Илидор смотрел на эльфа во все глаза и думал: получается, я мог встречать других драконов, но ничего не знать об этом? Я мог пройти мимо? А другие драконы могли видеть меня, но не понять, что перед ними сородич? Мы могли сталкиваться нос к носу в людских городах, в эльфских поселениях, на гномском рынке, да хоть в этом самом лесу, мы могли видеться и не узнать друг друга, не обратить внимания на встречу, которая… которая…

У Илидора в этот момент решительно вылетело из головы, что все драконы, о существовании которых ему доподлинно известно, сейчас находятся в эльфской тюрьме Донкернас и не могут покинуть её, связанные Словом своих старейших. А истории о других драконах пока ничем не подтверждались: ни о тех, которые уходили на поверхность за тысячи лет до войны с гномами, ни о тех, которые отправились в северные нагорья за несколько сотен лет до войны. Существовали ли какие-то другие драконы, порождённые не отцом-Такароном, а другой горой или даже не горой — Илидор не знал. Да и откуда он мог бы это узнать?

И, если на то пошло, ведь он улетел от донкернасских драконов, он решил не искать такаронских, и у каждого из этих поступков были причины.

Возможно, ходить мимо неузнанными — лучшее, что драконы могут делать друг для друга.

— Нет, — сказал Илидор, обрывая поток слов Йеруша. — Я не смогу понять, дракон передо мной или не дракон.

Лицо Йеруша вытянулось, лоб сломался разочарованной складкой, рот начал расползаться в оскал отвращения «ну-тогда-какого-хрена-я-разговариваю-с-этим-тупым-существом».

— Значит, так же и другой дракон не может узнать тебя. А ты не сможешь узнать дракона или драконицу. И как я тогда пойму, наплодил он детей или нет, а если наплодил, то куда они делись и кто она такая, да, это самое интересное — кто она такая? Неужели не его пра-пра-пра-пра-дочка?

– Что ещё за «она»?

– Так, подожди дракон, подожди! – Найло выбросил вперёд ладонь, требуя молчания. – Выходит, узнать дракона можно только по глазам? Но это не такой уж надёжный признак! В Донкернасе были драконы с довольно невзрачными глазами. И где я в таком случае возьму ответы?

— Йеруш!

— А?

— Я не могу узнать дракона в человеческом облике, но я бы почувствовал драконьи кости.

— Ч-ч-что? — переспросил Йеруш, и его лицо тут же снова разгладилось, озарилось почти детским воодушевлением, и Илидору сделалось слегка неловко, будто он застал Найло в какой-то интимной ситуации.

— В Такароне я чувствовал места, где лежат драконьи кости, — повторил Илидор. Ему хотелось говорить, говорить и заглушать своим голосом неловкость, которую он испытывал от этого беззащитно-радостного вида Йеруша, а ещё ему хотелось заглушать в себе мысли о Такароне, пока они не призвали бледно-розовый туман. — Я чувствовал драконьи кости не так легко, как воду, и не издалека, но всё-таки чувствовал. И если бы тут через весь лес тянулись драконские захоронения, то я бы должен был это ощутить… наверное.

— Илидор, это очень прекрасно! — завопил Йеруш и дёрнулся было схватить дракона за руки, но тут же вспомнил, что они с Илидором, вообще-то, в ссоре. — Но это и очень ужасно, ведь если ты не чувствуешь костей, если под лесом нет никаких костей драконов, то вся полунниковая легенда может быть полным барахлом! А это очень неудачно, если она вся барахло, поскольку кровавый водопад, по той самой легенде, спадает прямёхонько в то место, где прежде было сердце Перводракона, а где искать живую воду, если не у водопада над драконьим сердцем… Я хочу сказать, эта легенда, конечно, чушь, но привязка, привязка очень интересная, ты знаешь, почему? Потому что никто толком не может пояснить, где находится этот кровавый водопад и как туда попасть! Вот как, это, нахрен, возможно?! Никто не может показать пальцем, где находится кровавый водопад! Никто не знает, куда течёт прорва воды из всехних земель! Не многовато ли слепых зон, вот что я хочу знать! Все жители этого леса как будто свалились в него позавчера и ещё не разобрались, где тут чего куда! Нет! Я готов поверить в одну слепую зону, но не в две, и водопад должен быть там же, где прорва воды! Но почему-то только один-единственный кошак из всей этой кучи народа! Ты понимаешь, из всей кучи, включая крылатых волокуш! Один-единственный кошак не посмотрел на меня тупыми глазами, когда я спросил его про кровавый водопад, не зашипел на меня и на замахал лапами! Да какого бзыря творится в этом лесу?!

— Какой ещё кошак?

Илидор уже не пытался проследить за мыслью Йеруша. Слова Найло просто врывались в уши дракона и носились внутри головы, как полоумные, иногда падали без сил, тихонько позвякивали, рассыпались осколками эха.

— Но если ты не чувствуешь под землёй никаких костей дракона, — Йеруш отчаянно вцепился в свои волосы и начал их трепать, как мягкую беспомощную зверушку, — если ты не чувствуешь здесь костей драконов, хотя должен был их почувствовать, если бы они были…

— Найло. Я не сказал, что должен был. Я сказал: «Наверное».

Йеруш остановился.

— Наверное? — переспросил с нажимом.

— Такарон — мой отец. Он мне помогал, как мог, и в горах я был сильнее, чем в других местах. Может, это только в Такароне я мог чувствовать, где лежат кости драконов, может, в других местах это работает не настолько хорошо или даже не работает вообще, я не знаю. В Донкернасе драконьих костей не было, а где ещё они были? Может, где-то и были, но я об этом знать ничего не знал? Может быть, я сейчас просто не чувствую кости другого дракона, даже если, — Илидор едва заметно передёрнулся, — даже если они в самом деле где-то под нами.

Йеруш вцепился взглядом в Илидора, как сторожевой пёс вцепляется в штанину незваного гостя:

— Так, погоди-ка. В Такароне ты был сильнее, но ты ушёл из Такарона?

Золотой дракон смолчал.

— Илидор, ты что, больной? Почему ты ушёл из Такарона, если он тебе помогал и ты мог там больше, чем в других местах?

— Да потому что ты же знаешь, как я тебя люблю, Найло! — воскликнул Илидор и раскинул руки как для объятий по обычаю жителей Старого Леса.

Вид у дракона был взъерошено-безумный. Йеруш, дико таращась на Илидора, поспешно отступил на три шага, запнулся о собственную ногу, едва не упал.

— Я просто не мог не пойти за тобой! — надрывался золотой дракон. — Тогда я мог бы больше никогда тебя не встретить, и кого бы я тогда ненавидел, скажи мне, ну скажи? В Такароне я убил всех плохих, там некого стало ненавидеть!

— Врёшь ты всё! — Йеруш наставил на Илидора подрагивающий палец.

— Не всё, — дракон сунул руки в карманы, съёжился, и крылья обхватили его, как успокоительно-тяжёлое одеяло. — Но я не собираюсь с тобой обсуждать всякие вещи, до которых тебе нихрена нет дела, понятно? Ты мне не старейший, чтобы занудничать, делать важное лицо и требовать ответов за всякие мои действия!

— О, как удобно! — язвительно восхитился Йеруш. — Ведь тебе никто не старейший! Других золотых драконов нет – выходит, никто не может требовать у тебя ответа?

— Моран честно пыталась, — без улыбки ответил Илидор и очень холодным, звеняще-стальным голосом добавил: — Можно я не буду сейчас предаваться воспоминаниям? Боюсь разрыдаться от избытка тёплых чувств и всё такое.

— Ладно, — легко, согласился Йеруш. — На самом деле, мне плевать, что там у тебя случилось с Такароном. Я про драконов хотел тебя спросить, и всё. Теперь я двинусь дальше. Но, если встретишь в лесу другого дракона, я не знаю, ну вдруг встретишь, с тобой же вечно происходит какая-нибудь бзырявая хрень, так, нет, подожди! — Йеруш обхватил себя за плечи, выставил вперёд острые локти и проговорил медленнее, спокойнее: — Если тебе встретится дракон или ты почувствуешь драконьи кости. Постарайся запомнить, где это было, как оно выглядело и куда потом делось. Мы с тобой ещё, быть может, встретимся, да. Рано или поздно мы встретимся где-нибудь, и тогда ты мне всё расскажешь. Бывай, дракон.

Йеруш отпустил свои плечи, встряхнулся по-собачьи и рванул с земли свой рюкзак.