— Где прикажете расположиться, господин Шпеер?

Понятно. Связисты, обещанные Гейдрихом.

Я машинально посмотрел на огромный стол о шести резных ножках с мраморной столешницей возле окон — чисто декоративное украшение. Если убрать лампы с тремя плафонами и часы под стеклянным колпаком, за ним можно хоть взвод разместить!

Канцлерская карьера началась с того, что я, Карл Дитмар и его подчиненные таскали кресла, чтобы устроиться с полным удобством. Я предпочел занять место с торца, спиной к Смерти с дьяволом и канцлерскому столу. Две армейские рации, полевой телефон, выводящий на коммутатор РСХА. Откуда-то принесли пачку бумаги и писчие принадлежности.

Дитмар посмотрел вопросительно.

— Общая сводка по обстановке в Берлине. — Это было первое, что пришло мне в голову. — Сколько на часах? Без четверти девять? К десяти часам ровно начальника гарнизона ко мне на доклад. Прямо сейчас пригласите графа Вернера фон дер Шуленбурга, я полагаю, он в зале заседаний кабинета министров и… В столовой есть кто-нибудь?

— Так точно! Было дано распоряжение прежний персонал в Рейхсканцелярию не допускать, но там военные…

— Кто-нибудь из них в состоянии сварить кофе? Много?

— Э… Так точно!

— Действуйте!

Гауптштурмфюрер, наконец-то получивший не требующие двойного толкования приказы, ринулся исполнять.

Удивительно, но стоило понять, какую именно информацию я желаю получить прямо сейчас, безотлагательно, как механизм завертелся. Работа пошла сама собой, будто так было всегда.

Соединить с ОТ-айнзатцгруппенляйтером Аппелем из Министерства вооружений и боеприпасов? Его ищут, это займет какое-то время. Позвонить по линии городской телефонной сети? Простите, это временно невозможно. Правительственная связь тоже пока не работает, только внутренняя, от Управления Имперской безопасности. Желаете немедленно отправить сообщение вашей семье? Для этого существует фельдъегерская служба. Вызвать офицера?

Полчаса ушло на вдумчивый разговор с графом Шуленбургом — мы уединились в пустующей комнате шифровальщиков рядом с кабинетом канцлера. Итак, из Минска подтвердили: разбившийся самолет фюрера найден утром наблюдателями с воздуха, в труднодоступной местности, ничего другого пока сказать невозможно. Причина катастрофы? Не представляю, господин Шпеер. Что-то наверняка знает фельдмаршал Вицлебен, но в данный момент его не следует отвлекать: как новый главнокомандующий он занимается формированием Генерального штаба, структура ОКВ его же указом упразднена.

— Как при кайзере? — спросил я.

— Видимо. Это дела военных. Не сомневаюсь, Вицлебен справится. Ваша задача, Шпеер — правительство. Дееспособное правительство!

— Хотите сказать, — я едва дар речи не потерял, — что состав кабинета не был заранее оговорен? Что тогда мы обсуждали в Ванзее меньше недели назад?

— Извините, не совсем верно выразился, — сказал Шуленбург. Полез в карман сюртука, вынул сложенный вчетверо лист бумаги. — Вот список кандидатур. Выберите тех, кто, по вашему мнению, наиболее достоин и способен. Вам с этими людьми работать.

Я бегло пробежал глазами предъявленный документ. Из старого руководства не осталось практически никого. Возвращается Яльмар Шахт, на своем месте остается Юлиус Дорпмюллер (транспорт и Рейхсбан), на мое место в Министерстве вооружений предлагается Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах. Единственные три кандидатуры, которым не предусмотрена альтернатива.

Иностранные дела, как и предполагалось, фон Нейрат и сам Шуленбург — выбирайте, господин рейхсканцлер.

— Ваше мнение о дальнейшем ходе работы МИД? — Я уставился на графа. — Общая доктрина?

— Хватит заниматься только войной, пора вспомнить, что существуют и политика с дипломатией, — не задумываясь ответил Шуленбург. — Мы слишком давно не занимались политикой. Для начала — зондирование мнения руководства воюющих держав о заключении перемирия. Хотя бы на одном из фронтов.

— Черчилль и Сталин вряд ли пойдут на такое.

— Всё зависит от условий, которые мы сможем предложить. Британию и Россию возглавляют очень сложные, целеустремленные и упрямые люди, но, будучи послом в Москве, я успел хорошо изучить руководство большевиков: они прагматики. Сталин никогда не простит нам нападения в июне сорок первого года, но из голого прагматизма примет очевидные выгоды временного прекращения боевых действий. С Черчиллем сложнее — он слишком подвержен эмоциям, импульсам, способен на безрассудства, кроме того, самая минимальная уступка с его стороны безвозвратно повредит репутации премьера. Как следствие — проигранные выборы в будущем. Это Британия.

— Здоровый цинизм, а? — бросил я. — Откровенно говоря, Сталина я боюсь гораздо больше, чем англосаксов. Возможно, он прагматичен, но, как все азиатские тираны, мстителен и недоверчив.

— Главное — ввязаться в драку, а там посмотрим, — граф повторил некогда изреченную Бонапартом истину.

— Вы действительно хотите занять этот пост? — прямо спросил я.

— Это не честолюбие, господин Шпеер. Мне страшно за будущее. Когда человеку страшно, он сделает всё, чтобы предотвратить грозящую опасность.

— Вы, безусловно, уже думали о высшем штате министерства?

— Ульрих фон Хассель, статс-секретарь, — без малейшей паузы отозвался Шуленбург. — Вы виделись с ним в Ванзее. Нейрат, разумеется. Можно привлечь Генриха Брюнинга, несправедливо позабытого. Это основной костяк. Персонал Риббентропа безжалостно удалить.

— Нейрат? Вы уверены, что сработаетесь? Когда-то он являлся вашим непосредственным начальником, вряд ли он согласится занять второстепенную роль!

— Поговорите с ним сами, Шпеер.

— Ну что ж… Пожалуй, сейчас на этом и закончим. Надеюсь, никто не требует от меня объявить состав кабинета в ближайшие же полчаса?..

В механистической функциональности германского «порядка» есть и свои положительные стороны. К полудню 4 ноября я имел достаточное представление о текущей обстановке и моя «походно-полевая рейхсканцелярия», как пошутил Дитмар, работала в самом напряженном режиме.

В словах гауптштурмфюрера был свой резон. Подавляюще-торжественный канцлерский кабинет всего за несколько часов преобразился: критический недостаток утилитарной мебели компенсировали тем, что я попросил военных перенести из столовой два круглых стола со стульями и поставить их у южной стены, ближе к камину. Штат возрос до восьми человек — фон Корцфляйш и подчиненный ему комендант Берлина генерал Хазе, явившиеся ко мне на прием из ОКХ на Бенделерштрассе, также предусмотрели создание армейского узла оперативной связи и выделили мне «адъютанта от комендатуры», что лишним не оказалось. Победит тот, кто владеет информацией в полном объеме.

Нашелся Аппель, точнее, его оперативно отыскали по моему прямому приказу и доставили на Вильгельмштрассе — если начальник стройуправления и был взвинчен при виде царящей в городе суматохи, то виду не подавал. Как обычно собран, деловит и готов к любым трудностям.

— Побудете денек министром вооружений, Юлиус, — огорошил я Аппеля, едва мы поздоровались. Он лишь бровь вздернул. — Просто мне некого сейчас найти себе на замену. Ничего сложного. Немедленно займитесь мобилизацией «Организации Тодта» в соответствии с планом «Валькирия», все предписания вы обязаны помнить.

— Знай мой престарелый отец, какую блистательную карьеру совершит непутевый отпрыск, — Аппель снял пальто и бросил на кресло, — он наверняка раскаялся бы в подзатыльниках, которыми щедро потчевал меня в детстве. Где лучше расположиться?

— Где угодно.

Господин Аппель, как я уже отмечал, абсолютно не страдал рефлексией. Оглядевшись, он узрел свободный стол, подошел к нему, проверил, работают ли телефоны (правительственная спецсвязь частично начала действовать к одиннадцати утра), и тотчас потребовал соединить с нашей главной конторой на Паризерплац, 3. Тот факт, что Аппель занял рабочее место канцлера, его ничуть не смутил и не взволновал — по-моему, он не обратил на это и малейшего внимания.