Работу Уокера как бостонского антирабовладельческого публициста, имевшего национальную аудиторию, продолжил белый человек по имени Уильям Ллойд Гаррисон. Отец Гаррисона, моряк, ушёл из дома, когда мальчику было двенадцать лет; его мать, уборщица, могла дать сыну лишь любовь и баптистскую преданность. Гаррисон родился в Ньюберипорте, штат Массачусетс, в нескольких ярдах от могилы великого проповедника возрождения Джорджа Уайтфилда, и вырос до зрелого возраста бедным, талантливым и «весь горел» религиозным рвением исправить мир в преддверии Второго пришествия Христа.[1010] Получив опыт работы в Балтиморе у квакера Бенджамина Ланди над периодическим изданием под названием «Гений всеобщего освобождения», двадцатипятилетний Гаррисон вернулся в Бостон; при поддержке и помощи чёрной общины он основал свою собственную антирабовладельческую газету. Первый номер «Либератора» вышел в январе 1831 года и содержал ставшее знаменитым заявление о редакционной политике.

За шесть месяцев «Либератор» обрел прочную базу тиражей в чёрных кварталах северных городов, а также финансовую поддержку нью-йоркских бизнесменов Льюиса и Артура Таппанов, которые также поддерживали возрождения Чарльза Финнея. Вопреки общепринятой журналистской практике Гаррисон открыл колонки своей газеты для чернокожих и женщин. В течение следующих тридцати пяти лет еженедельная газета «Либератор» выполняла обещание Гаррисона протестовать до тех пор, пока ратификация Тринадцатой поправки не вычеркнула рабство из Конституции.

Газета Гаррисона Liberator стала наиболее ярким выразителем своеобразной антирабовладельческой позиции, известной как аболиционизм, платформа которого требовала, чтобы освобождение было немедленным, а не постепенным, без компенсации хозяевам и без депортации или «колонизации» освобожденных людей. 6 января 1832 года в подвале бостонского Дома африканских собраний он и другие люди основали Антирабовладельческое общество Новой Англии, придерживающееся принципов аболиционизма. Через несколько лет было создано общенациональное Американское общество борьбы с рабством, а сеть аболиционистских ассоциаций действовала по всему Северу, несмотря на периодические жестокие преследования со стороны расистских толп. Историки обычно подчеркивают, что аболиционизм представлял собой небольшое меньшинство. Однако на самом деле его распространение отражало удивительно успешные усилия по коммуникации, организации и влиянию на общественное мнение. К 1835 году ААСС насчитывала 200 вспомогательных отделений (местных отделений), а к 1838 году — уже 1350, представлявших около 250 000 членов. Это число, как отмечает историк Кэтлин Маккарти, составляет 2 процента населения США того времени, что делает Американское общество борьбы с рабством более многочисленным по отношению к американской общественности, чем Бойскауты Америки, Национальная федерация дикой природы или Национальная стрелковая ассоциация в 2000 году.[1012] Независимо от того, точны они или нет, численные заявления ААСС были достаточно убедительными, чтобы вызвать серьёзную тревогу в политических кругах Юга.

Хотя Гаррисон, как и Уокер, презирал Общество колонизации, он намеренно ухаживал за теми, кто выступал против переселения индейцев, и связывал их дело со своим собственным. В своих «Мыслях об африканской колонизации» (1832) он заявил, что чёрные организации «так же единодушно выступают против переселения в Африку, как чероки против костров совета и могил своих предков».[1013] Действительно, споры вокруг переселения, продемонстрировав зло изгнания как способа обращения с расовым меньшинством, помогли дискредитировать африканскую колонизацию в глазах северных реформаторов. Основное возражение Гаррисона против колонизационного движения заключалось в том, что в нём не подчеркивалось моральное зло рабства. Хотя Гаррисона регулярно осуждали как непрактичного фанатика, на самом деле он хорошо понимал природу антирабовладельческого движения. Это была битва за общественное мнение. Если бы удалось заставить критически настроенную часть общественного мнения признать рабство моральным злом, дни этого института были бы сочтены.

Не сумев захватить воображение подрастающего поколения филантропов-янки, движение за колонизацию все больше переходило под контроль южан. Великие дебаты в Вирджинии после восстания Ната Тернера представляли собой наилучший шанс для широкомасштабной реализации колонизационного движения. Однако импульс рассыпался, когда стало очевидно, что западные вирджинцы поддерживали колонизацию как средство избавиться от освобожденных рабов, в то время как восточных вирджинцев она интересовала только как способ избавиться от уже свободных чернокожих. Свободные чернокожие вирджинцы редко были заинтересованы в добровольной эмиграции, а западные белые вирджинцы не желали депортировать их насильно.[1014] Тем временем администрация Джексона решила, что программа колонизации представляет собой скрытую критику рабства, и урезала её скромное федеральное финансирование. Влиятельный аболиционистский «Призыв в пользу того класса американцев, который называется африканцами» (1836) Лидии Марии Чайлд объявил колонизацию нецелесообразной, поскольку она действительно была таковой без государственной поддержки. Отказ от колонизации как жизнеспособного варианта в долгосрочной перспективе способствовал поляризации позиций по вопросу о рабстве.

Обсуждая Уокера и его влияние, Гаррисон позиционировал «Освободителя» как наследника «Призыва». Однако, в отличие от Уокера, Гаррисон был убежденным пацифистом и не допускал насильственного восстания. Однако это нисколько не успокаивало южан, поскольку он также не одобрял спонсируемое правительством насилие, например, подавление восстания. Иногда южные редакторы перепечатывали статьи «Либератора» со своими опровержениями, тем самым увеличивая славу/неизвестность Гаррисона. Восстание Ната Тернера летом 1831 года придало новую остроту вопросу о том, оправдывает ли рабство насильственное сопротивление. Подстрекала ли северян критика рабства к кровопролитию? Читал ли Нат Тернер Дэвида Уокера? Наиболее вероятный ответ дает историк Винсент Хардинг. Нату Тернеру не нужно было читать Уокера, «он уже давно был убежден, что Бог призыва Уокера всегда находился в Саутгемптоне».[1015] И все же, вместо того чтобы признать, что рабы неизбежно возмущаются своим угнетением, белые южане обычно обвиняли в восстании внешних агитаторов.

Некоторое время после восстания Тернера новые аболиционистские организации Севера воздерживались от распространения своей литературы на Юге. Дебаты в Палате делегатов Вирджинии показали, что южане сами могут предпринять шаги против рабства, пусть и не те, которые Гаррисон счел бы морально обоснованным. Однако когда к лету 1835 года в Вирджинии ничего не вышло из дебатов о рабстве, стало ясно, что колонизационное движение продемонстрировало свою несостоятельность. Тогда Гаррисон и его коллега из Нью-Йорка Элизар Райт решили предпринять масштабное пропагандистское наступление на Юг. Их целевая аудитория состояла из двадцати тысяч влиятельных южных белых, среди которых было немало тех, кто ранее критиковал рабство в традиционных джефферсоновских терминах как досадное наследие предыдущих поколений, проблему, которую можно решить с помощью колонизации, когда придёт время. Аболиционисты намеревались убедить таких умеренных южан в том, что дальнейшее промедление бессмысленно: Время для эмансипации пришло, и колонизационное движение не давало никакой надежды. Их программа использовала новейшие технологии массовой печати и полагалась на американскую почту. Федеральное почтовое ведомство не было связано цензурой, которую южные штаты ввели в ответ на действия Дэвида Уокера и Ната Тернера.[1016]