— Бли-и-ин! — почесал я затылок.

— Чего блин-то, Гавр? Чай не Масленица, — недоумённо посмотрел на меня солдат.

— Да это я так, — спохватился я, — присказка такая в моей деревне была.

— А-а-а… — протянул солдат.

— Слышь, браток, как там тебя?

— Лука.

— А не знаешь, Лука, где таких ремней ещё раздобыть можно?

— Так известно где. На складе, в цейхгаузе. В оружейной у фельдфебеля Арченко.

— А где это?

— Третья и четвёртая палатки от командирской в сторону оврага. Там ещё дровяной склад под навесом.

— Ага, спасибо браток.

— Не за что.

Поскольку я сегодня с утра уже был откомандирован приказом штабс-капитана в расположение санитарного отряда, утреннее построение и завтрак давно миновали, а моего формального начальства, то есть унтера Федько на горизонте не наблюдается, значит, я могу позволить себе наведаться в этот самый цейхгауз.

Ибо мысль ценная, возбуждённая видом ремней, требовала тщательной обработки и внедрения. Если сегодня вечером, когда солдатские посиделки после ужина создадут мне нормальную неформальную атмосферу, я не использую шанса завоевать доверие личного состава отряда, то чувствую Федько из своей природной вредности потом просто не позволит мне этого сделать.

Его многозначительная ухмылочка, когда унтер читал приказ Крона, мне о-оч-чень не понравилась.

Турникетных жгутов, конечно, я для наших солдат сделать не смогу. Нет таких материалов и технологий. Со жгутами, вшитыми в штаны и рукава и вовсе не буду позориться. Мало того что не поймут и, скорее, засмеют. Так ещё и в такую копеечку встанет… Нет, слава прожектёра мне сейчас совсем ни к чему. Не стоит овчинка выделки. Резиновых жгутов сейчас такой же дефицит, как и хороших инструментов, несмотря на то, что Эсмарх давно его придумал и внедрил.

А вот используя оружейные ремни сварганить в местной швальне достаточно много жгутов-закруток с картонкой для указания времени остановки кровотечения вполне реально. Оно ведь как, не нужно быть военно-полевым хирургом, чтобы понять, что из перспективных к выживанию раненых, то есть тех, кого в первую очередь следует эвакуировать, большинство будет ранено в конечности. И кровотечение, то есть, его остановка, будет основной проблемой. Хорошо, будет у санитара один жгут, а если потребуется два, три, четыре?

В-о-от! Уже складываются в общих чертах темы вечерней лекции для санитаров отряда. И штабс-капитана не худо туда будет пригласить. Оно ведь как: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Если моя задача максимально передать за короткое время главные практические принципы оказания помощи и военно-полевой транспортировки санитарам, то их функция — довести простейшие требования до бойцов штурмбата. Чтобы каждый из солдат мог грамотно остановить кровотечение не только у товарища, но и у себя самого. Так, что ещё. Кузнец. Лёгкие проволочные шины для транспортировки бойцов с переломами. Проволоки в лагере завались. Сможет ли спаять? Спросим. Дальше. Проинспектировать запасы морфия. Помнится, его тут готовят, как принято называть, extempore, от времени. Что если, перед боевой операцией санитарам раздавать во флаконах тёмного стекла свежеприготовленный раствор и шприцы? Закрыть пробкой и залить сургучом. Сейчас ещё только весна. Жары нет. Ну и применять как противошоковое для особо тяжёлых. Несложно, не особенно громоздко. Но со стерильностью беда. Хотя кто думает о стерильности, когда раненый умирает от шока? Или когда применяет препарат для облегчения страданий безнадёжному больному? Этот вопрос, пожалуй, стоит обсудить на общей лекции. Тем более что достать побольше морфия без вмешательства командира батальона не получится. Надо же, цепляет меня прошлая жизнь. Даже в новой ипостаси. «Лекции» вот решил почитать. Ну а как ещё выполнить обещание, данное штабс-капитану. Даёшь медицинскую культуру в солдатские массы! Чую, ох, и тяжёлая это работа: из болота тянуть бегемота. Так, что на повестке ещё? Гигиена, голод, профилактика холеры и дизентерии.

Эти темы я, пожалуй, для завтрашней лекции оставлю. Мало напоминать солдатам о необходимости пить кипячёную воду во фронтовых условиях и мыть руки после туалета с мылом. Нужно, чтобы эта тема их до печёнок проняла. Кстати, а не рассказать ли мне про турецкий эшелон? Вето на эту информацию никто не накладывал. Такие вещи ох как хорошо мозги прочищают. Даже неграмотным в эпидемиологической культуре индивидуумам. Просто и доходчиво. Решено, так и сделаю. Хотя все мои потуги — капля в море. Систему надо менять, а не ликбезы устраивать! Но я здесь не для этого.

Подхлёстнутый энтузиазмом вороха идей, я заспешил в указанный мне цейхгауз. Новобранцев, с которыми я проходил местный курс молодого бойца, давно разобрали по взводам, где они и должны были продолжать службу. Я же даже ещё не перетащил свои вещи в расположение санитарного отряда, две палатки которого располагались на противоположной стороне лагеря, рядом со связистами и сапёрами.

Оружейный склад с мастерской охранялись и для того, чтобы переговорить с его начальником мне пришлось пообщаться для начала с караульным. Который, едва я приблизился к палатке, буквально встретил меня в штыки, начиная недвусмысленно опускать винтовку и хмурясь. Причём делал он это почему-то молча, без всяких там: «Стой! Кто идёт? Стрелять буду!»

— Эй, эй! Браток. Спокойно! Мне лишь парой слов с господином фельдфебелем перемолвиться. Дело у меня до него. Важное.

— У командира он, — немного успокоился караульный, — хочешь переговорить, подожди вона, у дровяного склада. А здесь не положено.

— Понял. Не дурак. Бывай! — я постарался побыстрее ретироваться от рьяного служаки. Пальнёт ещё от избытка энтузиазма суровый дяденька, и закончится моя великая миссия в этом мире глупо и бесславно.

Что-то часто я иронизировать стал над собой. Верный признак раздражения и недовольства своими действиями. Да и то, с чего бы фонтанировать оптимизмом? Уж скоро шестая неделя в этой реальности, а я всё ещё на пути к вероятной локации местонахождения Демиурга. И всё погряз по самые уши в каких-то доморощенных проектах. Кем, вообще, себя возомнил? Миротворец? И как это вяжется с тем, что я только и делаю днём и ночью всё возможное, чтобы научить это тело эффективно убивать себе подобных?

— Рядовой! — присев на колоду, на которой рубили дрова и призадумавшись, я пропустил явление искомого фельдфебеля Арченко.

— Я! — как положено вскочил я, оправляя полы шинели и замирая по стойке смирно. Вот это я удачно зашёл. А фельдфебель-то с самим штабс-капитаном, собственной персоной.

— Ты чего тут забыл, Пронькин? — Август Карлович выглядел озабоченным.

— Виноват, ваше благородие, с просьбой пришёл к господину фельдфебелю, — я стрельнул взглядом в сторону Арченко. А это, без сомнений, был начальник цейхгауза. Невысокого роста, руки с неистребимыми въевшимися следами ружейного масла и множеством мелких ссадин и заусениц, крепкие, жилистые.

— Давай выкладывай, что у тебя?

Пришлось вкратце рассказать о задумке с индивидуальным кровоостанавливающими жгутами. Заодно и о морфии заикнулся.

— Так, Гаврила, понятно, — штабс-капитан повернулся к фельдфебелю, — что думаешь, Мефодий Фомич?

— Насчёт ремней-то? Ежели надо, так можно и сообразить. Только нет у нас столько. Новые-то для действующих винтовок в комплекте я не дам. Не положено. А запасных сотни полторы наберётся всего. Но я ж так понимаю, полной длины не требуется, а, Пронькин?

— Так точно, господин фельдфебель. С аршин достаточно. Главное, чтобы затягивать можно было и фиксировать пряжкой или закруткой с пряжкой.

— Ты вот что, паря, нарисуй с размерами. А в швальне сообразят. Пряжек-то у меня по более будет. Глядишь, с одного ремня два, а то и три твоих жгута выйдет. А на позициях мы и трофейных ремней наберём. У австрияк да немчуры этого добра богато не только на оружии, — обстоятельный и спокойный начальник оружейки начинал мне нравиться всё больше и больше. Как же удачно я всё же и с ним, и с командиром пересёкся.