— Август Ригеле и Ульрих Баум, мы свояки, герр офицер. Местные егеря. Присматриваем за лесом, согласно приказу бургомистра. Вдоль дороги частенько браконьеры незаконной вырубкой леса балуются. Уголь нынче дорог.

Подумал было потребовать у них документы, но не стал. Не прифронтовая зона всё-таки. Да и я не полицейский. Отпускать или прикопать их тут же? Нет. Полагаю, не стоит. Что-то я совсем кровожадным стал. Пусть лучше эти егеря потом расскажут при опросе о двух вполне обычных грузовиках, двигающихся в Зеештадт за рабочей силой.

— Ничего, господа, не пройдёт и полгода, как фюрер и наша доблестная армия покончат с большевистскими остатками на востоке. И у ваших семей будет вдоволь угля, хлеба и масла. Да и сосиски с пивом перестанут быть праздничной едой. Дайте только срок! Простите, не смею больше задерживать. Служба! Нужно отвести этих унтерменшей, — я кивнул на стоявшие грузовики, — рейху нужен уголь. Много угля. А эти русские мрут на разработке, как мухи, не успеваем подвозить новых. Хайль Геринг!

Напряжённые лица егерей разгладились. Интересно, а за кого поначалу они нас приняли?

— Хайль Геринг, герр обер-лейтенант! — снова хором ответили егеря.

— Форверст! — скомандовал я, запрыгивая в кабину к уже занявшим места Вергелес и Родину. Грузовики рыкнули двигателями и мы, медленно набирая скорость, двинулись по лесной дороге. Егеря так и продолжали стоять навытяжку, пока мы не скрылись за поворотом.

Зеештадт показался в пределах видимости уже к началу одиннадцатого. На развилке мы свернули влево к городку. Основная же дорога к угольному разрезу, до которого было ещё не менее двадцати километров, лежала прямо по курсу. Я с надеждой прислушивался к Матрикулу, внимательно провожая редко встречавшийся на дороге транспорт. В основном это были те же велосипеды и гужевые повозки, старательно уступавшие дорогу нашим грузовикам. Как я ни опасался, никакого поста или КПП на въезде в город не оказалось. Словно по команде, едва мы поравнялись с первым домом на окраине, вторая татуировка Матрикула стала зеленеть, а кожа над ней ответила знакомым жжением. Ага, птичка в гнёздышке! Настроение значительно улучшилось. Я даже почувствовал что-то вроде азарта.

Курт ещё в лесу нарисовал на схеме проезд и расположение дома в пригороде, в котором проживал Иоганн Вильчек с племянницей Астрид Шерман. Только бы они оказались дома! Чёрт, какой сегодня день недели? Я и не подумал. А ведь это не мелочь. Окажется, что выходной, и дядя с племянницей уехали на уик-энд или куда там эта фашистня отдыхать ездит, — и привет. Придётся оставаться в лесу и отпускать бойцов. Шансов скрыться одному намного больше, чем всей толпой. Тут и до вечера-то задержка становится очень рискованной.

Ягдкоманды и следователи гестапо искать умеют почище ищеек. Сейчас в лагере настоящий кипишь. Наверняка и войск из Мюльберга, да и из самого Дрездена понагнали. Нельзя недооценивать врага. И так при прорыве КПП, считай, по глупости столько ребят угробил! Мне-то что, гибель в попытке вытащить Демиурга — это лишь досадная необходимость снова отправляться на резервную миссию. А этим ребятам (я покосился на гефрайтера с унтер-офицером) ещё жить да жить. Почему-то я был уверен именно в них: должны дойти до своих. Не могут не дойти!

Домик оказался небольшим двухэтажным особнячком. Аккуратным, с цветущим палисадником и несколькими плодовыми деревьями. Неподалёку виднелись окружённые подстриженным кустарником небольшие строения. То ли сараи, то ли гараж. Некогда было рассмотреть повнимательнее. Всё это хозяйство обнесено забором из кованых прутьев. Никакой колючки. Всё благообразно и основательно. А жестяной почтовый ящик с выгравированными на крышке рожками и вовсе ввергал в пасторальное настроение.

Над крыльцом небольшого особнячка висело, вяло шевелясь на ветру, красно-белое полотнище с чёрным пауком свастики. А у самых ворот я углядел стоявший чёрный автомобиль, в капоте которого, согнувшись в три погибели, копался водитель. Бинго! Вряд ли жиртрест Вильчек шлёпает на службу пешком. Да и больше одного автомобиля для этого захолустья — перебор. Ну и, скорее всего, даму он подвозит на нём же. Я прислушался к Матрикулу. Жжение явно сильнее. Я приближаюсь к Демиургу. Никаких сомнений. Пора действовать.

— Слушаем меня внимательно, — едва грузовик остановился у ворот дома, — обратился я к своим, — в дом идём мы с Сёмой. Родин, в разговор не вступаешь. Ты мой денщик и точка! Отвечаешь только тогда, когда тебя спрашивают. Карабин оставишь здесь. Сергей, отдай ему свой вальтер. Он небольшой. Сёма, спрячешь его в карман. Это на случай сюрпризов. Всё же две обоймы, не одна. Я пойду только со штатным оружием, — я наклонился и проверил голенища сапог: оба штык-ножа оказались на месте. Надо же, не потерял, даже когда гасил пулемётчиков. Странно, что вспомнил о них только сейчас. Н-да, настоящий разведчик из тебя, Гавр, как из говна пуля…

— Что мне делать? — по лицу сержанта было видно, что он не особенно доволен тем, что внутрь я беру только Семёна.

— Не переживай, Сергей, у тебя задачка поважнее будет. Пойдёшь во второй грузовик и возьмёшь двух бойцов потолковее и посмотри, как на них немецкая форма сидит. Поставишь одного у ворот. Второго — за дом, под окна. Сам контролируешь двор и крыльцо. И водителя. В таком доме обязательно есть прислуга. Чтобы ни одна мышь! Убивать гражданских не обязательно. Но если выхода нет, то… Я понятно объяснил?

— Вполне.

— Отлично. Учтите, если начнётся большой шухер, приказ всем переходить в машину Краснова. И уходить! Я с объектом буду уходить сам. Мне нужно будет возвращаться обратно. И вот тогда, Серёга, ты мне будешь очень нужен. Сам я грузовиком управляю плохо. Требовать не могу, поэтому прошу.

— Сделаем, товарищ Теличко, — лицо сержанта было сосредоточено, — а что за объект?

— Унтер-офицер Шерман. Астрид Шерман. Важный носитель информации. В доме также должен находиться видный деятель фашистской партии и финансист тыловой службы. Возможно, хранит важные документы. Их отправим вместе с Красновым. Чтобы не класть яйца в одну корзину, — про документы я ввернул уже от себя. Ну не может же быть, чтобы дома у Вильчека не было важных документов. А ребятам при переходе линии фронта любые сгодятся. Для более веского доклада контрразведке. Так, может, хоть в лагерь не загремят.

— Баба? — невозмутимость разведчика дала трещину.

— Эта баба всем бабам баба! — многозначительно поднял я указательный палец, — чтобы волосок с головы…ну вы меня поняли.

— Пётр Михайлович, а как выглядит объект? Это я на предмет того, вдруг она без формы будет? — задал вполне уместные вопросы Родин. А Вергелес не догадался.

— Молодец, Сёма! Шерман выше среднего роста, темноволосая, может быть одета в форму унтер-офицера вермахта. Дядя её, Иоганн Вильчек. Низенький, толстый, волосы реденькие с проплешиной. Ходит в костюме с золотым значком НСДАП. Круглый такой, со свастикой. Не ошибётесь.

— Так точно, товарищ Теличко, — вполголоса хором ответили Сергей и Семён.

— Всё, братцы. Вот с этой минуты точно, ни слова по-русски. Работаем быстро и аккуратно. У нас нет цели устраивать здесь маленькую войну. Но если надо…

— Яволь, герр обер-лейтенант, — прищёлкнул каблуками Вергелес, открывая мне дверь кабины.

Стучать не пришлось — дверцу в воротах открыл шофёр с озабоченной миной на лице. Он стрельнул глазами в спину спешащего ко второму грузовику унтер-офицера. Я не дал ему и секунды собраться с мыслями.

— Хайль Геринг! Я обер-лейтенант Вагнер. Абвер-команда сто один, тревога! Массовый побег заключённых. Где господин Вильчек? Меня послал гауптман Кригер.

— Хайль Геринг, герр лейтенант! — от неожиданного напора водитель вскинул руку с зажатой в ладони промасленной тряпкой. И тут же, осознав свою оплошность, побледнел и залепетал: «Господин в доме…собирается на службу…я…»

— Отлично. И подготовь машину. На разрез прибыло начальство из Дрездена. Офицеры гестапо. Поторопись! — услышав слово «гестапо» шофёр дёрнулся, как от удара током и засеменил к открытому капоту, нервно теребя в руках замасленную ветошь, — Гефрайтер, за мной! — и мы зашагали к входной двери, которая была уже предупредительно открыта пожилой горничной в накрахмаленном фартуке и белоснежном чепце.