилде, где жил Линкольн, призывая к тому, чтобы «каждый холм, и долина, и горный кряж отозвались ликующим криком Гаррисона и Свободы».[1451] Люси Кенни из Фредериксбурга, штат Вирджиния, опубликовала под своим именем несколько трактатов Гаррисона, включая один под названием «Самое сильное из всех правительств — то, которое наиболее свободно». (Кенни, не отличавшаяся предприимчивостью, предложила свои услуги по проведению кампании и демократам, но Ван Бюрен их отверг, а виги заплатили ей тысячу долларов).[1452]
Масштабы мобилизации женщин вигами привели в ужас их соперничающую партию: «Этот способ делать из своих женщин политиков — нечто новое под солнцем», — признавался демократ из Джорджии. «Нам было больно, — заявила демократическая газета, — видеть, как наши прекрасные соотечественницы развратничают», вовлекаясь в политику.[1453] Демократы продолжали отставать от вигов в организации женщин на выборах 1844 года. Они привлекли женщин к участию в движении за помилование Томаса Дорра, но это и журналистика Анны Ройалл оставались исключениями в настойчивых мужских рядах демократов. Основные избиратели Демократической партии — мелкие фермеры, иммигранты и рабочий класс — придерживались более осторожного традиционного отношения к участию женщин в политической жизни, чем представители коммерческого среднего класса. В целом Демократическая партия будет оставаться менее отзывчивой к правам женщин, чем её оппоненты, вплоть до окончания Гражданской войны.[1454]
Понимая, что их партия — партия среднего класса, гаррисоновцы представили своего кандидата как хранителя домашних ценностей, которыми дорожил средний класс, как хранителя очага и дома. Символ бревенчатого домика, переданный им демократами, как нельзя лучше подходил для этой стратегии. Женщины, поддерживающие Гаррисона, могли считать, что действуют в рамках викторианских условностей, а не обязательно как социальные бунтари. Они обсуждали правомерность тех или иных тактических приёмов: Должна ли женщина угрожать разорвать помолвку, если её бойфренд не пообещает голосовать правильно? Похоже, что женщины-виги поддерживали свою партию по тем же причинам, что и мужчины — экономическим, религиозным, культурным, — а не для того, чтобы набрать очки за свой пол. Кампания Гаррисона показывает, что женщины проявляют активный интерес к общественной, гражданской сфере, хотя пока и не имеют собственных прав как таковых. Но это не заставило себя ждать. В 1840 году шестилетняя Абигайль Скотт забралась на дерево и объявила другим детям о своём энтузиазме по отношению к Старому Типпеканоэ; став взрослой, Абигайль Скотт Дуниуэй выступила за избирательное право женщин.[1455]
Вовлечение женщин в общественную жизнь во многом было связано с печатными СМИ, которые только начинали открывать для себя женщин как потенциальную аудиторию. Журналы того времени не только печатали статьи для женщин и о женщинах, но и нанимали женщин для их написания, а вскоре женщины появились и в редакциях. Современный исследователь выделил более шестисот женщин-редакторов журналов и газет в Америке XIX века.[1456] Величайшей из них, несомненно, была Сара Джозефа Бьюэлл Хейл, редакторша (она всегда настаивала на гендерной форме своего титула) бостонского Ladies’ Magazine с 1828 по 1836 год, первого журнала, полностью ориентированного на женщин; а затем, в Филадельфии, Godey’s Ladies’ Book с 1837 по 1877 год. Накануне Гражданской войны тираж Godey’s составлял 150 000 экземпляров, что делало его самым читаемым журналом в США и, безусловно, одним из самых влиятельных.[1457] В список авторов, которых публиковали журналы Хейл, входило большинство известных и популярных американских писателей того времени, в том числе Эдгар Аллан По, Джеймс К. Полдинг, Лидия Сигурни и Кэтрин Мария Седжвик.
