– Этот прибор, – военный ткнул пальцем в укрепленный на левом рукаве темный экранчик в обрамлении сероватого пластикового корпуса и целого сонма цветных кнопок, – реагирует на любую биологическую массу, перемещающуюся в пространстве. Даже на листик березы, сорванный с ветки.

– Значит, оно только что двигалось.– Казаков мрачно покосился на своего подчиненного, нагнулся и, подняв с пола обломок ржавой трубки, вытянул руку. Потыкав в непонятное создание сим предметом, он обернулся и подозвал Машу: – Мария Викторовна, что это?

Семцова знала ответ на этот вопрос. Она не зря прогоняла полученную от умершего в Женеве Эрона видеозапись через многочисленные фильтры, добиваясь наилучшего качества изображения. Личинка. Личинка чужого существа, способная отложить в организм человека эмбрион.

Тварь, ничуть не прореагировав на действия лейтенанта, по-прежнему не шевелилась.

– У вас есть прочный герметичный контейнер? – Маша дернула Казакова за рукав. – Зверя нужно оттуда вытащить и обязательно изолировать. Только… Сергей, пожалуйста,– Семцова понизила голос до шепота,– американцам ни слова, особенно руководству экспедиции. Мы должны взять его с собой, но пускай это существо исследуют не в Вашингтоне или Далласе, а в Женеве.

Казаков промолчал. Дело в том, что его инструкция четко предписывала докладывать вначале вышестоящему военному начальнику, а затем и гражданскому руководителю о контакте с любым живым существом, не относящимся к изученным видам. Нарушить приказ?..

Его мысли сбил новый вопрос Маши, обращенный к высоченному капралу, возглавлявшему отделение "волкодавов:

– И все-таки животное двигалось? Если оно мертво, то шевелиться никак не может. Закон природы…

– Перемещалось, – расплывчато ответил военный, пожав плечами.– Сквозняк, подвижка металла… Да у него мог коготь отсохнуть и разломиться! И оно упало откуда-нибудь сверху! Я же вам сказал – детектор реагирует на любое движение биомассы, даже мертвой.

– Да, – подтвердил Казаков, прищуривая и без того узковатые темные глаза. – Мы были обязаны запрограммировать детектор движений так, чтобы он мог уловить даже каплю крови, падающую с потолка.– И добавил немного извиняющимся тоном: – Это, конечно, самый чрезвычайный режим, но вы должны понимать…

– Отлично понимаю,– кивнула Маша. Она уже вытянула из сумки резиновые перчатки и, отстранив Казакова, шагнула вперед. Отчасти она понимала, что очень рискует, но если вояки утверждают, что существо мертво, значит, так оно и есть. Нечего бояться. В любом случае "волкодавы" сумеют ее защитить.

"Эллен Рипли наверняка тоже так думала, спускаясь со "Звездной пехотой" на Ахеронт, – мелькнула у Семцовой несуразная мысль.– Америкашки были подготовлены ничуть не хуже, чем люди нашего лейтенанта. И где они все теперь?"

Маша решительно отогнала слегка панические инстинктивные выкладки, столь нежданно появившиеся в голове, подняла руки и осторожно взялась за одно из щупалец сероватого паукообразного существа, высовывавшееся из щели в металле. В конце концов, здесь только один Чужой и тот маленький. Рипли на LV-426 столкнулась с полутора сотнями взрослых чудовищ и смогла унести ноги… Так стоит ли бояться маленькой и вдобавок мертвой личинки?

Семцова потянула существо за длинную тонкую лапу, оканчивающуюся желтоватым коготком. Небольшое плоское тело неожиданно легко подалось, и вскоре из щели выглянуло округлое туловище, шлепнул по стене длинный безжизненный членистый хвост…

"Сейчас оно мне скажет: "Отстань, зачем за лапы дергаешь?",– фыркнула про себя Семцова, стараясь не обращать внимания на насмешливые физиономии солдат, окруживших ее. Видимо, они, люди, привыкшие сталкиваться с реальной опасностью, полагали, что ученый-ксенолог уж слишком осторожничает. Только Казаков оставался серьезным.

– Никогда ничего подобного не видел,– пробормотал лейтенант.– Мария Викторовна, это те самые, большие и черные, нападающие с потолка? По-моему, оно маленькое и серое…

– Когда оно поселится к вам в грудную клетку, а потом родится, разорвав ее, то станет большим и черным, – шепотом парировала Семцова.– И вообще, мне кто-нибудь даст контейнер? Или мне тащить эту мерзость на "Патну", волоча за хвост?

Казаков зыркнул на одного из солдат так, что Маше показалось, что рядовой сам готов превратиться в требуемый контейнер. Просто удивительно, как этот невысокий и не кажущийся особо сильным лейтенант заставляет своих громил-"волкодавов" подчиняться не устным приказам, а, так сказать, визуальным.

Контейнер стоял у ног Семцовой через несколько секунд.

– Во-от, – проворковала Маша, открывая серебристым ключиком крышку, обитую керамикой. Личинка – она оказалась тяжеленной, килограммов пять, не меньше, врал детектор – по-прежнему безвольно свисала с ее руки. И никто не замечал очень слабого подрагивания щупалец. – Сейчас мы тебя положим на место, отвезем куда следует… О, черт!.. Держите ее! – Ни хера себе дохлая!.. – матюгнулся обычно сдержанный Казаков. – Оружие к бою!

Маше почудилось, что сейчас лейтенант рявкнет: "Взять живой!"

Чужое существо ожило с внезапностью маленького смерча. Ударив щупальцами по Машиной руке, оно заставило Семцову разжать ладонь, соскользнуло вниз, на пол, а потом… Чужой замер на грязных бетонных плитах пола буквально на секунду, словно размышляя, и, оттолкнувшись хвостом, как пружиной, прыгнул Маше на грудь. Пуля автоматической винтовки, выпущенная кем-то из военных, ударила в то место, где сидела маленькая тварь, мгновение спустя.

Дальнейшего Маша почти не помнила. Резкие, хрипловатые и чуть картавящие приказы Казакова, чьи-то сильные руки, обхватившие ее за плечи, яростная матерщина солдат и…

Вокруг шеи обвилось что-то холодное и жесткое, голову облепили длинные, с человеческое предплечье, членистые пальцы. Маша, пытаясь отодрать от себя казавшуюся ледяной шершавую мерзость, схватила ее обеими руками за основание хвоста, все туже стягивающего горло, но не преуспела. Разжимая зубы, в рот Семцовой устремилась скользкая узкая трубка, прорвалась за корень языка, ниже гортани, раздвинула голосовые связки и застыла где-то в груди.

"Конец,– это было последней мыслью Маши. Сознание меркло. – Она убьет меня и всех нас. А идиот капрал говорил – дохлое, дохлое…"

Потом была темнота. Вслед за ней пришли сны. Из кровавого тумана вышла высокая темноволосая женщина с большими карими глазами и какой-то очень доброй улыбкой. Темно-голубая форма американского торгового флота. И вышитая цветной капроновой нитью нашивка на груди: "Ellen Ripley".

"Привет,– сказала она.– Поговорим?"

– Носилки! – тихо приказал Казаков, когда все попытки оторвать от гражданского советника по биологической безопасности Марии Семцовой странное коричневато-серое существо не увенчались успехом. Тварь прилипла к ее голове будто пластырь. – К челноку!

Лейтенант был достаточно умным человеком для того, чтобы понять – случилось нечто очень и очень плохое. Разрозненные слова Семцовой, ее неясные намеки, вся увертюра к этой истории были более чем подозрительны. И вот теперь здесь, на Фиорине, на колоссальном расстоянии от Земли, произошло то, что не должно было произойти. Казаков не зря подозревал, что отдыхающая сейчас на "Патне" бригада хирургов Компании еще покажет свой профессионализм. И точно так же он подумал, что врачей везли на Фиорину как раз для такого случая.

Щелкнули крепления носилок. Опустился колпак криогенной капсулы. Пилот, англичанин по фамилии Фарелл, начать прогревать двигатели.

Казаков сел в свое кресло. На его лице, как, впрочем, и всегда, было выражение безмятежного спокойствия, чреватое очень крупными неприятностями для…

Впрочем, неважно для кого.

…Мистер Рональд Хиллиард, получив экстренное сообщение с Фиорины, находился в своей каюте. Он улыбался. Он взял два приза из трех. У него есть Чужой, и Земля дала разрешение на продолжение экспедиции. Остался третий приз: инопланетный корабль.