Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ну же! — прохрипела девушка, извиваясь под его умелыми руками, то разводя, то судорожно стискивая ноги. — Ну прошу тебя, не медли!

И Эврих не стал медлить. Прочитав короткую молитву Всеблагому Отцу Созидателю, чтобы тот избавил лежащую в его объятиях девушку от боли и даровал ей жизнь, полную любви, он совершил то, чего оба они так страстно желали. И крик боли сменился любовными признаниями, а кровь, испачкавшая простыни… Что ж, кровь, пролитая в любовной битве, угодна всем без исключения Богам. Ибо свято в их глазах все, что сделано любящими, и проклято сотворенное ненавидящими…

— Ты любишь меня? — спросила несколько позже Элара, обвившись вокруг Эвриха подобно виноградной лозе. — Скажи как? Горячо, страстно, безумно?

— Люблю, — ответил тот и покорно начал перечислять, как он ее любит. Слова ничего не стоили и не значили, но почему-то всем женщинам, какие у него были, хотелось слышать, как их любят. Среди них встречались умные и глупые, наивные невинные девчонки и многоопытные матроны, и всем им совершенно необходимо было услышать из уст любовника избитые, затасканные от частого употребления слова. Понять их Эврих не мог, но, чтобы не разочаровывать, никогда не скупился на самые лестные отзывы и неправдоподобные похвалы — почему бы не дать любимым то, что они так желают получить и что, быть может, единственное и останется в их памяти, когда придет рассвет? Ведь память тела так коротка…

— Я тоже тебя люблю и была бы счастлива выйти за тебя замуж. Почему ты не сделаешь мне предложения, если любишь так, как говоришь? — спросила девушка, по-кошачьи гибко поднимаясь с кровати и наполняя высокий кубок из изящного узкогорлого кувшина. Эврих улыбнулся, наслаждаясь видом обнаженного тела своей грациозной возлюбленной.

— К чему спешить? Мы так молоды, что свадьба вполне может подождать, — ответил он, не особенно задумываясь, — так, как привык отвечать в сходных ситуациях.

— Но для чего ждать? Зачем залезать по веревке туда, куда ты можешь входить как хозяин? — Девушка отпила из кубка и протянула его Эвриху. Тот сделал солидный глоток в меру разведенного водой вина и рассмеялся:

— Запретный плод сладок, и, говорят, один сорванный украдкой поцелуй стоит дюжины подаренных при свидетелях. К тому же я пока что всего лишь подмастерье и едва ли смогу зарабатывать столько, чтобы семья моя могла жить безбедно. — Говоря так, юноша намеренно умалял свои возможности, он слыл искусным резчиком и, если бы захотел, зарабатывать мог бы весьма прилично.

— Брось, денег у моего отца довольно, чтобы я могла о них не думать. После свадеб моих сестер дела его не стали идти хуже, и если хочешь открыть собственную мастерскую и даже нанять работников… — Элара взяла со столика полированный серебряный поднос и погляделась в него, как в зеркало. — У тебя будет красивая, богатая жена, и если ты любишь меня, то я не понимаю твоих колебаний.

— Чего же тут не понимать? Я, честно говоря, даже и не примерял еще к себе роль мужа. Хотя звучит, конечно, заманчиво… — Последние слова были совершенно бесстыдной, бессовестной ложью, поскольку при мысли о том, что каждое утро он, проснувшись, будет видеть на соседней подушке одно и то же, пусть даже самое прекрасное лицо, Эвриха охватывал прямо-таки панический ужас. Почувствовав в словах юноши фальшь, Элара стремительно повернулась к нему, поднос вырвался из ее рук и, ударившись о ножку кровати, громко задребезжал. Любовники вздрогнули, и фраза, готовая сорваться с языка девушки, так и не была произнесена.

— Иди ко мне, мой солнечный лучик, — позвал Эврих, воспользовавшись заминкой. Опустился на колени и прижался лицом к бедру девушки. — О, какая нежная у тебя кожа! Совсем как у младенца! А тело… Я и не думал, что такое совершенство возможно! Если я был скульптором…

— Ну довольно, довольно! — рассмеялась в свою очередь Элара и, выскользнув их рук юноши, бросилась на кровать. — Накинь на меня одеяла, к утру становится прохладно.

— Зачем тебе одеяла? Я согрею тебя лучше любой печки… — начал было Эврих и осекся. Дверь в комнату распахнулась, и на пороге ее со свечой в руке возник Палий.

— А… ба… — Юноша взглянул на Элару, успевшую уже натянуть на себя одно из валявшихся на полу одеял. — Ты знала?..

— Рад приветствовать тебя в своем доме, Эврих Иллирий Вер, сын достойнейшего Нетора Иллирия Вера! — произнес Палий заранее приготовленную, по-видимому, фразу. — Приятно убедиться, что у младшего сына моего старинного друга отменный вкус.

— П-приветствую тебя, почтенный П-Палий, — пробормотал юноша, кое-как влезая в тунику. — Ты п-поздно ложишься или, лучше сказать, рано встаешь.

— Бессонница для стариков обычное дело. А встаем мы, и верно, чуть свет — ранней птичке, знаешь ли, легче прокормиться. Правильно я говорю? — Палий обернулся — и в комнату величественно вплыла дородная Этурия, а из-за плеча ее выглянул тощий и высокий Верулай — старый слуга дома Драгов. На лице супруги Палия застыло выражение оскорбленной добродетели, глазки слуги мгновенно обшарили комнату и застыли на ворохе окровавленных простыней. На губах его появилась удовлетворенная улыбка, и он скрылся за спиной Этурии. «Так, — понял Эврих, — трех свидетелей достаточно, чтобы в силу вступил Закон Первой Крови, и они у Палия есть».

— Хорошо повеселились? — спросил хозяин дома дружелюбно и, не дожидаясь ответа, прибавил, доверительно улыбаясь: — После бурно проведенной ночи надобно как следует закусить. Не спуститься ли нам в зал? Побеседуем, как будущим родственникам положено, в непринужденной обстановке, а Верулай нам подаст что-нибудь для поддержания сил.

Этурия громко и грозно фыркнула. Ясно было, что ее бы воля, она бы с похитителем девичьей чести не так разговаривала. Но, надо отдать ей должное, уважаемая матрона умела точно исполнять приказания мужа, даже отданные в форме ласковых просьб, и потому, испепеляя юношу гневными взорами, рот держала на замке.

— Пожалуй, глоток чего-нибудь мне и в самом деле не повредит, — пробормотал Эврих и покосился на Элару. Девушка улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, и он понял, что пропал окончательно и бесповоротно, — она любит его и сделает все возможное, чтобы женить на себе.

— Вот и славно. Мы тогда пойдем, а ты, дочка, спустишься попозже, когда приведешь себя в надлежащий вид, — промолвил Палий и первым вышел в коридор.

Эврих окинул комнату унылым взглядом ведомого на заклание бычка. На глаза ему попался букет астр, на который Элара так ни разу и не посмотрела, и он невесело усмехнулся: всякое у него с девицами бывало, но чтобы так попасться… И ведь мелькнула, мелькнула же у него мысль о чем-то подобном при виде привольно свисавшей из окна веревки! Ну кто бы мог подумать, что он является столь желанным женихом и зятем? Да чьим зятем — самого Палия — разрази его Боги Небесной Горы!

* * *

Закончив работу в мастерской Хазарана Реция Биона, Эврих, вместо того чтобы идти в храм Всеблагого Отца Созидателя, направился домой. Единственным желанием его было немедленно завалиться спать, но осуществить это благое намерение ему не удалось, потому что по лицам домашних он сразу же понял: им уже все известно и серьезного разговора не избежать.

— Ай-ай-ай! — многозначительно произнесла встретившая его в обширной прихожей матушка и, укоризненно качая головой, повлекла на кухню. — Когда ты только образумишься? Неужели нельзя было утром зайти домой, поесть по-людски и хоть немного вздремнуть, прежде чем отправляться к Хазарану? Отрежешь себе когда-нибудь с голодухи и недосыпа руку или ногу, кому тогда увечный нужен будешь? И не говори мне, что у Палия тебя накормили, знаю я, как Этурия кормит: разносолов много, а есть-то и нечего!

Флориана загремела мисками, и, пока юноша собирался с мыслями, в кухню ввалились отец Эвриха и средний брат — Фруги, закрывший скобяную лавку так рано исключительно для того, чтобы не пропустить участия в предстоящей беседе, которую, по его мнению, в семействе Веров будут вспоминать еще многие-многие годы спустя. К беседе этой Эврих был решительно не готов, но улизнуть из дома и тем самым избежать ее не представлялось никакой возможности, а потому он сделал единственное, что ему оставалось, — вонзил зубы в ломоть хлеба и зачерпнул ложку густой перловой похлебки, которую искренне ненавидел с раннего детства.

1427
{"b":"862793","o":1}