Что ни говори, но русская трехлинейка и стоящий на вооружении австрийцев карабин «Манлихер М-1895» при выстреле по звуку различаются, и человек, обладающий достаточным опытом, точно знает, какая сторона теперь ведет огонь. Если из винтовок Мосина производились слаженные одновременные залпы ради достижения плотности огня и кучности, то австрияки огрызались одиночными, но частыми выстрелами. Отступать они почему-то не желали, перекрикивались в начавшем редеть тумане на немецком и продолжали атаку – очевидно безнадежную.

Барков мельком посочувствовал австро-венгерскому офицеру, рвавшемуся в бой, – он явно молод и чересчур горяч, только положит людей зря, не понимая, какова обстановка. Кавалеристов значительно больше восьми – поначалу Ева разглядела лишь треть или половину отряда, – их двадцать или тридцать. Прошли мимо Усти незамеченными. Ну точно, это линия разведывательного полуэскадрона…

Холодно, но хочешь или нет, придется залезть в воду по пояс. Идти очень тихо, чтобы всплески нежданно не привлекли внимания. Вал обрывается в реку, подняться можно, цепляясь за корни серебристой ивы, нависшей над берегом. Проползти чуть ниже гребня, ага, вот и тропка, вытоптанная саперами. На ноги не подниматься, и впрямь пристрелят.

Отсюда лучше обзор – видно, что в белесо-голубом мареве, подсвечиваемом заходящей луной, крутятся всадники. Болваны, они и есть болваны! Давно можно было сообразить, что обстрел идет с возвышенности! Впрочем, некоторые спешились и залегли – если судить по вспышкам выстрелов, – хоть кто-то сообразил…

Алексей Григорьевич буквально упал на голову поручика Львова, свалившись в редан с высоты полусажени. Чудом пулю не получил.

– Вы?

– А кто же! Уберите револьвер, ваше благородие!

– Где остальные?

– Надеюсь, в безопасности. Вы отвлекли внимание австрияков. Потери есть?

– Один легкораненый, рядовой Алексеенко, ваше сиятельство. Перевязан, ведет бой… Что же это, а?

– Война, поручик. Молодцом держитесь. Скоро они поймут, что наскоком нас не взять, и отступят, но не в этом соль. Приведут с собой значительные силы. Ночь, у страха глаза велики, сообщат командиру, будто здесь полк окопался… Наступит затишье, придется отступать.

– То есть как отступать?

– Обычно, в пешем строю. На восток. А, мать вашу! – От выложенной оставшимся от креплений ведущего в гробницу Аттилы тоннеля деревом амбразуры отскочила щепа, выбитая пулей, Баркову оцарапало щеку. – Братец, дай-ка винтовку… Позвольте-с ответить, господа…

Выстрел. Мимо. Граф матерно выругался. Передернул затвор трехлинейки. Всадил пулю в голову коня, затем добил упавшего всадника. Война, ничего не поделаешь.

– По лошадкам бейте, не жалеть, соплей не распускать! Держи, братец, винтовку… Поручик, вы меня слушаете?

– Точно так.

– Думаю, возле города идут тяжелые бои, Каменец-Подольский наверняка окружен, если уж австрияки оказались здесь… Вы читали императорский рескрипт? Армия отводится за линию Буга, чтобы продемонстрировать нейтралитет России. Каждый солдат будет нужен там! Я старше вас и чином и опытом, посему слушайте приказ: настанет затишье, мигом хватайте в лагере остатки провианта, все боеприпасы какие есть и скорым маршем в сторону Ушицы, там расквартирована наша кавалерия… Разберетесь, вы офицер, а не младенец! Тем более теперь – уже настоящий боевой офицер! Здесь погибнете без пользы для Отечества, а при соединении с более крупной частью окажетесь при деле. Поняли?

– Точно так, ваше… Ваше высокоблагородие. Понял.

– Глядите, вроде отходят… Стрелять почти перестали.

Дозорный разъезд австрийцев все-таки начал отход, потеряв убитыми не меньше десятка. Бросили погибших и уцелевших лошадей. Начало светать.

– Выберемся, – решил Барков. – Хоть посмотрим, кто таковы.

Прыжками спустились вместе с Львовым (солдатам пока было приказано оставаться на месте) с вала вниз, подошли к одному из мертвых кавалеристов. Граф присел на корточки.

– Ах ты ж скотина, прости господи… Смотрите, поручик. Драгун. Цвет воротника и обшлага краповый, пуговицы белые, офицерская лядунка с гербом – все-таки их командира мы застрелили. Это тринадцатый драгунский полк князя Евгения Савойского, элита кавалерии… Что там еще такое?

Господа концессионеры, уяснив, что бой закончился, выбрались из хозяйственной палатки и все дружно примчались к валу.

– Тимоти и остальных нет, – отрапортовал взмокший от волнения Робер. – В поместье стрельбу слышали, тут совсем рядом, вот они и решили не рисковать… Я так думаю. Пересидели.

– Мистер О’Донован решил не рисковать? – поднял левую бровь граф Барков. – Вы серьезно, де Монброн? А с ним еще и Прошка, черт белобрысый? Мсье Вершков, чтобы вы знали, врукопашную четверых японцев уложил, он до драки редкостно охоч. Не смотрите, что в обычное время тихий… Другого боюсь, как бы в нехорошую историю не попали, австрийцы вполне могли захватить поместье, как раз по пути было.

– Только не это, – Джералд положил руку, в которой сжимал «смит-вессон» на сердце. – Их придется выручать!

– Подождем… Тихо! Что за звук, по-вашему?

Земля начала гудеть. Звук низкий, далекий, очень грозный. У Баркова вытянулось лицо – он точно знал, что это обозначает.

– Поручик… Нет, не успеем! Сколько боеприпасов в редане?

– Все что были. Израсходована четверть или немногим больше.

– Мигом все наверх, в укрытие! Поручик, помогите даме! Влипли мы, господа, вот что скажу… Слышите? Это кавалерия, и не один разъезд, а минимум эскадрон! Скорее же!

Солнце еще не взошло, но окружавший лагерь и остатки Траянова вала туман окрасился в розовое – легкомысленный цвет кружев на пикантном дамском белье. Ночная тьма стремительно откатывалась к западу, звезды исчезали.

– Вы не видите, но курган пылает ярко-алым, – потрясенно сказала Евангелина по-французски. – Над ним огненная корона…

– Я вижу, – бросил граф. – Но сейчас опасно отнюдь не древнее колдовство… Учтите, в запале боя неприятель вырежет всех, кого застанет с оружием в руках. В такие минуты никто не думает, просыпаются древние звериные инстинкты. Гражданским я могу предложить единственный шанс на спасение: связать вас и представить нашими пленными. С большой долей вероятности вас пощадят, дальнейшая судьба зависит от вашего ума, фантазии и удачливости… Решайте.

– Я с вами, – мигом отозвался лорд Вулси и, похоже, обиделся.

– Банкир, погибший в бою? – индифферентно сказал Монброн, обреченно подъяв очи горе. – Об этом напишут в газетах, но маменька останется безутешной. А-а, каналья, в конце концов мой прадед был наполеоновским офицером! Чем я хуже?!

– Джентльмены из Техаса не отступают, – грустно улыбнулся доктор. – А настоящие германцы не бросают друзей в беде.

– Евангелина?

– Один маузер в умелых руках заменяет пять бестолковых пехотинцев с винтовками. Я никого не хотела обидеть, господа. Сейчас для меня нет Австро-Венгрии или России, я… Я видела, как сюда, в эту долину, пришел Аттила. По-настоящему видела. Перенос во времени или нечто иное, но… Я с вами.

– Прекрасно, – кивнул Барков. – Я не сомневался. Слушайте очень внимательно: пистолеты и револьверы есть оружие ближнего боя. Экономьте патроны, стреляйте с минимальной дистанции, только когда будете твердо уверены, что попадете. Не надо целиться в противника, отстоящего на пятнадцать-двадцать саженей! Поручик, есть дополнительные винтовки?

– Да, три…

– Отдайте одну лорду Вулси, он прекрасный охотник. А вы, Джералд, одолжите мне свой «смит-вессон».

Как и пятнадцать столетий тому, из золотисто-розовых, подсвеченных восходом полос тумана над Днестром начали выплывать фигуры всадников. Два десятка, еще два, и еще…

Шли уверенно, крупной рысью. Волной. Отблески зари сверкали на деталях упряжи, кокардах и эфесах сабель.

– Эскадрон и полуэскадрон, – оценил Барков. – Не меньше. Две с лишним сотни. А нас всего тридцать четыре. Эх, мне бы таланты Бонапарта или Фридриха Великого с Кутузовым… Поручик?