Поначалу Иван Ильич немедленно загорелся идеей, особенно после того, как узнал, что война продлится аж до 1918 года. Поражала его спокойная сосредоточенность и терпение в отношении событий будущего. Вяземский не задавал ни одного лишнего вопроса. Только по делу. Как только разговор логически подходил к чему-то, что касалось событий после войны, он тут же менял тему или уходил в себя, отмахиваясь характерным жестом: скрещёнными ладонями. Я не настаивал, но был изрядно удивлён.
На его месте я бы давно уже вынул из охотника Пронькина душу, выясняя, что произойдёт в России как минимум в ближайшее будущее. Наконец, я не выдержал и спросил коллежского асессора напрямую, в чём же причина его игнорирования этой темы.
Вяземский задумался почти на целую минуту и ответил:
— Во многих знаниях многие печали, Гаврила. Вряд ли мне будет много счастья или пользы от информации о будущем. Только депрессию или психоз заработаю. Каждому умному человеку понятно, что Великая война ещё не самое плохое, что происходит в начале ХХ века в нашей стране. Ну чем, батенька, оно может удивить-то? Понятно, что технический прогресс будет шагать семимильными шагами, а вместе с ним и все отрасли человеческой деятельности. Революция неминуема. В умах, делах, да и в политической жизни. Россия давно рождает своих робеспьеров, дантонов и маратов сотнями. А война лишь та самая спичка для фитиля, который торчит из пудовой бочки с порохом под названием Россия. Более того, фитиль уже горит! Да что там, полыхает! Взрывают, стреляют в чиновников, жандармов, великих князей вместе с семьями не жалеют! И что с того, что ты мне расскажешь, как и что произойдёт? Много ли пользы для моего главного дела? А дело у меня с тобой на ближайшую неделю-две одно: сделать так, чтобы от ран, болезней и недостаточной медицинской помощи умерло гораздо меньше людей, чем могло бы! Вот где реальная достойная цель. А уподобляться Рыцарю Печального Образа, воюя с мельницами времени — увы, не моё кредо! Ну а потешить своё любопытство я ещё успею. Может быть, на досуге. Вот только будет ли этот досуг? — последние слова князь произнёс едва слышно.
Я сидел, разинув рот. Ай да Вяземский! И ведь не возразишь, sapienti sat, «умному достаточно», как говаривали древние.
Ну что ж, Иван Ильич, главный вектор задан. И я постараюсь выложиться. Пусть это и иная, параллельная реальность, но люди-то в ней живые, настоящие…наши. И плевать на все заморочки Хранителей! До фронта ещё есть немного времени. Авось что и выйдет. И если в результате моей помощи Вяземскому какой-нибудь Демьян или Семён не сложит голову где-нибудь на галицийской земле или в польских болотах, я буду считать, что моя совесть чиста…
Начали с обсуждения организации медицинской помощи в войсках в целом. И чем больше я вникал в реальное положение дел, которое обрисовывал мне в общих чертах военный врач РОКК, тем больше охреневал от творившегося бардака. Причём, что парадоксально, бардака, созданного благими намерениями исходя из военной целесообразности. Понятное дело, что до этого времени Россия не вела столь масштабных войн с участием огромного количества не только солдат, но и тыловых подразделений. Но чему-то же должна была научить чиновников русско-японская и предыдущие компании? Вразумительного объяснения я так и не нашёл.
— Понимаешь, Гаврила, сейчас в Русской Императорской Армии роль и возможности военных врачей низведены до минимума. Всё санитарное дело целиком передано в ведение главных начальников снабжения армий фронта, им же подчинены начальники санитарной части. Врачебным делом руководят «сапоги», понимаешь?! Не ведающие, прости Господи, ни уха, ни рыла в военно-санитарном деле! И руководствующиеся лишь некоей целесообразностью. Чёрт с ней, с нехваткой материальных позиций…нарушаются основные принципы взаимодействия руководящего и исполняющего звена. А любые встречные попытки снизу разъяснить истинные потребности фельдшера и санитара на этой войне натыкаются на бюрократическое равнодушие и высокомерное непонимание карьеристов в погонах.
— Простите, Иван Ильич, но в русской армии, насколько мне помнится, никогда не было принято особо беречь нижних чинов. Бабы ещё нарожают!
— Неправда ваша! — взвился Вяземский и тут же заставил себя успокоиться, проведя ладонями по лицу, — вернее, не совсем так, дорогой мой гость из будущего, — прошептал он, печально улыбнувшись, — по-разному было. Были Суворов и Кутузов, Багратион и Барклай-де-Толли, Скобелев и Столетов, Романовский и Кондратенко…многие славные офицеры, свято придерживающиеся принципа беречь русского солдата от неоправданных потерь…не всегда им это удавалось. Вспомните, Гаврила, хотя бы слова покойного Государя Императора Александра III Миротворца: «Русский солдат храбр, стоек и терпелив, потому непобедим. Берегите русского солдата, он никогда не подведёт!»
— Красиво сказано достойным человеком и офицером. Но тогда в чём проблема сейчас, Иван Ильич, не понимаю?
— А вот в чём, Гаврюша! — доктор разошёлся уже не на шутку, — с первых же месяцев стало очевидно, что доблесть того солдата, что воевал в Манчжурии, на Шипке, на Березине — громадного, усатого, настоящего народного героя, что умел, как никто, править конём, рубить саблей врага и грудью идти на вражеские пули…как бы это помягче сказать… абсолютно бесполезна на полях Великой войны, — лицо Ивана Ильича осунулось, печальные складки залегли вокруг рта. Мы, да, да! Мы — люди в погонах, плохо осознали вначале, что основное место на этой войне принадлежит техническому оснащению и организации тыла. А от солдатиков, как это ни жестоко звучит, мой друг, требуется ни много ни мало, а всего лишь умирать в том месте, где им укажут их командиры. Не нужен стал герой, идущий в атаку в полный рост с именем Императора на устах! Вернее, большей частью он стал бесполезен, что не умаляет, конечно, отдельных случаев героизма, — коллежский асессор нервно поднёс сигарету к губам и закурил, — его место должен занять солдат, умеющий прятаться, быстро зарываться в землю, сливаться с местностью, как хамелеон. Воин выживающий, а не воин штурмующий и славно умирающий! Всей этой, ничего незначащей на деле пачкотнёй бумаги от гаагских ловкачей, можно будет попросту подтереться в сортире. Да-с, мой дорогой, п о д т е р е т ь с я, — щёлкнул пальцами Вяземский, — простите, если шокирую. Не удивлюсь, что, когда мы приедем на фронт, появятся ещё какие-нибудь смертоубийственные способы для умерщвления людей, помимо цеппелинов, аэропланов, фугасов и гигантских гаубиц, а также прочих дьявольских изобретений свихнувшегося на убиении друг друга людей.
— Погодите, Иван Ильич! — увлечённый пламенной речью Вяземского, я зацепился за последнюю фразу. Н-да-а-а…
А вы, Гаврила Никитич, оказывается, порядочная сволочь! Как я мог забыть? Сейчас же тот самый февраль 1915. Предупредить не успею, нет, через Вяземского можно, конечно, попробовать. Но мало кто поверит. А, была не была!
— Иван Ильич! Погодите, послушайте, не задавайте лишних вопросов. Всё объясню позже. Садитесь, пишите. Хотя нет, дайте я сам. Потом перепишете. Конец января сего года. Город Болимов, Польша, немцами впервые предпринята атака снарядами, снаряжёнными слезоточивым газом на основе смеси бромистого ксилила и бромистого ксилилена (дай бог, чтобы я запомнил всё верно!), атака сочтена низкоэффективной из-за низкой температуры. Тем не менее следует почитать отчёты офицеров. Не менее двух сотен солдат впали в кому. Не перебивайте, Иван Ильич, забуду! Далее, 22 апреля этого года, совсем скоро, у бельгийского города Ипр немецкой армией будет распылено более полутора сотен тон хлора против французских войск, потом в мае-июне немцы применят вновь под Болимовым уже хлор против Русской Армии. Всего весной-летом в Польше немцами будет проведено пять газобаллонных атак. Первичные потери при газовых атаках составляют не более 4 %. Но эффект сказывается на дезориентации противника, увеличении потерь от обычного оружия и что важно для нас с вами — появление огромного числа санитарных потерь, последующая смертность и массовая инвалидизация отравленных. Неготовность и неумение лечить химическое отравление такого характера, наличие комбинированных огнестрельно-химических ран и прочее. Вы сто раз правы, князь. Немцы подтёрлись Гаагской конвенцией. И что не менее чудовищно, их примеру последуют остальные. Но я отвлёкся. Важно! Контрмеры. Первое: позиционные — учёт направления ветра и высоты позиций по отношению к противнику. Второе — индивидуальные средства защиты — противогазы и как минимум прорезиненые накидки-плащи, перчатки. Третье — сортировка раненых и отравленных с оказанием специальной первой помощи. По второй позиции: наиболее эффективной оказалась разработка противогаза Николаем Дмитриевичем Зелинским на основе поглощения отравляющего вещества фильтром из активированного берёзового или липового угля. Но! Этот состав хорош лишь против соединений хлора. Против фосгена, синильной кислоты и более поздних отравляющих веществ он выдерживает не более десяти минут. Нужен дополнительный химический поглотитель, который разработают британцы. Там много технологических тонкостей: трудность крепления стёкол, стравливающий клапан, дабы избежать накопления углекислого газа. Помимо Зелинского, в разработке участвовал технолог завода «Треугольник» из Санкт-Петербурга. Сейчас важна простота и массовость производства, чтобы в первую очередь «сбить» накал страха перед применением газов и избежать излишней паники, а как следствие и жертв среди личного состава. Итак, оказание первой помощи, наличие у каждого солдата в укладке раствора соды для обработки заражённых поверхностей. Да, чёрт возьми, просто несколько плотных ватно-марлевых повязок и фляжка, всегда заполненная водой, — это уже много! Пока, кроме хлора, не стали применять кое-что посерьёзнее, время есть. Важно! Возможно ошибочное применение вместо воды мочи, что является опасным заблуждением. Хлор, вступая в реакцию с аммиаком, даёт новые отравляющие свойства. Обязательно кратко и просто составить памятку для унтер-офицеров по описанию основных отравляющих веществ: вид, свойства, цвет, особенности. Например, хлор, газ, жёлто-зелёный, с резким запахом хлорной извести, тяжелее воздуха, прежде всего заполняет окопы, ямы, овраги, подвалы, первые этажи зданий, стелется по полу, при испарении похож на туман. Основные симптомы: жжение, покраснение и отёк век, слизистой оболочки ротовой полости и дыхательных путей, кашель, одышка, посинение, отёк лёгких. Реже и являются признаками меньшей тяжести: резь в глазах, першение в горле, тошнота, приступы кашля, головная боль. Различают острую и хроническую формы отравления, в зависимости от полученной дозы… — от напряжения заболела голова. Я продолжал говорить, не забывая макать перо в чернильницу и писать, буквально печатными буквами, чтобы Вяземскому было легче разобрать. Доктор сидел напротив, я то и дело ловил его обеспокоенный взгляд из-под насупленных бровей. Наконец, я закончил, исписав почти пять листов в первой тетради. По вискам текли капли пота, а внутри разливалась холодная пустота. Я прекрасно понимал, что при современном развитии не только военной, но и медицины вообще, без атропина, глюкокортикостероидов и достаточного количества кислорода, причём немедленно, большинство отравленных средней и тяжёлой степени умрут в тяжёлых муках.
