Дозорные тоже просыпаются рано. Они не взлетают, пока солнце не утвердится высоко над горизонтом, но выходят из своего загона. Лениво разминаются, картинно разворачивая большие крылья, неспешно сгибают-скручивают-растягивают тоненькие тела, высоко поднимают руки-ноги и подбородки, разворачиваются струночкой. Потом ходят туда-сюда перед загоном, помахивая крыльями, чистят-оглаживают друг другу пёрышки и смеются над одними и теми же историями, которые начинают словами «Приходят как-то на рынок котуль, полунница и шикшин…»

Дракон почувствовал на своей щеке чей-то взгляд — колючий, раздражённый. Обернулся, уверенный, что сейчас встретится взглядом со злыми лисьими глазами женщины-воительницы, но не увидел никого. Щёку закололо с другой стороны.

Нет. Нельзя летать. Нечестно. Опасно.

— Вот ты где, — произнёс голос Йеруша Найло, и дракон вздрогнул.

Обернулся. Йеруш шёл к нему, чуть наклонившись вперёд, взрезая головой воздух, цепляясь за лямку висящего на плече рюкзака, будто рюкзак не хотел идти к дракону и его приходилось волочь. На эльфе была походная одежда: серые шерстяные штаны, серая же льняная рубашка, на шее платок из лёгкой и плотной ткани.

Илидор сунул руки в карманы штанов, стиснул кулаки. Мышцы на предплечьях напряглись так сильно, как будто в каждом кулаке у дракона был зажат какой-нибудь злобный зверёк, глодающий пальцы.

— Ты можешь опознать другого дракона? — требовательно спросил Йеруш без всяких расшаркиваний и остановился в нескольких шагах.

— Скорее всего, — помолчав, сухо ответил Илидор. — Да ты и сам можешь. Если перед тобой что-то большое, с крыльями и разговаривает, то это, вероятно, дракон. А если маленькое — значит, волокуша.

— А если без крыльев? — Удивительно, но Йеруш не отреагировал на шпильку Илидора, даже бровью не дёрнул. — Если дракон в человеческом облике, как ты сейчас? Ты сможешь понять, что это дракон?

— Так, погоди, Найло, я всё правильно понял, ты теперь снова со мной разговариваешь?

— Вовсе нет! — эльф перечеркнул воздух наискось ребром ладони. — Я вовсе с тобой не разговариваю! С чего ты взял?

Илидор изогнул бровь.

— Мне просто нужно знать: вот, к примеру, говорят, маг мага узнаёт издалека, или там дурень дурня. А дракон дракона узнаёт?

Мышцы на предплечьях расслабились, дракон вытащил руки из карманов и медленно побрёл к лесу, откуда его щеку колол злой взгляд. Йеруш пристроился рядом.

— Мы чувствуем драконов, с которыми нас что-то связывало, — после недолгого молчания заговорил Илидор. — С которыми мы, как сказать, обменивались энергией. Например, если два дракона высиживают кладку яиц, между ними на какое-то время устанавливается связь, на полгода, на год…

— Или если бы сюда пришла Даарнейриа — ты бы почувствовал, да, да! — обрадованно перебил Найло. — Да? Я помню, мы же потому и потащили Даарнейрию к Гимблу, когда поехали за тобой! Хах.

Несколько мгновений оба молчали. Призрак гигантской горы и тени недавних событий медленно прорастали среди деревьев Старого Леса. Илидор краем глаза увидел бледно-розовую дымку и медленно бредующую в ней гномку в серой мантии, но призрак тут же растаял, отогнанный голосом Йеруша:

— Только Даарнейрия не почувствовала тебя. Рядом с Такароном ей отшибло магию и разум, а может, ты в то время был слишком глубоко под землёй, слишком далеко от врат. Но донкернасцы, значит, не ошиблись, да, да, ну скажи! – Найло остановился, словно налетев лицом на кряжич, вскинул руки. – Я буду рад, если донкернасцы ошиблись, но если нет — мне это тоже надо знать! Никогда не стоит переоценивать тупость других, пусть лучше они переоценивают твою! Ваши с Даарнейрией страстные игрища в домике на дереве — это же был обмен энергией, да, энергией, да?

Илидор улыбнулся уголком рта.

— Скорее всего.

Под ногами шуршали сухие листья, хрупали мелкие ветки. Что-то шебуршилось в подлеске, что-то мелькало над головой — жучки, птички? Сонный лес пах влажной листвой. Золотой дракон вспоминал своё детство в Донкернасе и не видел ни жучков, ни птичек, ни Старого Леса.

Когда драконыши выходили из детского крыла, им легко было узнавать других драконов в любых обличьях. Ведь все обитатели Донкернаса — либо драконы, либо эльфы, их не перепутать даже издалека, со спины и в темноте, не ошибиться. Эльфы выше и тоньше человеческих драконьих ипостасей, донкернасцы-эльфы держатся куда свободней пленников-драконов, донкернасцы редко ходят поодиночке и почти никогда не оставляют драконов совсем уж без присмотра.

И даже самые недалёкие драконыши вроде Куа, едва выйдя в холмы Айялы из детского крыла, безошибочно определяют в Донкернасе других драконов. Но чтобы чувствовать их…

—У людей и у полунников есть легенда о драконах, — возбуждённо излагал Йеруш и размахивал руками. Широкие рукава рубашки хлопали, как паруса малахольного корабля. — Самый первый дракон, они его так и зовут — Перводракон, он был великански великанским созданием. Люди говорят, Перводракон пришёл из земных недр и породил Старый Лес, а полунники говорят, всё наоборот: он сам первым породился от Леса. Я всё-таки склонен склониться, ахах, склониться склоняясь, ахахах, да, так вот: я думаю, скорее это Старый Лес породил бы дракона, чем наоборот, ну, вот Такарон же породил твоих предков! Ты следишь за моей мыслью? Природная сущность порождает другую сущность, это логично, почему бы нет? Почему бы да? Кстати, а у драконов Такарона был единственный общий предок, или вас сразу много завелось, как головастиков?… Не отвечай, я не хочу знать, я вообще не хочу с тобой разговаривать, так вот! Люди старолесья считают: драконы были таким злом, что Старый Лес изгнал их к ёрпыльной матери. А полунники верят в другое: что драконы хранили равновесие в лесу. И все они считают, что кости самого первого дракона до сих пор покоятся в этой земле. А за лесом теперь следят дети дракона.

Йеруш замолчал, а Илидор хотел было сказать, что дракон может завести потомство только с драконицей одного с ним вида, так что непонятно, откуда было в лесу взяться детям дракона, но тут Найло снова заговорил, гулким и тягучим чужим голосом:

— Говорят, перводраконий скелет тянется от края леса до края: кончик хвоста его покоится в северо-западной части, а кончик носа — в юго-восточной. И деревья Старого Леса растут только над костями Перводракона.

Илидор поёжился: образ получился довольно жутким, и посмотрел бы Илидор на спину, которая не покроется мурашками при словах о скелете гигантского существа, который лежит сейчас прямо под тобой и тянется на сколько глаз хватает, а потом ещё дальше.

Найло помотал головой и продолжал своим обычным голосом:

— Это, конечно, хорошее пояснение, почему лес не разрастается и не иссыхает: где есть кости дракона — там и растут кряжичи, а где нет костей дракона — там не растут кряжичи. Они же не приживаются в других землях, ты знал? Да откуда бы тебе знать, ха! Но нет, разумеется, это дремучая, сказочная и совершенно ненаучная чушь. Лесной дракон, даже если он существовал, никак не мог быть таким гигантским. Да он бы просто сломался под тяжестью собственного веса! Он бы умер от голода, если был первым живым существом в Старом Лесу! — вещал Йеруш. — Он бы сожрал и выпил всё в Маллон-Аррае!

Илидор вспомнил, что угольные драконы, которые являлись ему во снах в глубинах Такарона, тоже были огромными. Но — это ведь были просто сны, не так ли? Кости старых драконов, которые Илидор чувствовал там и сям в подземье, были самыми обычными драконьими костями — во всяком случае, Илидор не помнил, чтобы какой-нибудь из скелетов ощущался как нечто колоссальное.

— Конечно, в таком виде, как рассказывают эту историю, она — полная чушь, — бормотал Йеруш, взмахивая руками, — это чушь, потому что как бы Перводракон оказался под лесом, если лес его и породил? Или как бы дракон породил лес после того как умер? Как возможно что-либо из этого?

— Слушай, Йеруш…

— Разве может вообще появиться на свет нечто настолько исполинское? А? А-а-а? В единственном экземпляре, вдруг, само собою? Нет, отвечаю я решительно! Не может! Но! Что-то ведь лежит в основе этой истории, Илидор. Что-то всегда лежит в основе подобных историй. Может быть, образы, а не факты, совсем другие события, более сложные, чем способен осмыслить жалкий умишко какого-нибудь гриба-переростка или говорящей земляничины, но в основе любых историй всегда должно быть зёрнышко истины, хотя бы маленькое зёрнышко истины! Но как понять, насколько оно далеко от той истории, которую знают сегодня люди и полунники? Как понять, шляются ли по лесу потомки какого-нибудь дракона, имеют ли они власть над этим местом? Легенда полунников ясно говорит, что потомки были, хотя непонятно, с кем этот дракон размножился и каким образом, но нет, я не хочу об этом думать, ты меня не заставишь, прочь из моей головы, постыдные картинки, ох, зачем я это представил, я не думаю об этом не думаю… Ну так вот, по легенде потомки у этого дракона были, а может, они есть до сих пор! Вы ведь живёте почти вечность, ёрпыль вашу кочергу! Но его потомки не должны быть гигантами драконами, иначе все бы точно знали о них, я верно говорю? Но если по лесу сейчас шарахаются драконы в любом не-драконьем облике, то я хочу знать: способен ли ты почувствовать их? Могут ли они почувствовать тебя?