На удалении от места гуляния было звеняще-тихо, посёлок даже казался просторнее без людей. Только во дворах звенели цепями собаки, квохтали куры, где-то хрюкала свинья, да у одного дома в отдалении сидела на поваленном бревне старуха, качала плетёную уличную люльку.

— Ну, — объявил Найло, — пошагали.

Илидор кивнул и первым направился к панской усадьбе.

Крепко подозревая, что давешняя бравая четвёрка может следить за ними или подкараулить где-нибудь на пути, Илидор и Йеруш пришли к усадьбе через огороды, пустырь и ещё один каменистый холм по соседству. Получилось, конечно, дольше, зато тише.

А взять с собой фонарь никому в голову не пришло и совершенно напрасно.

В усадьбу попали через сад, не с той стороны, с которой пытались зайти вчера, а с противоположной. Илидор, не мудрствуя, перелез кованую решетку с торчащими поверху пиками, а Йеруш сняв куртку, умудрился просочиться между прутьев, хотя, казалось, на это способна разве что не очень крупная кошка.

— Я думал, хотя бы голова застрянет, — подначил его дракон.

Найло фыркнул и полез обратно в куртку.

Через сад шли едва ли не ощупью: сумерки уже основательно сгустились. Ветки вишен и яблонь цеплялись за волосы мёртвыми сухими пальцами, под ногами хрустели нападавшие ветки и, кажется, ореховая скорлупа. С другой стороны сад тоже оказался огорожен.

Дальше шли, ориентируясь в основном на источник воды, который чувствовал Илидор. Дракон ворчал, что вода будто то и дело пропадает. Йеруш вертел головой, осматривал окрестности. Усадьба оказалась, с одной стороны, совсем небольшой — именно что летний домик, в который знаткий человек мог заезжать разве что по пути куда-нибудь на день-ночь. С другой стороны, места более чем достаточно, чтобы умаяться здесь выискивать то, не знаю что.

С третьей стороны — предельно странно, что усадьба пустует. Как это может быть, чтоб на месте не осталось никого совсем?

Но, судя по всему, никого не осталось. Несколько заброшенных крестьянских домиков, пустые загоны для скота, убранные огороды, закованный в каменную ограду панский дом в три этажа. На узкой стороне прилеплена нелепая, кургузая какая-то башня.

От домиков донёсся шорох. Йеруш дёрнул Илидора за рукав, но тот отмахнулся и ускорил шаг. Дракон заметил какую-то крытую постройку под холмом, где слышался голос странной воды, и шёл к ней, всё ускоряя шаг. Йеруш бросил: «А я там посмотрю» и, тоже ускоряя шаг, пошёл к домикам, подле которых ему почудилось движение.

Не почудилось, понял Найло, когда вошёл во двор. Пустой, покинутый, с давно небеленой мазанкой, следами срубленного вишневого сада и засыпанным колодцем, но…

В середине двора, подле собачьего кубла, стоял зверь. Палево-седая шерсть, вздыбленный загривок, оскаленная морда в шрамах. Янтарные глаза, умные почти по-человечески и полные почти человеческой злобы, смотрели на Йеруша.

Жёлтый взгляд пригвоздил его к месту, ноги словно влились в землю, и только порывистый ветерок панически вздрогнул сухими листьями у башмаков.

Какого лешего это животное делает в пустом селении? Так же не должно быть, он бы не выжил тут без людей, он бы давно ушёл, его не должно тут быть, неужели его кто-то подкармливает, или же он питается непрошенными гостями, или всё это какое-то недоразу…

Зверь гыркнул горлом, показал в оскале злые чёрные дёсны и пошёл на Йеруша, пригнув голову. Их разделяло шагов тридцать, и очень отчётливо, отстранённо Йеруш осознал, что бежать некуда, а орать бессмысленно.

Да, бежать было некуда, а орать бессмысленно, но когда зверь перешёл на рысь, Найло побежал и заорал во всё горло:

— Илидо-о-ор!

Успел потянуть на голову капюшон и вжать шею в плечи за миг до того, как в спину ударили могучие лапы, и под весом разогнавшейся груды мышц Найло срубленным деревцем рухнул в прелую траву. Зверь ахнулся ему на спину, выбив дух, когтистые лапы больно впились через куртку под лопатками, Йеруш брыкнулся, хватанул воздуха вместе с землей и травой, вцепился в капюшон у лица, но даже через плотную стёганую ткань затылок, казалось, обожгло горячим дыханием и тут же обледенило болью. Капюшон вместе с кожей стало рывками сдёргивать с затылка.

А потом время на миг застыло, сделалось тягучим и тяжким, где-то впереди вспыхнул невозможно яркий свет и залил отражённым сиянием янтарные звериные глаза.

За рыком зверя и бубухами собственного сердца Йеруш едва расслышал хлопанье крыльев. Зверь рявкнул, взвизгнул, скатился со спины Найло, а тот никак мог себя заставить открыть зажмуренные глаза, поднять впечатанное в траву лицо, разжать вцепившиеся в капюшон пальцы. Он слышал, как дракон приземлился в нескольких шагах, слышал ещё один грозный рявк зверя и его визг, рычание Илидора и хруст, и влажное хрупанье, и шум крови в ушах, и собственное хриплое дыхание. Лежал лицом в траве, вцепившись в капюшон, и не мог пошевелиться.

Пока наконец его не взяли за руки тёплыми ладонями и силой не разогнули оцепеневшие пальцы.

— Живой?

Илидор сидел перед ним на корточках, одним коленом упираясь в землю. Лицо его было безмятежным, разрумянившимся и даже, пожалуй, весёлым. Как будто здесь произошло нечто удивительно забавное, о чём так приятно будет вспомнить скучным зимним вечером.

Йерушу очень хотелось сейчас повести себя достойно и мужественно, однако руки-ноги тряслись, как в приступе лихорадки. Он попытался придумать какую-нибудь шутку, которая бы показала, что вовсе он не испугался до полусмерти, но все слова куда-то убежали из головы и не желали в неё возвращаться.

Дракон протянул ему руку, помог встать, легко поднялся сам и бодро отметил:

— Кажется, он с тебя сорвал кусок кожи. Есть какая-нибудь тряпка?

Тряпка у Йеруша была — мягкий толстый мешочек для пробирок. Илидор вывернул мешочек наизнанку, прижал к затылку Найло, который тут же прострелила остро-жгущая боль.

«А если придётся шить? — мысль как будто наползла из тумана, вильнула хвостом и тут же уплыла обратно. — А если куртка в кровище, чем я её отстираю?».

Дракон уже тащил его куда-то, блестя золотыми глазами в сумерках:

— Пойдём, пойдём, я тебе сейчас та-акое покажу!

Как во сне, деревянно переставляя ноги, Йеруш дотащился с драконом до холма. В нём оказалась явно рукотворная каменная пещера, а перед ней стояло…

— Охренеть!

Перед пещерой на постаменте стояло чучелизированное существо размером с собаку, только у него не было не шерсти, ни лап, а была гладко-мягкая голова и восемь длинных щупальцев с присосками. Некоторые свисали с постамента, словно изящные пальцы знаткого человека.

— Ох-ре-неть, — повторил Йеруш.

— Знаешь, что это?

— Спрут. Морской хищник. А! Да! Он откладывал яйца?

Не дожидаясь ответа, Йеруш шагнул к пещерке. По её потолку сочилась вода, поблескивала в умирающем дневном свете и гулко капала откуда-то. На дальних стенах Найло углядел что-то вроде развороченных и очень крупных сот, агакнул, довольный своей догадкой.

— Выходит, они где-то здесь!

Голос Йеруша укатился в пещерку гулким эхо: «Есь, есь!».

— Кто? — уточнил дракон, понизив голос.

— Спруты же! — Одной рукой Найло прижимал к затылку тряпицу и взмахнул второй. — Такие же, как эта штука! Как чучело! Тут его дети!

Илидор сделал шаг назад от пещерки.

— То есть таких ещё много и они сейчас с нами, в этой усадьбе?

Поморщившись от резкой пульсации в затылке, Найло указал на пещеру:

— Они там. Прячутся! Их нечего бояться, они мелкие, трусливые и не могут сожрать ничего крупнее карася. Наверное, выходили в реку через подводные течения, я лишь не понимаю, какой кочергени они всё ещё шевелятся в такую холодень! О-о, выходит, знатных дел наворотил тот дегенерат, что резвился здесь летом!

— Владелец усадьбы?

— Ну не конюший же! Зуб даю, привозил сюда магов и… А! Он, наверное, учёный! Может, рыболог или даже гидролог вроде меня, но только ненормальный!