Реагируя на бесполезность научной медицины, многие пациенты прибегали к различным альтернативам: гомеопатии, гидропатии, томсонианству, грэмизму, френологии, спиритизму и народным средствам (евроамериканским, афроамериканским и коренным американским).[1120] Чтобы защитить свою территорию, группа ведущих ортодоксальных врачей основала в 1847 году Американскую медицинскую ассоциацию. Но, как и религия, американская народная медицина отражала свободный рынок идей. Хотя неортодоксальные врачи могли быть беспринципными шарлатанами, некоторые из них имели более здравые идеи и приносили меньше вреда, чем доктора медицины. Среди неортодоксов был Сильвестр Грэхем, пресвитерианский священник, который совмещал проповедь миллениума с советами о здоровье. Он выступал за воздержание, вегетарианство, отказ от табака, сильно соленой пищи и «возбуждающих напитков» вроде кофе. Он утверждал, что большинство болезней можно предотвратить с помощью здорового питания, физических упражнений и чистоты, как личной, так и общественной. Учения Грэма превращали в добродетели предметы первой необходимости для простых американцев. Поскольку нагревать воду было настолько неудобно, что это отбивало охоту принимать ванну, Грэм рекомендовал мыться в холодной воде. Поскольку в большинстве семей не хватало кроватей, он рекомендовал спать на твёрдой поверхности. Поскольку мука тонкого помола стоила дорого, он рекламировал крупнозернистую муку для своих знаменитых крекеров Graham. Поскольку многие женщины надеялись ограничить размер своей семьи, он предостерегал мужчин, что частый секс может их истощить. Лекции и труды Грэма по физиологии оказывали влияние и вызывали споры на протяжении 1830-х и 40-х годов. Адвентисты седьмого дня продолжили диетическую программу Грэма после Гражданской войны; один из них, Джон Келлог, изобрел кукурузные хлопья.[1121]

По мере роста страны медицинские школы множились, но оставались маленькими, нелицензированными и порой плохо оснащенными. Многие практикующие врачи вообще не посещали их, а постигали свою профессию в процессе обучения. (По одной из оценок, в 1835 году только 20 процентов врачей в Огайо имели медицинскую степень). Грубая анатомия была тем аспектом медицины, который тогда понимали лучше всего; однако, столкнувшись с хронической нехваткой трупов, анатомы стали непопулярны, занимаясь разграблением могил. Студенты-медики, желавшие получить лучшую подготовку, отправлялись за границу.[1122] Единственной признанной медицинской специальностью была хирургия, долгое время считавшаяся занятием, совершенно отличным от врачебной деятельности; большинство врачей занимались общей практикой.

Благотворительность того времени включала в себя медицинские филантропии, такие как больницы, приюты для умалишенных, уход за глухими и слепыми. Но в отсутствие эффективных методов лечения больницы не приносили пациентам особой пользы. Как правило, они лечили только бедных и набирали выздоравливающих для «ухода» за более больными, чем они сами; профессиональных школ для подготовки медсестер ещё не существовало. Люди, которые могли позволить себе оплатить лечение, обычно получали его на дому, а в промежутках между визитами к врачу за ними ухаживали члены семьи. Медицинское обслуживание рабов отражало финансовую заинтересованность их хозяев в их продуктивности и репродуктивности, но страдало от их зачастую антисанитарных условий жизни и, конечно, от плохого состояния терапевтических знаний. Иногда врачи проводили эксперименты на пациентах-рабах так, как они не стали бы делать это на свободных белых пациентах.[1123]

Не только холера, но и другие инфекционные заболевания, такие как брюшной тиф, распространялись быстрее, чем в прежние годы, поскольку больше людей путешествовало, а плотность населения увеличилась, особенно в негигиеничных коммерческих центрах. Школы передавали детям не только болезни, но и грамотность. Даже сельские семьи подвергались повышенному риску, когда переезжали в малярийные низины бассейнов рек Миссисипи и Огайо. Эндемические инфекции, такие как туберкулез (тогда называвшийся «чахоткой») и малярия («агу»), на самом деле представляли собой более серьёзную угрозу здоровью, чем внезапные незнакомые эпидемии, такие как холера и желтая лихорадка.[1124] Поскольку медицинская наука не могла понять, предотвратить или вылечить большинство этих болезней, здоровье нации ухудшалось в первой половине девятнадцатого века. В период с 1815 по 1845 год средний рост белых мужчин, родившихся в стране, снизился со 173 до 171,6 сантиметра, а средняя продолжительность жизни в возрасте 10 лет — с 52 до 47 лет. Рост демократии и производительности труда, даже повышение реальной заработной платы не компенсировали распространение заразных болезней, которые замедляли рост молодых людей, даже если они выживали. Экономическое развитие опережало медицинскую науку, и те, кто жил в эту эпоху, заплатили реальную физическую цену.[1125]

Стоматология стала ярким пятном в общей мрачной картине. Хотя транспортная революция имела пагубные последствия в виде инфекционных заболеваний, распространение коммерческого общества, реклама в печатных СМИ и повсеместное стремление к лучшей жизни стимулировали спрос на стоматологические услуги и товары. В ответ на потребительский спрос и конкуренцию между поставщиками услуг качество пломбирования, удаления и протезирования зубов повысилось. Растущий средний класс начал чистить зубы, что стало важным шагом на пути к улучшению здоровья. Дантист из Нового Орлеана по имени Леви Пармли ещё в 1815 году рекомендовал своим пациентам чистить зубы шелковой нитью, хотя зубная нить стала использоваться только после изобретения нейлона в двадцатом веке. В Европе стоматология часто считалась ремеслом, а не профессией, но в Соединенных Штатах её статус повысился. Ведущие стоматологи имели степень доктора медицины. В 1840 году в Балтиморе открылась первая американская стоматологическая школа, и уже через поколение американская стоматология была признана лучшей в мире.[1126]

Одно крупное медицинское новшество все же произошло в Соединенных Штатах: в 1846 году была продемонстрирована анестезия. До этого времени только алкоголь и разновидности опиума смягчали муки хирургии. В отсутствие анестезии пациенты неохотно шли на операции по любым, кроме самых серьёзных, причинам, что ограничивало возможности хирургов в освоении новых методик. Тем не менее ампутация конечностей была трагически распространена, поскольку в антисанитарных условиях у раненых часто развивалась септицемия или гангрена. В отсутствие анестезии хирурги уделяли большое внимание быстрому завершению операций, хотя спешка увеличивала риск ошибок. Около четверти ампутированных умерли от шока или инфекции.[1127]

16 октября 1846 года Уильям Мортон (по профессии стоматолог) успешно применил эфир во время операции по удалению опухоли шеи, проведенной доктором Джоном К. Уорреном в Массачусетской больнице общего профиля в Бостоне. Параллельно исследованиями в области анестезии занимались и другие, в том числе бывший партнер Мортона по стоматологии Гораций Уэллс и хирург из Джорджии Кроуфорд Лонг. Публичная демонстрация Мортона в одной из ведущих американских больниц привлекла к анестезии внимание всего мира, но его попытки получить патентные права принесли ему лишь судебные тяжбы и споры — особенно с Уэллсом и профессором химии из Гарварда Чарльзом Т. Джексоном, который давал ему советы. Сын фермера, мечтавший о богатстве и славе, Мортон забросил свою практику и занялся судебными делами. Он умер двадцать два года спустя в нищете. Тем временем эфир, хлороформ и другие виды анестезии, несмотря на обоснованные опасения по поводу их безопасности, нашли применение в хирургии, стоматологии и акушерстве во всём западном мире. Помимо влияния на медицину, анестезия стимулировала философские и религиозные дебаты о функции боли в человеческом существовании. С изобретением анестезии медицинская наука пересеклась с импульсом гуманитарных реформ, которые стремились свести к минимуму причинение физической боли в самых разных контекстах, включая телесные наказания школьников, жен, осужденных, рабов и военнослужащих.[1128]