— Товарищ, Теличко, — тронул меня за плечо Семён, — наши уже на месте, во-он на той крыше, — он указал на темнеющую в двадцати метрах справа стену то ли небольшого барака, то ли сарая.

— С чего решил? — справедливо поинтересовался я, так как даже сам ничего особенного ни на крыше, ни около строения я не заметил.

— Так вон, на фонарном столбе, глядите, товарищ Теличко, косая черта угольком. Знак! Значит, на месте. Там ребятки правильные, есть и из ваших.

— Из каких «наших»? — не сразу сообразил я.

— Батальонная разведка.

— Ага, — многозначительно ответил я, только для того, чтобы заполнить паузу. Так как решительно не знал, с чего нам дальше начинать. Ведь подготовительный сценарий побега лежал целиком на людях из подполья. Но Семён сам меня выручил.

— Я пойду, выясню что и как. А вы пока отдохните, — и растворился в темноте ночи. Понятное дело, «растворился» он только для сопровождавших меня бойцов и Кирвавы с Красновым.

Я воспользовался остановкой и, скинув с плеча гефрайтера, проверил его состояние. Тот лишь вращал глазами и обильно потел. И, похоже, периодически портил воздух. Не так чтобы шибко громко: в допустимых рамках. Страшно водиле, вот и пускает шептуна. Ну, это нормально. Я постарался ободрить его несколькими фразами на немецком, посоветовав молится и ещё раз пообещав сохранить ему жизнь за эффективное сотрудничество. Не хватало мне тут ещё его истерики в самый неподходящий момент.

Бойцы пустили по кругу флягу с водой и, к моему удивлению, не пропустили и гефрайтера. Из темноты бесшумно вынырнул Родин.

— Всё в порядке, товарищ Теличко. Наших на крыше пятеро. Остальные уже в грузовиках. Часового сняли. Вместо него сейчас наш человек, сержант Вергелес. Всё чин чином. На воротах и вышках ничего не заметили. Ребята говорят, смена у немцев часа через два. У охранника часы были, вот они и…

— Почему без приказа часового сняли? — вмешался Краснов.

— Так удачно сложилось: он поссать пошёл, аккурат под стену того сарая, где на крыше наши прятались. Ну Вергелес и…того, сверху. Чисто убрал, без шума.

— Вергелес? Немец, что ли? — поинтересовался я.

— Из поволжских, этот хлопец из батальонной разведки, товарищ Теличко. Я тебе как раз про него говорил.

— Добро. Всё же, ты прав, Матвей Фомич, лишнюю инициативу проявлять не следует. Засыпимся. Ну и где у них склад ГСМ, Сёма?

— Так в этом же сарае и есть.

— Ясно, — я на минуту задумался, — как предполагается перебазироваться в грузовики?

— А прямо через крышу склада. Там ребята для удобства уже и верёвку с узлами из тряпья смастырили. Спускаться можно прямо во двор, благо та сторона прикрыта от обзора с вышек и от ворот. Голый участок всего шагов пять. Плохо освещён. Если ползком, сладим без шухера. Главное, сильно не шуметь и не мешкать. Мокро, дождь этот, мать его, всё не угомонится! — выругался Семён.

— Что дождь — это как раз замечательно. Просто великолепно! — возразил я, — что по прорыву думаете, товарищ Краснов? — я специально отдал инициативу Матвею Фомичу. Лишний раз польстить авторитету старшего политрука, да и выпячивать особенно собственную некомпетентность не хочется. Весь мой военно-тактический опыт — это полсотни сериалов о войне, да тысячи перелопаченных архивных документов. Анавр то я, анавр. Только всё больше диванный. И даже небольшой опыт боёв под Перемышлем тут ни к чему не пристегнёшь. Там было кому воевать. И чем…

И Краснов не подвёл.

— Так, имеем: основная группа — двенадцать бойцов плюс нас шестеро, среди которых один почти не комбатант.

— Э! Матвей, обижаешь, генацвале! — попытался возразить Кирвава.

— Знаю, знаю, дорогой, не переживай. И помню про твои способности пулемётчика. Все уши прожужжал, кацо. Всё равно, оружия у нас маловато. Пистолеты не в счёт. Для штурма они не годятся. Два пистолета-пулемёта — это дистанция уверенного поражения двадцать пять-тридцать метров. В лучшем случае. Пулемёт, думаю, лучше использовать с колёс. И тебе, Мамука, сподручнее будет. Не так уж и много у нас и боеприпасов, чтобы действовать не наверняка.

— Есть ещё карабин часового, — вставил свои пять копеек Семён.

— Ну хоть что-то дальнобойное, — вздохнул Краснов, — значит так, Тайборин, возьмёшь себе карабин. Будете на крыше с Климовым прикрывать штурм. Твоя цель — пулемётчики на вышках. Как, справишься?

— За одного ручаюсь, товарищ старший политрук, — алтаец замялся, — второй — потруднее будет. Сложная директриса и, если помните, дальняя вышка с бойницами, доски в два слоя, ещё и мешки, плохо простреливается. Без гарантии.

— Если дадите мне один пистолет-пулемёт и пять минут форы перед началом штурма, я возьму на себя дальнюю вышку, — решительно выступил я.

— Уверен, Петро? — Краснов качнул головой в сомнении, — рискованно. Они же на тебя все кинутся. А если тебя…дальнейший смысл операции теряется.

— Не успеют, Матвей Фомич. Вспомни-ка лучше административный корпус. Зато у вас будет целых пять минут, чтобы выехать на грузовиках и начать огонь на подавление из пулемёта. Предлагаю также во второй грузовик посадить автоматчика, он проконтролирует возможные неожиданности с тыла. Ну а безоружные залягут за бортами. У Блицев они высокие, хоть от шальных пуль прикроют.

— Хм, — Краснов со скрипом потёр щетинистый подбородок, — вполне может выгореть. Тайборин, передашь свой пистолет-пулемёт сержанту Вергелес, а у него возьмёшь карабин. Ему же передашь, чтобы залезал во второй грузовик. Задачу, что поставил товарищ Теличко, слышал?

— Так точно, товарищ старший политрук.

— Молодца. Дальше действуем по первоначально обозначенному плану. А ты, Климов, отдай своё оружие товарищу Теличко.

— Нет, погоди-ка, боец, — мне неожиданно пришло в голову лучшее решение, — пойдёшь со мной, Климов. Я вижу ты помимо формы и каску прихватил, и даже разгрузку. На тебе всё это очень неплохо смотрится. Приходилось и раньше использовать? — Климов молча кивнул, — молодца! — изобразил я старшего политрука, — мы с тобой выдвинемся к воротам со стороны главного выезда с Лагерштрассе. Прямо так и пойдём. Внаглую. Гляди, — я вытянул руку в сторону хорошо видимой отсюда освещённой площадки перед воротами, — при выезде, во-он там, не доходя трёх-четырёх метров от шлагбаума, видишь? Слева стоит караульная будка, полосатая такая. Ага. Как пойдём, ты держись уверенно на шаг позади и чуть слева от меня, касочку поглубже натяни и, главное, пистолет-пулемёт на ремне через плечо неси. Рукава куртки закатай до локтя. Типа, расслабленный бывалый солдат. Беспокоиться, мол, не о чем. Вот так, отлично. Ты должен внушать не опасение, а уверенность в том, что всё идёт нормально. Смогёшь? Стрелять они не станут, — Климов кивнул и криво ухмыльнулся, тронув затвор пистолета-пулемёта, — начальник караула меня обязательно остановит: или у будки или, может, чуть подальше. Не важно. Я остановлюсь, заговорю с ним. И как только сниму фуражку и сделаю вид, что вытираю лоб платком, немедленно уходи в сторону и падай за будку. Там тебя с вышек не достанут. Практически мёртвая зона для пулемётов. Начкара к тому моменту уже можешь не опасаться. Тайборин начнёт работать по ближней пулемётной вышке, где только ограждения и прожектора. А я стану разбираться со второй, той что с бойницами. Ты, главное, напрасно не подставляйся и огрызайся короткими, береги патроны, не давай им сконцентрировать огонь на мне. Это же охранники. Нестроевики. Им, чтобы сообразить, что происходит, понадобится вагон времени. Немчура же к тебе близко подойти побоится. По крайней мере, уж десять минут точно. А то и больше, пока наши на грузовиках подъедут и Кирвава с помощью пулемёта сделает из караула аджапсандали. А мне этого времени хватит. Ну. Усёк?

— Так точно, — Климов спокойно кивнул, поправляя ремень пистолета-пулемёта.

— Ну вот и ладушки. Матвей Фомич, сколько ещё людей Добрякова ждём?

— Думаю, четверть часа. Не больше. Они пустые идут. Скоро, полагаю, должны быть. До сих пор поражаюсь нашему везению, товарищ Теличко.