Нет, он серьезно? Или все-таки издевается?

— Дарья, что не так? Почему ты смеешься?

— Да потому что это бред! — подавив новый приступ истерического смеха, воскликнула я. — Вы рассказываете мне подробности своих преступлений! После такого вы просто не можете оставить меня в живых! Я же вас выдам, как только появится малейшая возможность!

— Не выдашь, — уверенно произнес Фиртон. — После того, как узнаешь все, — не выдашь. И я рассказываю не просто так, не из желания похвастаться или облегчить душу. Я рассказываю, чтобы ты училась. Чтобы ты понимала, что к чему и с чем в нашем мире можно столкнуться.

Фиртон был серьезен. Настолько серьезен, что смеяться совершенно расхотелось, даже истерически.

— Знаешь, почему я — взрослый, успешный человек, ввязался в эту авантюру? Знаешь, почему я бросил все силы на уничтожение этого ублюдка?

— Почему?

Вот теперь наш тюремщик встал. Повернулся, сложил руки на груди и вздохнул глубоко, но тяжко.

— Я должен был бы ненавидеть его только за то, что он из рода альт Побос. Не по отцу, по матери. Именно благодаря роду Побос, их интригам мой род, род Фиртонов, лишился приставки «фон». И именно предок этого мальчишки лишил моего прадеда графского титула. Уже причина, не находишь?

— Но ведь не для убийства… — попыталась возразить я.

И декан возражение принял, кивнул.

— Да. Именно поэтому я не трогал ублюдка все эти годы. Но после твоего танца в храме Ваула… Он его сын, понимаешь? Он сын этого, этого…

О, ужас. А Ваул-то чем не угодил?

— При чем тут Ваул? — спросила уже вслух.

Фиртон расплылся в очередной улыбке, на сей раз горькой.

— А при том, милая моя девочка. При том!

Это точно были нервы, причем не мои. Фиртон сделал два шага вперед, после прошелся вдоль неподвижной телохранительницы, которой тоже, судя по всему, какого-то зелья влили, и снова заговорил:

— Я не такой, как ты, Дарья. Но мы похожи. Много лет назад, когда вся та заварушка с образованием Норрийской империи только-только назревала, моя пра-пра… прабабка была влюблена в иномирянина. А именно — в Василия Голубева. Их отношения были тайными, потому что подобный союз в тот момент не мог найти одобрения. Да он и не нашел — никто так и не узнал о той любви. Но к моменту, когда все началось, бабка была беременна. И не стала травить плод. Понимаешь, к чему я веду?

— Вы — родственник Василия Голубева? — ошарашено выпалила я. — Потомок иномирянина?

— Да, во мне кровь землян, — ответил Фиртон. — И именно эта кровь дала моему роду силу, за которую нас так возненавидел род альт Побос. У бабки не было возможности сбежать в Норрийскую империю, и она осталась здесь. Спешно вышла замуж за кузена и очень долго хранила в секрете имя отца своего первенца. Поначалу семья была в бешенстве. Но когда стало известно о магических способностях ребенка и том, настолько сильней станет наш род, ей простили все. И родство с Василием Голубевым — главная тайна нашей семьи, — завершил рассказ Фиртон.

А я едва не застонала. Черт! Портрет! Тот портрет из сна! Вот кого мне напоминал тот блондин! Мама дорогая…

— Ну а Ваул? — уже не веря ни в чудеса, ни в счастливый исход нашей истории, простонала я.

— А Ваул… Ваул — один из тех, благодаря кому все это происходит.

— Что происходит?

— Все! — выпалил Фиртон. — Ты знаешь про зелье забвения, верно? Вероятно, ты и о другом слышала. Например, о некоем особенном заведении, куда иномирян в случае чего помещают. Но даже если отбросить эти моменты, есть другие. Ты ведь не глупа, Дарья. Ты видела, как к тебе тут отнеслись.

Я хотела перебить. Хотела напомнить, что после того, как Ваул поставил свою отметку, отношение изменилось. Но все-таки промолчала. А наш немертвый декан продолжал:

— Вас ненавидят. Прежде всего, за вашу силу. И вас списывают в утиль при первой же возможности. Совет Магов, чьими стараниями вас приводят в наш мир, не всесилен, он не может уследить за всем. А вот боги… они знают все, Дарья.

Я не сразу поняла, о чем речь, а осознав, слегка в осадок выпала. Он в своем уме? Он понимает, какую чушь несет? Нет, ясно, что боги — не люди. Уровень знаний и возможностей у них другой, но уследить за всем?..

— Если бы боги знали обо всем, что происходит на Поларе, мы бы сейчас с вами не разговаривали, — стараясь, чтобы голос прозвучал мягко, сказала я. — Ваул уничтожил бы вас еще за то, первое нападение на Каста.

Фиртон усмехнулся.

— Нет, это другое. Тут ты права — боги не могут знать о каждой мелочи. Но о ситуации с иномирянами им известно. Им докладывали.

— Кто докладывал? И… и как вообще можно доложить богу?

Я спросила и тут же мысленно застонала. Черт, я знаю как! Ведь сама такой фокус проделывала.

— Храм, Дарья, — подтвердил мои мысли Фиртон. — И кроме обычной молитвы, есть еще особый ритуал, с помощью которого действительно можно достучаться до бога. Я не раз применял этот ритуал и всегда получал знак, что мои слова услышаны. А до меня в храм ходил мой отец, и дед перед статуей Ваула говорил. Так что Ваул знает, не сомневайся.

Я и не сомневалась. Но вовсе не потому, что Фиртон к богу обращался, нет. Просто ситуация не первый год и даже не первое десятилетие длится. Боги не могут не знать.

— А вам-то это зачем? — спросила я. — Из солидарности?

— И это тоже. — Фиртон не смеялся. — А еще… знаешь, это слишком несправедливо. Слишком! Вас убивают просто так, только за то, что вы сильней. Это неправильно, Даша. И вся эта грязь, которую они льют на мертвых, это тоже неправильно.

Я недоуменно заломила бровь, а мужчина подарил горькую улыбку и пояснил:

— Они переписывают историю, Даша. И каждый раз добавляют какие-то отвратительные подробности. И собственные преступления иномирянам приписывают.

— Например?

— Например, госпиталь в городе Чирке. Он был уничтожен заклинанием направленного жидкого огня с холодной сердцевиной. Сейчас это преступление приписывают Василию Голубеву, моему предку. А если заглянешь в учебники истории столетней давности, увидишь — роковая случайность, ошибка в расчетах, сделанная командиром отряда «Огненный Вихрь», подразделения армии конфедерации. То есть в действительности они сами своих раненых уничтожили, понимаешь? И это не единственный случай подмены фактов.

Я не выдержала, потупилась. Отвратительная ситуация. А поларцы… черт, ну я с самого начала понимала, что они уроды. И это всего лишь еще один пример, еще одна иллюстрация.

И в том, что касается богов, Фиртон, по сути, прав. Как говорят у нас, на Земле — каков поп, таков и приход. И это именно тот случай.

Вот только…

— Хорошо, убедили. Но при чем тут Каст?

— Око за око, — бросил Фиртон. И как-то слишком по-земному это прозвучало. — Лучшая месть тому, кто имеет возможность все исправить, но не вмешивается.

Я опешила. Действительно опешила. Ответила далеко не сразу…

— Но господин Фиртон, Каст — не Ваул. Он сын, и он не может отвечать за грехи отца. Каст ни в чем не виноват.

Меня одарили насмешливым взглядом.

— И это говоришь ты? Та, которая от домогательств этого рыжего ублюдка едва ли не на стенку лезла?

Черт! Да, было такое. Правда, я как-то не думала, что Фиртон в курсе. Но даже с учетом его знаний и некоторых моментов в поведении Каста это не повод для убийства!

— Это мелко, — не сдержавшись, выпалила я. — Мелко мстить Касту за…

Фиртон оборвал меня жестом.

— Может быть. Но Ваул заслужил.

С этими словами мужчина в красной мантии повернулся к Лерре. А я услышала немыслимое и одновременно ожидаемое:

— Мне не нравится, как ты воспринимаешь ситуацию, Дарья. Но со временем ты поймешь. Я дам тебе это время. И с ними, как понимаешь, не оставлю. Я не желаю, чтобы тебя постигла участь, которая постигла твоих предшественников. Поэтому уходить будем вместе.

— Уходить? Но куда?

— В Норрийскую империю, разумеется.

Повисла тишина. Я молчала, пытаясь прийти в себя, а Фиртон подхватил миску и кисть и отнес инструменты к куче барахла, из которой прежде доставал бурдюк с водой.