Перед завтраком я сделал короткую разминку на турнике — с уже подзабытой лёгкостью и с превеликим удовольствием: не болели ни плечи, ни поясница. Надел отцовскую кепку и совершил пробежку вокруг посёлка (солнце уже припекало — я пожурил себя за то, что не проснулся раньше). Бег сегодня давался мне легко: нынешнее тело радовало выносливостью. На бегу растерял остатки сонливости. А пока топтал ногами просёлочную дорогу, мысленно составил расписание на ближайшие дни.

Поход в военкомат и паспортный стол я вынужденно отложил на завтра (на понедельник): папа вчера подтвердил мои воспоминания о том, что по выходным эти учреждения не работали.

В прошлый раз воскресный день я провёл в компании Кирилла и Артура на речке.

Однако теперь я в прежние дневные планы внёс существенные изменения.

Сегодняшний вечер выделил для похода к Варваре Сергеевне Павловой: этого настойчиво требовал молодой организм. Я не забыл, как встретила меня Варя в «той» жизни — рассчитывал, что теперь в её объятиях снова испытаю столь же яркие эмоции и ощущения. Не сомневался, что молодая вдова обрадуется моему появлению. Вспомнил, что из армии писал ей письма даже чаще, чем родителям. О сегодняшнем визите к Варваре Сергеевне я подумал ещё в Москве, где почти на месяц задержался в гостях у бывшего сослуживца.

Помню, что для Вари Павловой я в ГУМе приобрёл дорогущий платок с люрексом: японский. Сейчас он лежал в моём чемодане, под кроватью. Теперь же я решил, что сделаю подарок не Павловой, а её детям. Поэтому перед завтраком я запоздало презентовал платок маме. Растроганный моим поступком отец предложил выпить «по соточке» за «повзрослевшего сына». Я отказался: Павлова не выносила запах спиртного. Чуть позже папа тайком от мамы сунул мне в руку пятирублёвую купюру — на «погулять».

После завтрака Кирилл умчался к своему приятелю.

А я нарядился в брюки и светло-голубую тельняшку, натянул на голову отцовскую кепку — с тряпичной сумкой в руке отправился через деревянный мост «в город»: в «Гастроном».

— Нет повести печальнее на свете… чем ассортимент новосоветских магазинов, — сказал я.

В растерянности остановился посреди насыщенного запахами зала «Гастронома».

Рассматривал витрины.

Озадаченно потирал гладковыбритый подбородок.

— Четвёртая категория снабжения, — задумчиво произнёс я. — Воскресенье.

Покачал головой.

Спросил сам себя:

— Ну а чего ты ждал, Сергей Леонидович?

Я разглядел на полке невзрачную зеленоватую бумажную пачку с надписью «Какао-порошок. Золотой ярлык».

Пробормотал:

— А вот это уже интересно…

— Что ты собрался сделать, Серёжа? — спросил папа.

Он смотрел, как я отдирал остатки сетки от найденного в чулане деревянного сита для просеивания муки.

— Торт для пацанов испеку, — сообщил я. — Проставлюсь в честь приезда.

Папа удивлённо вскинул брови и переспросил:

— Проставишься? Пацанам? Тортом?

Я пожал плечами.

— Им понравится.

Папа покачал головой.

— В моё время проставлялись иначе, — сказал он.

Кондитерским ремеслом я увлёкся в конце девяностых годов.

Очень уважаемый мной человек посоветовал тогда, чтобы я нашёл для себя хобби, не похожее на мою основную работу.

— Разгружай мозг, Чёрный, — говорил он. — Иначе не доживёшь до моих лет: сопьёшься или угодишь в дурку.

Сам он был любителем рыбалки и охоты. Сватал он и мне свои увлечения. Но я пришёл к выводу, что эти занятия уж очень походили на мою ежедневную деятельность.

Однако к словам того человека я прислушался. И за два года перебрал множество способов отвлечься от реальности. Даже играл на скрипке и рисовал картины маслом.

А закончил я метания, когда под руководством известного московского кулинара изготовил свой первый торт. И удивился тогда, почему никогда не занимался выпечкой раньше…

Я осматривал подключенную к газовому баллону плиту на кухне родителей — прикидывал форму и размеры задуманного мною блюда. Стоявшая в летней кухне газовая плита меня не впечатлила. Но и не повергла в уныние. Для моей цели она годилась — это я посчитал главным: после ассортимента современного продуктового магазина от нынешних реалий я много не требовал. Подготовил большую чугунную сковороду — форму для будущих коржей. Отмыл деревянную основу сита. В своих умениях кондитера я не сомневался. Как и в том, что помню рецепт выбранного в качестве «пробного шара» торта «Птичье молоко». Купленные в «Универсаме» продукты признал годными (настораживал меня лишь порошковый желатин, которым я заменил положенный по ГОСТу агар-агар).

В качестве основы для торта я выбрал шоколадный брауни. Его приготовлением и занялся в первую очередь. Растёр сливочное масло и сахар до «пышного» состояния. Поочерёдно (взбивая каждый раз полученную массу до однородности) добавил три яйца. Приготовил сухую смесь: из соли, муки, ванильного сахара и какао-порошка. Просеял её в масляно-яичную массу. Полученное кремообразное тесто поместил в сковороду и отправил в духовку, которую разжёг под присмотром прибежавшей с огорода мамы (отец известил её о моей затее с тортом). Я напомнил себе, что готовый брауни внутри чуть влажный — не стоило его пересушивать. Поэтому проверял готовность коржа, тыкая в него спичкой.

Суфле «Птичье молоко» я готовил уже после того, как не без проблем извлёк из сковороды и разрезал на два коржа остывший брауни. Делал я его из охлаждённых яичных белков — прочие продукты взял комнатной температуры. Замочил желатин в воде с лимонной кислотой и сахаром. Приготовил крем из масла и сгущённого молока. Венчиком взбил яичные белки до устойчивых «высоких пиков» (обошёлся без миксера, но повозился изрядно). В процессе взбивания добавлял в смесь лимонную кислоту. Перевернул миску с белками вверх дном — проверил готовность продукта («высокие пики» значили, что белки не выпадут из перевёрнутой тары). Помнил, что правильно взбитые белки важны для «Птичьего молока».

Желатиновую массу я растворил на водяной бане. Не дал желатину закипеть. Помешивая, струйкой добавил во взбитые белки горячую желатиновую массу. От горячего желатиново-сахарного сиропа белки заварились и увеличились в объёме. Взбивал их минут десять, пока масса не остыла до комнатной температуры. В белково-желатиновую смесь по ложке ввёл масляно-сгущёночный крем. От масла и сгущёнки смесь немного осела, но осталась воздушной. Я оставил её на пару минут в покое. Аккуратно обрезал сделанной из бывшего сита деревянной формой не помещавшиеся внутри формы края коржей (остатки брауни порезал на продолговатые ломтики). И лишь тогда приступил к сборке будущего торта.

В заменившее мне разъёмные кольца старое сито я уложил корж. Вылил на него половину суфле и на пять минут поместил в морозилку холодильника, чтобы суфле немного «схватилось» (вынутые из морозилки продукты за это время не разморозились). На нижний слой суфле я выложил оставшиеся поле обрезки краёв ломтики брауни — залил их остатками суфле, накрыл вторым коржом. Убрал торт в холодильник, чтобы суфле застыло. Пока не доведённое до ума блюдо я примерно через час извлёк при помощи длинного тонкого ножа из объятий деревянной формы. И залил торт густой глазурью, приготовленной из растворённых в молоке и сливочном масле двух стограммовых плиток шоколада «Дорожный».

Мама при виде торта снова сказала, что я повзрослел.

А папа покивал головой и добавил, что армия — это хорошая школа жизни.

— Ты точно в армейке был поваром! — заявил Кирилл.

Я с родителями не спорил.

Брату пригрозил кулаком.

Я намеренно покрыл торт глазурью — в холодильнике она затвердела и обещала не растаять при транспортировке. Установил «Птичье молоко» на выделенное мамой под его переноску блюдо. Соорудил для него из листов газеты «Советский спорт» нечто похожее на крышку-шатёр (чтобы в пути моё кулинарное творение не припорошило пылью). На этот раз я для похода в гости не дожидался темноты. И не втискивался в купленный мне на выпускной вечер серый костюм: помнил, что не влезу в него после армии. Нарядился в свой парадный китель со щёгольскими аксельбантами, подпоясался белым ремнём, заломил на правую сторону голубой берет.