— Так что не переживай, Сергей, — сказал Прохоров. — Наиль не будет мстить ни моему сыну, ни тебе. Это я тебе обещаю. Не сомневайся: Лаврентий Семёнович вправит Рамазанову мозги. И объяснит, что у меня тоже есть связи. Не только здесь, но и в Москве. Ссора со мной Наилю весёлым приключением не покажется.

Я беззвучно усмехнулся.

Вежливо произнёс:

— Я понял, дядя Илья.

— Но это ещё не всё, Сергей…

Илья Владимирович рассказал, что Ольшанскому очень понравились мои торты. Он сказал: пообещал Лаврентию Семёновичу, что раздобудет для него три «таких же торта с цветочками» — к следующей субботе.

— Так что принимай заказ, Сергей, — произнёс Прохоров. — Таким людям не отказывают, как ты сам понимаешь…

Илья Владимирович с нотками самодовольства в голосе сообщил, что озвучил Ольшанскому цену моих тортов: сорок рублей за штуку — столько же, сколько я просил за «Птичье молоко».

— Прости, Сергей, что не посоветовался с тобой по поводу цены…

Прохоров сказал, что цена торта второго секретаря горкома устроила — я заверил, что изготовлю заказ «в лучшем виде» и озвучил точный срок его выполнения.

— Хорошо, — сказал Илья Владимирович. — В пятницу пришлю к тебе за тортами Дмитрия, своего водителя. Он заберёт торты, отдаст тебе за них сто двадцать рублей.

Я поблагодарил.

Прохоров добавил:

— И столько же ты получишь за вчерашний подарок. Чтобы тот был действительно от меня.

В пятницу я вручил хмурому усачу Дмитрию упакованные в белые картонные коробки торты. Получил от него двести сорок рублей, как и обещал Прохоров. Артурчик при виде оплаты усмехнулся и заявил, что я напрасно трачу время на учёбу в институте. Иронично посоветовал, чтобы я «не маялся ерундой», а открыл «подпольный кондитерский цех». Мы с Артурчиком обменялись шутками по поводу его предложения. Присутствовавшие при этом разговоре Кирилл и Котова в обмене колкостями не поучаствовали. Они с недоумением смотрели на деньги, которые оставил в нашей комнате на столе Дмитрий.

В понедельник девятнадцатого ноября я потратил полученную от директора швейной фабрики плату за торты в «Универмаге». Прикупил там зимнюю одежду для себя и для своего младшего брата. Ходили мы туда вместе с Артурчиком, который общался с заведующими отделами магазина, как с любимыми тётушками. Поначалу Кирилл отказывался от моих подарков. Он настаивал на том, чтобы я отнёс деньги Прохорова в сберкассу — сохранил их «на чёрный день». Я заверил Кира, что разберусь с любым «чёрным днём» без помощи этих денег. Сказал ему, что полученные от Ильи Владимировича заказы на торты — не последние.

Я не обманул своего младшего брата: уже в среду двадцать первого ноября «дядя Илья» попросил, что бы я изготовил три торта.

А в пятницу Прохоров передал мне новый заказ: ещё на четыре торта в картонных коробках.

В субботу двадцать четвёртого ноября я снова поговорил со Светочкой о пропавшем оружии ушастого налётчика.

Неделю назад Ельцова пообещала мне, что поинтересуется судьбой бесследно пропавшего обреза у своих коллег по работе.

Я напомнил ей о том обещании сегодня ночью, когда на кухне в её съёмной квартире пил «настоящий индийский» чай и заедал его бутербродами с дефицитной по нынешним временам сырокопчёной колбасой.

Светочка заверила меня, что никто из работников ресторана «Московский» за неделю и словом не обмолвился о найденном в подсобке огнестрельном оружии.

Тридцатого ноября вечером меня позвали на вахту.

Я спустился на первый этаж.

Сменщица бабы Любы сообщила, что меня разыскивал Илья Владимирович Прохоров.

Я попросил у топтавшихся рядом с входом в общежитие студентов двухкопеечную монету. Мне протянули сразу три «двушки» — я никого не обидел отказом. Перезвонил директору швейной фабрики из телефонной будки.

Илья Владимирович сообщил мне, что за сегодняшний день к нему обратились три человека с заказами на «цветочные» торты. В общей сложности они заказали шесть «единиц продукции» (так Прохоров называл торты).

Прохоров уведомил меня, что меняет условия нашей с ним работы. Он сказал, чтобы с оплаты каждой «единицы» я отдавал пять рублей его водителю Дмитрию — за доставку «продукции» заказчикам.

Я счёл его требования разумными.

— Ты спросишь, Сергей, — сказал Илья Владимирович, — почему я не требую комиссионные с заказов для себя? И зачем мне вообще нужна вся эта возня с тортами? Я отвечу тебе, что не всё в этой жизни измеряется в деньгах.

Прохоров выдержал паузу — будто ждал, когда я обдумаю его слова.

— Твои торты уже зарекомендовали себя не только как дефицитный товар, — сказал он, — но и как признак статусности. В кругу моих знакомых ни для кого не секрет, что торты «от Прохорова» — удовольствие не для всех.

Илья Владимирович кашлянул.

— Уверен, Сергей, ты понял, что я имею в виду. И понимаешь, что деньги для меня в данном случае значения не имеют. Мне важно, что я оказываю услугу очень важным для меня людям — с учётом ответных услуг в будущем.

После слов об «услугах» Прохоров напомнил, что в субботу у него юбилей: месяц с того дня, как он вновь стал женатым человеком. Илья Владимирович попросил, чтобы я «порадовал» его в честь такого события тортом «Птичье молоко» («с танками»).

— Разумеется, не бесплатно, Сергей, — сказал он.

— Сделаю, дядя Илья, — пообещал я. — Передам торт Дмитрию в понедельник вечером.

В первую декаду декабря я отгрузил Дмитрию (водителю директора швейной фабрики) пятнадцать тортов.

Раз в три дня я звонил Прохорову домой — уточнял наличие заказов.

Позвонил я Илье Владимировичу и во вторник одиннадцатого декабря. Узнал, что к выходным стану богаче ещё на сто сорок рублей (двадцать рублей получит Дмитрий). Прохоров мне сообщил, что к нему уже обратились с заказами тортов «на новогодний стол».

— Сразу тебе скажу, Сергей, — произнёс Илья Владимирович, — заказов к тридцать первому декабря будет много. Поэтому я уже взвинтил на них цену в полтора раза. Но не переживай: это не уменьшит поток заказов.

Прохоров кашлянул.

— Поэтому ты прикинь свои возможности, Сергей, — сказал он. — Определись: какое количество продукции ты осилишь с учётом их отгрузки в конце месяца. Потому что желающих встретить Новый год с тортом «от Прохорова» на столе будет немало.

Я ответил, что изготовлю любое количество тортов.

На следующий день, я возвращался из института в общежитие вместе с Леной Котовой. Как обычно, Лена держала меня под руку; ткань её куртки тёрлась о рукав моего плаща. Я шагал по ковру из мокрых листьев, прятал подбородок и щёки за приподнятым воротником. Посматривал на лица прохожих, на проносившиеся мимо нас по шоссе автомобили, на затянутое серыми тучами небо. Слушал рассказы Котовой. Чувствовал, как в порывах эмоций пальцы Лены то и дело сжимали мою руку.

Утром, когда я в компании с Леной и Киром занимался на спортплощадке у школы, с неба изредка падали мелкие снежинки. На земле они не задержались — растаяли. Днём снежинки превратились в капли дождя. Но дождь закончился к концу моих сегодняшних занятий в институте. За день он пропитал влагой лежавшие на тротуарах и на газонах жёлтые листья, намочил древесные кроны. Ветер то и дело стряхивал тяжёлые капли с ветвей деревьев — пару раз он уронил их мне на голову и на плечи.

Котова говорила о том, что Коля Барсов не продолжит обучение в МехМашИне — возьмёт академический отпуск (об этом ей сообщила Света Миккоева). Барсика уже выписали из больницы. Но я его после выписки не видел ни в институте, ни в общежитии. Но слышал от Котовой, что после стычки с мужем Марго Коля Барсов лишился трёх передних зубов, а его лицо украсили «жуткие» шрамы. Лена говорила, что Николай ещё в начале этого месяца уехал в Краснодар к родителям.