Умный Бишоп немедленно начал разводить философию на предмет странной мотивации людских поступков: как же так, впервые встретились с чужим разумом, научились немного контактировать, оказали друг другу помощь — и теперь срочно предать все глухому забвению?

Семцова настойчиво объяснила андроиду, каковы могут быть перспективы. Любое из правительств Земли в состоянии ухватиться за нить, ведущую к Чужим, рано или поздно отыскать их… Что потом? А если серебристо-металлические разумные твари не захотят иметь с человечеством никаких общих дел? Или начнут военные действия, чтобы отвадить настырных двуногих? Безусловно, на стороне людей мощные лазеры, плазменные и импульсные установки, способные разнести на кванты планетоид размером с Луну, ядерное оружие и прочие прелести цивилизации. Но тут как раз встает вопрос не о мотивации человеческих действий, а о логике Чужих. Вдруг человечество окажется для них потенциальным врагом? Последствия ясны, Бишоп? Вот и хорошо. А дискету, полученную на чужом корабле, мы вообще в глаза не видели. Спрячь ее или уничтожь. И не надо пудрить мне мозги красивыми словами о контакте с внеземной цивилизацией и мирном сосуществовании.

Андроид забрал носитель информации себе, клятвенно пообещав ничего никому не говорить. Хотя в его синтетических глазах было заметно искреннее огорчение.

Бишоп остался в Женеве, затем переехал в Цюрих, куда его отправили для исследований тел чужих существ, — ооновцы решили, что робот сумеет им помочь в изысканиях, и конфисковали андроида у проштрафившейся «Уэйленд-Ютани». Люди, вернувшиеся с Ахеронта, отбарабанили на следствии и суде заученную версию событий: прилетели, постреляли черных тварей, сами едва унесли ноги, и вообще во всем виноваты бизнесмены из Америки. Распните их!

Когда за дело берется столь основательная надгосударственная организация, как ООН, на пути специалистов из Женевы лучше не вставать — сметут. Генеральному секретарю, между прочим, уже давным-давно надоели жалобы большинства космических держав на беспредел на рынке межпланетных перевозок, чинящийся «Уэйленд-Ютани», превратившейся в монополиста и крупнейшего конкурента.

Кроме кучи мелких неприятностей, «Уэйленд-Ютани», за спиной которой ликующе прыскали в кулак концерны Европы, России и Азии, отделалась запрещением на производство работ в Дальнем космосе сроком на семь лет, что называется, с конфискацией — все предприятия Компании на указанное время были переданы ООН, каковая теперь могла серьезно подправить свой бюджет с помощью их доходов.

Газеты и телевидение целых три месяца верещали от восторга, смаковали невиданный в истории внеземного бизнеса вердикт ООН, а затем, когда пришло сообщение об обнаружении на одной из планет системы Большого Пса развитой жизни — то есть теплокровных животных, превышающих размерами мышку, — с наслаждением отдались новой сенсации. Скандал с «Уэйленд-Ютани» перекочевал на вторые полосы, а затем начал благополучно забываться. В Голливуде сняли эффектный боевик про Чужих — очень непохожих на настоящих, — и на том история путешествия «Патны» отошла в разряд малоинтересных.

Бывший экипаж крейсера разъехался по домам и на новые места службы: Семцова отправилась в трехмесячный отпуск, который провела на Кавказе; Казаков благополучно работал в составе подкомитета по обороне ООН во Франции… И вот они снова встретились, но на сей раз не в космосе, а в столице Империи.

— …Знали? — Маша помотала головой, освобождаясь от старых воспоминаний и первой нарушая длительную паузу, возникшую после неожиданного признания адмирала. — Каким образом?

— Мария Викторовна, — одними губами улыбнулся Бибирев, — я же не спрашиваю, где вы купили вашу замечательную и, как погляжу, очень дорогую косметику?

— В Гостином дворе, — несколько глуповато ответила Семцова и тут же опять смутилась: — При чем здесь моя косметика?..

Казаков дипломатично помалкивал, едва сдерживая неуместный смех.

— Разумеется, ни при чем. — Его высокопревосходительство взял длинными узловатыми пальцами коричневую сигарету из коробочки на столе, предложил Маше и щелкнул громадной серебряной зажигалкой. — Видите ли, возможности моей скромной организации чаще преуменьшают, чем преувеличивают. Если называть вещи своими именами — наша Служба может все или почти все. Когда сталкиваются интересы дилетантов, коими являетесь вы, и интересы Конторы, в шести случаях из пяти побеждает Контора. Простите за столь вульгарный силлогизм… Нам просто было временно не до вас, и потому разговор состоялся сегодня, а не, допустим, сразу по вашем прибытии из Швейцарии.

— «Не до нас»? — медленно повторил слова Бибирева лейтенант. — Могу я попросить объяснения, почему именно сейчас у Службы безопасности проявился внезапный интерес к событиям на Ахеронте и нашим скромным персонам?

— Чуть попозже вы все узнаете, — ответил адмирал, мимоходом глянул на часы и поднялся. — Идемте со мной. Познакомлю с интересными людьми. Господин Казаков, вы военный, а посему должны иметь достаточно представления об этикете и субординации. Хотя встреча самая что ни на есть приватная., учитывайте, что ваша задача — молчать, слушать и отвечать на вопросы. Если захотите что-то спросить — сначала попросите разрешения… К вам, милейшая Мария Викторовна, это тоже относится. Извините, что так резко указываю… И кстати, прошу учесть, что вы приглашены пока только в качестве консультантов и непосредственных свидетелей. Может быть, вскоре ваш официальный статус изменится в более прогрессивную сторону.

Маша слегка кивнула, а Казаков насупился. Тоже мне воспитатель нашелся! И так понятно, что рядовой новобранец не имеет никакого права приставать с расспросами к унтер-офицеру, а уж тем более к командиру роты. Но если адмирал напомнил об этикете, значит, встреча будет действительно особенной.

Они вышли в коридор, украшенный старинными шпалерами и какими-то вазочками на стойках, миновали два поста гвардейской охраны, каковая обращала внимание на шествующих по коврам дворца визитеров не больше, чем на пылинки в солнечных лучах.

— Сюда, пожалуйста. — Адмирал вежливо посторонился, пропуская даму вперед, шагнул в дверь вслед за Машей, оставляя Казакова в арьергарде.

Обычный зал для заседаний, каких множество во всех городах мира. Мебель старинная, но удобная, посередине длинный овальный стол черного дерева, на стенах картины с морскими баталиями — если судить по флагам, российский флот века восемнадцатого увлеченно громил шведов. Больше всего умиляли цветочки в китайских фарфоровых вазах вдоль стен и два компьютера на отдельном (видимо, секретарском) столике — современная техника выглядела среди архаичной обстановки неприкаянно. На дальней стене — большой плоский экран на жидких кристаллах, будто шутки ради забранный в деревянную раму.

Люди, сидевшие за столом, курили, один пил минеральную воду, другой что-то полушепотом доказывал соседу. Но едва адмирал появился в дверях, все гости перевели взгляд на него и двоих новоприбывших.

— Госпожа Семцова, господин Казаков, — отрекомендовал Бибирев спутников и чуть подтолкнул Машу, взглядом указывая на три свободных кресла у ближнего края стола. Сказал шепотом: — Не бойтесь, они вас не съедят. Располагайтесь и не обращайте ни на кого внимания.

Маша и лейтенант уселись рядом, адмирал устроился слева от них, и Семцова начала исподтишка разглядывать присутствующих людей, которые явно ждали прибытия еще кого-то.

Прямо напротив сидел чуть полноватый, но крепкий и розовощекий мужчина лет пятидесяти в золотых эполетах и аксельбантах генерал-фельдмаршал а. Это лицо было знакомо — министр обороны Слепцов. Рядом — крупная дама с недовольной физиономией откровенной, начинающей стареть стервы. Вице-канцлер по делам колоний. Говорят, может съесть человека без соли, но как администратор незаменима.

Еще дальше — двое мужчин средних лет, один в очках, другой в феноменально затрепанном свитере («Как такого сюда пустили?» — подумала Маша). Вдобавок эти двое говорили громче всех, не обращая внимания на свирепые взгляды госпожи вице-канцлера. За ними с непроницаемыми ликами восседали двое иностранцев — русский всегда отличит человека из-за границы. Аура у них, что ли, другая? Господа были высоки, арийски беловолосы и вообще больше напоминали восковые фигуры. Еще один мужчина в военной форме, подполковник лейб-гвардии. Потом новое знакомое лицо — министр внутренних дел Зубровский.