В доме похитителей за часы моего отсутствия почти ничего не изменилось — разве что выветрился табачный дым, а запахи из подполья окончательно растворили в себе ароматы чеснока и лука. Запертый в подвале блондин отреагировал на моё появление радостным мычанием. Но он умолк, когда узнал мой голос. Я уступил привилегию вынуть пленника из подземелья милиционерам — лишь объяснил им, где оставил верёвку. Сам я отправился в гостиную, пока стражи правопорядка через люк «тянули репку». И всё же пошарил на печи: заглянул в кастрюли. Обнаружил там варёную картошку с маслом и с укропом. Опробовал это нехитрое блюдо и остался им доволен. Мой живот уже не стонал и не жаловался, когда пленника повели к автомобилю.

Я догнал стражей правопорядка и заявил им, что в деревне мне больше делать нечего. Потребовал, чтобы милиционеры вернули меня в посёлок. Со мной не спорили.

На улице почти стемнело, когда меня высадили из «Москвича» в самом начале Речной улицы.

Домой я пришёл и первым делом плотно поужинал. Потому что воспоминания о варёном картофеле (с маслом и с укропом) уже казались едва ли не вымыслом. Мой живот заявил, что тот мимолётный перекус «не считается».

На кухне меня и застал Артур.

Он сообщил, что я снова понадобился Илье Владимировичу.

«Нашли молодого, — мысленно проворчал я. — Бегай тут на каждый зов…»

Прохоров выпроводил из комнаты сына: заявил тему, что «уже надышался» его табачным дымом.

Артур с отцом не спорил — покорно удалился, на ходу извлёк из кармана пачку с сигаретами.

Илья Владимирович махнул мне забинтованной рукой, сказал, чтобы я присел напротив него за стол. Я скрипнул стулом, опёрся локтями о столешницу. Прохоров тут же осыпал меня словами благодарности за моё сегодняшнее геройство. Я выслушал его, не перебивал. Отметил, что отец Артура благодарил меня искренне; в его голосе чувствовалась усталость.

Под конец длинного монолога директор фабрики заявил:

— … Сергей, твой чемодан я оставлю у себя, если ты не возражаешь.

Он двумя пальцами выдернул из своего нагрудного кармана серо-зелёную пятидесятирублёвую банкноту, положил её передо мной.

— Вот, купишь себе новый, — сказал он.

Я не пошевелился, и не опустил взгляд на деньги — смотрел Илье Владимировичу в глаза.

— Дядя Илья, мой чемодан трофейный, — сказал я, — немецкий. Такой сейчас не купить. За полтинник.

Мы несколько секунд молчали, смотрели друг на друга. Я выжидал. Прохоров хмурил брови: не злился, а словно напрягал мозг, искал смысл в моих словах.

Он махнул рукой — стукнул себя ладонью по лбу.

— Сообразил, — сказал Илья Владимирович. — Прости, Сергей. Устал.

Он вынул из кармана ещё одну серо-голубую банкноту и положил её рядом с первой.

— Хорошо, дядя Илья, — тут же отреагировал я. — Куплю себе новый чемодан.

Сунул деньги в карман и сообщил:

— Дядя Илья, вы обещали, что расскажете, кто организовал ваше похищение.

Прохоров приподнял брови.

— Я обещал? — переспросил он.

Дёрнул плечом.

— Впрочем, может и обещал, — сказал Илья Владимирович. — У меня уже все мои сегодняшние обещания в голове смешались.

Он посмотрел мне в глаза и спросил:

— Ты веришь в дружбу, Сергей?

Я кивнул.

— Конечно.

— Вот и я в неё верил, — сказал Прохоров. — До вчерашнего дня. Пока не случилось вот это.

Он показал мне забинтованную руку.

— Вчера меня больше потряс не тот факт, что мне, директору крупнейшего в регионе предприятия лёгкой промышленности, ломали пальцы, — сказал Илья Владимирович. — А то, по чьему указанию это делали.

Прохоров взглянул на свою левую руку.

— Есть у меня… был у меня друг, — сказал он, — самый лучший и самый, как я считал, преданный. Мы с ним были не разлей вода ещё с институтских времён. К сессиям вместе готовились. За девчонками вместе приударяли…

Илья Владимирович улыбнулся, покачал головой.

— На распределении нас раскидало по разным городам. Я здесь остался. Он в Краснодар уехал. Но я сразу же позвал его к себе, как только стал директором фабрики «Новосоветский луч». На должность главного инженера его поставил.

Прохоров хмыкнул и сообщил:

— Вот только ему, как оказалось, этого было мало.

Я скрипнул стулом, спросил:

— Илья Владимирович, вы не о Лемешеве говорите? Об Александре Валентиновиче?

— Знаешь его? — спросил Прохоров.

Мне показалось, что он насторожился.

— Артур о нём как-то упоминал, — сказал я. — Но что именно ваш сын говорил, уже и не вспомню.

Директор фабрики покачал головой.

— Артуру я пока не сказал, — сообщил он. — Я и сам не сразу поверил…

— Так может, это и неправда? — спросил я. — Может, оболгали вашего друга те уголовники?

Прохоров вздохнул.

— Может быть, — сказал он. — Вот только в том доме, где ты меня нашёл, когда-то проживала Сашина мама. Мы с Лемешевым иногда наведывались туда. Рыбачили там на ставке…

Илия Владимирович пожал плечами.

— Да и зачем бы они мне врали? — спросил он. — Я же видел: в живых они меня не оставили бы. Не глупые ведь: понимали, что я подниму все свои связи и всю страну на уши поставлю, но отыщу их даже у черта за пазухой.

Прохоров покачал головой и заявил:

— Следствие разберётся. Мне пообещали, что моим делом займутся лучшие специалисты. Так и будет, Сергей. Дело, как ты понимаешь, нешуточное. И наказание преступникам будет показательным и жестоким…

Илия Владимирович постучал пальцем по столешнице.

— … Чтобы неповадно было! Иначе завтра на других директоров руку поднимут. А потом на кого? На первого секретаря? Да и Москва уже в курсе. Так что приговор преступникам вынесут строгий. Но справедливый.

Прохоров взглянул мне в глаза.

— Завтра или послезавтра тебя вызовут на беседу со следователем, Сергей, — сказал он. — Ни о чём не переживай. Ты сегодня поступил, как настоящий советский гражданин. Негативных последствий у твоих сегодняшних поступков не будет…

Илья Владимирович снова постучал по столу.

— … Если в беседе со следователем ты не скажешь ничего лишнего. Понимаешь? Поэтому давай-ка мы с тобой сейчас, заранее, вслух проговорим всё то, что ты после повторишь в кабинете следователя.

Никакого клада под кустом пиона не было — так мне объяснил Прохоров.

Илья Владимирович выдумал этот клад: он ввел в заблуждение своих похитителей.

По его просьбе я проговорил вслух подробный список ценностей, что забрали преступники из дома директора текстильной фабрики: облигации, кольца, ордена… и пятьсот сорок пять рублей наличными.

А ещё, как оказалось, я не применял к сегодняшнему гостю Прохоровых никаких противозаконных действий, которые можно было бы назвать «пытками».

Зато сам я стал жертвой его коварного и вероломного нападения.

Перед сном я обдумывал свой вечерний разговор с Ильёй Владимировичем.

Но размышлял не о том, что скажу на допросе у следователя.

Вспомнил похороны директора швейной фабрики, на которых побывал в прошлой жизни. И ту поддержку (в том числе и в организации похорон), которую оказал Артуру Прохорову дядя Саша Лемешев, друг и коллега по работе покойного (тогда) Ильи Владимировича. Александр Валентинович Лемешев (в той, в прошлой реальности) после трагической смерти Прохорова стал во главе швейной фабрики «Новосоветский луч». И не прекратил общение с сыном своего покойного друга и бывшего начальника. Я запомнил дядю Сашу, как весёлого и жизнерадостного человека. Артур говорил мне, что Лемешев заменил ему папу. А сам Артур стал крёстным отцом одной из внучек Александра Валентиновича.

«Ты веришь в дружбу, Сергей? — вспомнил я слова Прохорова. — Вот и я в неё верил…»

На следующий день меня всё же допросили под запись.

Беседу со мной вела улыбчивая женщина средних лет. Симпатичная. Она разговаривала со мной подчёркнуто вежливо, словно нашу беседу прослушивали или фиксировали на видеозапись. Не задавала коварные вопросы. Сама направляла беседу — я зачастую лишь поддакивал и соглашался с её утверждениями.