Лена покачала головой.

— Не скажу, — ответила она. — Я поеду к Олегу вместе с тобой.

Я пожал плечами.

— Ладно. Тогда жди меня на автобусной остановке около института. Сразу после занятий.

— Хорошо. А зачем тебе Олег?

Я высвободил свою руку из хватки Лениных пальцев, снова улыбнулся.

— После об этом поговорим, — сказал я. — Прости, Лена, но я тороплюсь.

На секунду прикоснулся ладонью к плечу Котовой и поспешил к входу в общежитие.

Вошёл в комнату — Артурчик ещё спал. Я побросал в сумку нижнее бельё, зубные щётки и прочие вещи, необходимые для двух-трёх суток жизни в квартире у Марго и у Коли. Сунул в карман деньги. И лишь после этого растолкал Прохорова. Сообщил Артурчику, что мы с Кириллом «задержались у друзей» и «занятия сегодня и завтра пропустим». Отмахнулся от его вопросов. Хлопнул дверью.

На улице уже рассвело, когда я вернулся к дому Маргариты Лаврентьевны и Николая Уварова. Свернул во двор, увидел, что машины со двора исчезли — я выбрал наилучшее парковочное место для своего мотоцикла. Прикинул, топая по ступеням в подъезде и зевая, что на сон у меня осталось чуть больше пяти часов. Распахнул дверь, шагнул в квартиру. Увидел выглянувшего в прихожую Кирилла.

— Проснулись? — сказал я.

Мой младший брат кивнул и нахмурился.

— Она ушла, — сказал Кирилл.

Я вскинул брови и спросил:

— Кто ушёл? Инга?

Прикрыл входную дверь, щёлкнул замком. Не отводил взгляда от лица брата.

Кирилл махнул рукой, печально вздохнул.

— Психанула, — сказал он. — Наорала на меня. И сбежала.

— Почему? — спросил я.

Кирилл дёрнул плечами, опустил глаза.

— Потому что я рассказал ей правду, — ответил он.

Я без зазрения совести ограбил холодильник на кухне у Коли и у Марго. Улов оказался неплохим, пусть и без деликатесов. Я нарубил ножом «Докторскую» колбасу, нарезал хлеб, подогрел на плите воду в чайнике. Производил все эти действия, слушая похожие на жалобы и оправдания рассказы моего младшего брата. Кирилл уселся за стол напротив меня, лицом к окну. То и дело закусывал нижнюю губу, не смотрел мне в глаза. Я намазывал на хлеб сливочное масло — моё воображение рисовало картину того, как проснулась в незнакомой квартире Инга Рауде, как она будила Кирилла. Кир признался, что спросонья он не сразу сообразил, где находился и что происходило. Его мозг не сразу включился — именно на это обстоятельство я списал излишнюю правдивость своего брата.

Кирилл вывалил на едва разодравшую глаза девицу все подробности вчерашнего вечера. Даже извинился перед Ингой за то, что «мог вчера неправильно застегнуть крючки на лифчике». «Слабоумие и отвага», — вертелась у меня в голове цитата из романа Германа Гессе. Слушал откровения своего младшего брата и гадал: я помнил выражение о слабоумии из прошлой жизни, или услышал его от Насти Бурцевой. Наблюдал за тем, как Кирилл уже вторую минуту без перерыва размешивал в своей чашке сахар; улыбнулся в ответ на его утверждение о том, что Инга просто обязана была поверить в наши добрые и бескорыстные намерения. Представлял, как отреагировала бы Лара Широва на рассказ Кирилла — пришёл к выводу, что Лариса тоже вспылила бы и хлопнула дверью.

— Ладно, малой, — сказал я. — Не грузись. Что случилось, то случилось. Разберёмся.

После общения с братом я скорректировал свои планы: сдвинул в них дневной сон на «позже». Снова предупредил Кирилла, чтобы тот оставался в квартире Коли и Марго. Пообещал ему, что улажу вопрос с Рауде: прямо сейчас этим и займусь.

Братец Чижик будто обрадовался моему скорому возвращению: мотоцикл завёлся со второй попытки, нарушив тишину двора своим громким и задорным рычанием. Мы с ним резво проехали мимо подъездов, спугнув с кустов стаю домовых воробьёв.

Женский корпус общежития встретил меня непривычной тишиной: большинство студенток сейчас были на занятиях. Я перекинулся парой слов со скучавшей вахтёршей, прогулялся к комнате Рауде — убедился в том, что Инга ещё не вернулась (а не прошмыгнула незамеченной мимо охранявшей вход в общежитие бдительной женщины). Я оставил Братца Чижика в тени древесной кроны, прогулялся в сторону трамвайной остановки. Бродил там почти четверть часа, пока не увидел Рауде. Инга заметила меня, нахмурилась. Остановилась и огляделась, будто выбирала обходной маршрут. Но я приманил Рауде к себе её же сумочкой, которая большую часть ночи и всё утро пролежала в люльке моего мотоцикла.

Комсорг группы «ОиНТ-73» с ходу сообщила мне, что я «гад и подлец», как и мой младший брат. Заявила, что не оставит наш «мерзкий поступок» безнаказанным. И что вынесет вопрос нашего наказания «на повестку ближайшего комсомольского собрания». Сообщила: потребует нашего исключения из рядов комсомольской организации. Задыхаясь, но всё же растягивая при этом гласные, Инга перечислила все наши с Кириллом грешки, которые придумала по пути к общежитию. Она смело и дерзко смотрела мне в глаза, будто почувствовала себя вызванной на допрос к фашистам Зоей Космодемьянской. Но я вернул её на землю. Объяснил Рауде, что она не комсомолка-героиня, а всего лишь соучастница преступления.

— Какого преступления? — спросила Инга.

Она нахмурилась.

— Веню Сельчика сегодня ночью избили, — сказал я. — Жестоко. Как думаешь, кто это сделал и по какой причине?

Рауде дёрнула плечами и пробормотала:

— Венчика? Избили? Я не знала.

— Кто же тебе поверит?

Я всё ещё не выпустил из рук сумочку: удерживал её, словно наживку в мышеловке.

— Что ты имеешь в виду?

— Венчика избили, потому что одной пьяной девице… не буду показывать на тебя пальцем, — сказал я, — показалось: Вениамин к ней приставал. Ей часто… что-то подобное кажется. Она попросила, чтобы её друзья, братья Черновы, избили… нет, убили Венчика. Ты, Инга, по сути, выступила вчера не только соучастницей, но и организатором преступления.

Я усмехнулся и спросил:

— Понимаешь, что тебе за это светит?

— Я не…

— Вчера ты напилась и уснула в квартире Вени Сельчика…

— Я почти не пила!

— Напилась и уснула, — сказал я. — Девчонки, которые были там с тобой, это подтвердят. Ты была в квартире Венчика, когда его избивали. И значит, от своей вины ты не отвертишься. Какую бы невинную овцу из себя не строила. Обещаю: если мне и Кириллу выдвинут обвинения, я поклянусь, что это именно ты подбила нас на мерзкий поступок.

Рауде возмутилась:

— Но это неправда!

— Станет правдой, — сказал я. — Потому что в это обязательно все поверят. Для тебя это чревато вылетом из института, исключением из комсомола и даже тюремным сроком.

Выдержал паузу и продолжил:

— Сельчика жестоко избили. Это факт. Дело об избиении сына партийного работника теперь расследует милиция. Ты ночью была у Вениамина — с этим тоже не поспоришь: твои подружки расскажут, что ты вчера осталась у него. А значит, тебя точно допросит следователь. Сядешь ли ты в тюрьму, напрямую зависит от того, что ты следователю расскажешь.

— Но я не…

— Ты хочешь в тюрьму, Рауде? — спросил я.

— Нет.

— Тогда слушай меня. Запоминай. И не перебивай.

Я вздохнул и продолжил:

— Ты проснулась ночью. Сама. И ушла из Вениной квартиры. Самого Венчика ты в квартире не видела. Наверное, он спал у себя в спальне. Ты спустилась по ступеням и в дверях подъезда столкнулась со мной. Я приехал за тобой. Один — Кирилла со мной не было. Я примчался, как только узнал, что ты не вернулась вместе со всеми в общагу. Пока тебе всё понятно?

Рауде моргнула.

— Запомни, Инга: в квартиру Сельчика я не поднимался. Вместе со мной ты села в мотоцикл и уехала к моим знакомым, потому что общежитие уже закрыли до утра. Куда именно я тебя повез — это ты знаешь: наверняка заучила адрес. Там ты встретила Кирилла. Под утро вы с моим братом поссорились. Ты психанула и отправилась в общежитие. Я догнал тебя и отдал тебе сумочку. Вот эту.