Сейчас ее так и подмывало выложить карты, но она по-прежнему злилась на Джера. Пусть пройдет время. Ему не обязательно знать о том, как часто Жанна думала о нем все это время. Не сейчас, во всяком случае.

«Пепельный эльф» вышел в космос, и Жанна ощутила прилив адреналина. За время работы на СО она поднималась с платформ Авая трижды, но никогда это не было настоящим полетом. Суборбиталка не дает простора для воображения. Вольный охотник значительную часть жизни проводит в перелетах, и Жанна понимала сейчас, как много времени потратила напрасно.

Скинув проклятые вериги, она чувствовала себя почти счастливой.

– Так куда летим? – Жанна откинула спинку кресла и разлеглась, будто в шезлонге на каком-нибудь пляже.

– Сначала Пакс Тинак.

– Все еще якшаешься с этим придурком Пигаком? – фыркнула наемница.

– Скажи еще, что тебе не лень заниматься бухгалтерией и самой искать клиентуру. Лично я предпочитаю не обивать чужие пороги.

Он помнил, что Жанна всегда с подозрением относилась к тем, кто пересекал прочерченную ею границу. В частности, это относилось и к агентам. А сама мысль, что им надо отстегивать процент, наполняла ее яростью. Ни у одного из них наемница долго не задерживалась.

Ален бросил на нее быстрый взгляд.

– Пигак будет рад взять тебя под свое крылышко, – сказал он. – С хибранийцами он работает давно, сама знаешь. Считай, я дал ему рекомендацию.

Насчет управления финансами Джер был прав. Жанне приходилось все делать самой, пока она работала на СО Авая. Но там речь шла только о безопасности, на Шеркале не нашлось ни одного субъекта, которому Сабола могла бы довериться настолько.

Пакс Тинак и его агенты – другая история. Они профессионалы, чья специализация именно вольные охотники.

– Подумаю, – бросила Жанна, намекая, что тема закрыта.

«Пепельный эльф» отдалился от Шеркала на расстояние в пятьдесят миллионов километров и только тогда перешел в гиперспейс.

– Так, может, скажешь, на кого мы работаем?

Ален переключил на автопилот, отстегнул и снял шлем.

– Ладно. Сначала встречный вопрос: что ты знаешь о шаари?

Неизвестное пространство. Рашдан.

Цитадель, покои Архонта Глеша

Архонт Глеш любил выслушивать рассказы «призраков» с глазу на глаз, не доверяя видеоотчетам. Дэррну нравилось чувствовать себя в этой роли строгого и справедливого хозяина. Даже больше – отца. Собственных потомков у него не было, поэтому всех шаари он в глубине души считал своими детьми. Архонт любил их – по-своему. За сотни лет руководства проектом он хорошо изучил человеческую природу, более того – сам сделался в немалой степени человеком. Дэррна приводила в восторг богатая эмоциональная жизнь гомо сапиенс. Эмоции – слабость и сила людей. Непостижимая игра химических веществ и ее отражение в реальности. Тончайшие переходы, легкие, ажурные кружева перемены настроения. Глубокие страшные бездны. Любовь. Ярость и жажда разрушения.

В человеке все это уживалось самым невероятным образом. Дэррны не могли постичь их тайну. Ни одно другое существо, встреченное ими за миллионы лет странствий, не носило в себе такой клубок противоречий.

Не это ли стало причиной, что Архонт Коддис именно людей выбрал для проекта «Призрак». Он не оставил записей на этот счет, но Глеш, пожалуй, мог бы понять его восторг и потрясение, его трепет. Архонт хорошо помнил миг, когда впервые увидел человеческого ребенка, одного из тех, что привезли работорговцы. Даже спустя эпоху он не мог в точности описать то, что испытал. Словно незримые флюиды маленького человека враз изменили биохимию его собственного организма.

Это было как волшебство.

Соплеменники не понимали, откуда у Глеша такая привязанность к людишкам. Слуги есть слуги – пусть и гениальные. К чему же выставлять себя дураком перед обществом?

Архонту было наплевать на мнение других. Насмешки его давно не пугали и не смущали. Главное – у него была семья. Чем старше он становился, тем острее ощущалась привязанность, тем тяжелее дэррн переживал гибель кого-либо из своих воспитанников.

Так ведут себя люди. Иногда эта мысль ужасала. Глеш задавался вопросом: кто же я? Не переступил ли в стремлении узнать тайну запретную границу?

Он помнил имена всех шаари, которых воспитал. Всех, кто погиб во время заданий или умер естественной смертью, и последних было не так уж много. Даже «призракам» не под силу побороть главного врага жизни – время.

Глеш думал о собственном конце и не мог решить, кому передаст бразды правления. В своем окружении даже среди наиболее талантливых наставников он не видел достойных. Даже Понзес Хауш, которому он доверял всецело, не подходил на эту роль.

Мысль эта печалила Архонта. Глеш чувствовал нарастающую тревогу.

Во снах дэррн видел, как подступает что-то грозное.

Вернувшись из задумчивости, Архонт моргнул.

Он читал Миу, словно открытую книгу. Стоя на одном колене перед высоким хозяином, девушка подробно рассказала о своем задании на Лаверсе и своих ошибках.

– Посмотри на меня.

Голос Глеша был властным, но мягким.

– Ты всегда слишком старалась следовать правилам и предписаниям, – сказал он.

Миа поднялась по его знаку.

– Но по-другому не имеет смысла.

Архонт поморщился.

– Я семь столетий занимаюсь шаари. Кое-что понял. Человек… нуждается в определенной свободе. В определенных правах. Даже если его жизнь строго регламентирована. Понимаешь? Так устроена его психика, таким его создала эволюция.

Дэррн отвернулся, разглядывая голограмму звездного неба, занимающую почти всю стену. Казалось, прямо отсюда, из его личного кабинета, можно шагнуть в бездну вакуума.

Глеш постоял, рассеянно водя взглядом по звездам и сгущениям светящегося газа.

– Знаешь, почему мы никогда не подавляли волю шаари? Чего проще – сделать из «призрака» живую машину, которая будет буквально исполнять все приказы? Да, это было возможно и в самом начале, но я отговорил Коддиса. Мы условились, что в качестве эксперимента создадим две группы подопытных. Моя группа была такой же, как шаари сейчас. Его – с полностью подавленной личностью. Биоконструкты. Все шаари проходили Трансформацию, слабые и негодные отсеивались. Обычное дело. Мы работали многие десятилетия, закрепляя успех и делая выводы из поражений. Люди оказались крепким орешком. – Глеш сделал паузу. – И вот Первое Поколение, как мы его назвали, вполне оформилось. Можно было сравнить: пятеро моих шаари и пятеро биомашин Коддиса. Что же выяснилось? Группы тестов на физическую выносливость и боевые навыки обе группы выполняли примерно одинаково, с известной долей погрешностей. Этот процент не имел значения. Другое дело их психика. Когда мы перешли к заданиям, где требовалось принимать решения, проявлять инициативу и мыслить творчески, группа Коддиса полностью провалилась. Его шаари могли действовать лишь в очень небольших пределах. Их нельзя было мотивировать, убедить, наставить на путь истинный… – Дэррн усмехнулся, – и даже просто поговорить с ними по душам…

Миа молчала, оставаясь полностью неподвижной.

«Для чего он мне это рассказывает?»

– Я оказался прав, – произнес с ноткой торжества в голосе Глеш. – Коддис проиграл. Мы прогнали всех шаари еще раз через серию сложных тактических тестов, слив две группы вместе. Результат – биоконструкты проиграли. По уровню мышления они напоминали неповоротливых искинов старых версий. В них были заложены необходимые алгоритмы, но мозг, не развивавшийся через эмоциональную сферу, не работал с должной быстротой. Мышление человека развивается через игру и импровизацию. Через чувство. Через оценку действительности. Если это убрать… В общем, пятерых шаари Коддиса пришлось утилизировать.

– Но… – решилась подать голос Миа. – Шаари учат не проявлять эмоций.

– Держать эмоции в узде – вот чему учат «призраков» наставники, – уточнил Архонт. – Владеть собой, уметь разделять чувства и разум во имя достижения цели. Учение Хэтар не говорит, что шаари должен стать машиной.