Итак, алькальд утверждает, что в двигателе используется энергия пара. Где-то сравнительно недавно Вильгельм уже слышал подобные слова, но вот где? Вспомнить не удалось, и король присмотрелся к поясняющим надписям. Так, вот здесь написано, что это паровой котел… паровой котел! Точно, именно так называлась хитрая кастрюля для быстрого приготовления пищи, изобретенная одним французом, перебравшимся в Лондон. Он даже из костей ухитрялся сварить в ней что-то съедобное! А обычная, причем довольно старая говядина после приготовления в этом котле была сравнима с нежной телятиной. Кажется, такое устройство довольно долго использовалось на дворцовой кухне, а его автор был даже представлен ко двору. Но потом он вместо совершенствования своего изобретения занялся какой-то химерой…

Тут Вильгельм вскочил и в волнении заходил по кабинету. Он вспомнил, что ему докладывали о новой идее этого француза. Как же его звали? Папен! Да, именно Дени Папен. А он утверждал, что на основе его котла возможно создать машину, преобразующую энергию пара в механическую. Причем ее можно будет использовать не только для, скажем, откачки воды в шахтах, но и для приведения в движение повозок или кораблей. Где же теперь этот француз? Кажется, он покинул Лондон, не найдя тут поддержки своих проектов.

Король позвонил в колокольчик и велел заглянувшему в кабинет секретарю срочно выяснить судьбу французского ученого Дени Папена, несколько лет назад придумавшего паровой котел для быстрого приготовления пищи.

На это потребовалось меньше часа. Секретарь доложил, что в данный момент Папен находится в Германии при дворе какого-то мелкого князька. Велев выяснить все точно, Вильгельм продолжил размышления. Получается, француз был прав! И уж во всяком случае он сумеет разобраться, как же в действительности выглядело то, что изобразил филиппинский алькальд. Значит, Папена надо немедленно приглашать в Англию, причем на такие условия, чтобы он не колебался ни минуты. Кроме того, рисунок можно показать сэру Исааку Ньютону. Возможно, у него тоже появятся какие-нибудь идеи. А то, что Ньютон, по словам секретаря, относится к Папену довольно неприязненно, так это даже хорошо. Значит, он не пропустит ошибок француза, которые наверняка будут: без них не обходится ни одно новое дело. А королевская казна вполне может позволить себе оплатить независимую работу двух ученых над одной и той же проблемой.

~~~

Потому как только вчера Вильгельм наконец понял, что с самого начала казалось ему неправильным во всей этой филиппинской истории. Мотив, а точнее, его отсутствие. Зачем вообще чужой корабль заходил на Себу? Явились, постреляли, потом подарили крест из неизвестного металла, украшенный драгоценными камнями, который непонятным образом исчез при транспортировке в Испанию. И все! Спокойно двинулись дальше по каким-то своим делам. Этим пришельцам не нужны были ни вода, ни провизия.

Но тогда вполне возможно следующее объяснение. Их главный — действительно герцог, корабль — его личная яхта, и он просто путешествует для своего удовольствия. Такая гипотеза объясняла и малые размеры судна, и кажущееся отсутствие мотива для захода в Себу. Да мало ли что, может, герцогу просто стало скучно в море.

Однако из этого ответа естественным образом вытекал тревожный вопрос. Если маленькая личная яхта обладает такой боевой мощью, то на что же тогда похож большой военный корабль этой неизвестной страны?

Да, пока все это происходит в далеких краях, практически на противоположной стороне земного шара. Хорошо, пусть не завтра, не через год и даже не через десять, — но корабли пришельцев все равно когда-нибудь появятся у берегов Европы! Или Индии, что ничуть не лучше. Значит, Англия просто обязана использовать данное ей время, чтобы подготовиться и встретить этот момент во всеоружии.

А пока надо срочно послать быстроходный корабль на Филиппины, размышлял далее король. Тем более что сейчас Англия — союзница Испании, так что найти повод для такого визита будет нетрудно. Пусть этим займется граф Оропеса — он уже намекал, что в связи со всеобщим подорожанием пенсиона ему хватает только на весьма скромную жизнь.

Значит, посланцы английского короля на месте соберут все сведения о таинственных пришельцах. Если же те повторят визит, то попытаются завязать с ними отношения.

~~~

Спустя месяц Людовик XIV, он же «король-солнце», получил сведения, что англичане спешно отправили на Филиппины корабль, причем его основная задача — как можно быстрее доставить туда небольшую группу дипломатов под руководством старой лисы Уильяма Темпла.

Новость заставила короля задуматься. Что они там затеяли? Вдруг это связано с возникшими буквально на днях слухами, что далеко на юге есть еще не открытый материк, причем населенный, корабли которого недавно появились у Филиппин? И ведь он сам два года назад отправлял экспедицию на поиски этой земли, но никаких вестей от нее пока нет. Может быть, англичанам повезло больше? Кому бы поручить разузнать об этом… пожалуй, лучше всего справится д’Аржансон. И пусть он обратит внимание вообще на все дела, которыми Вильгельм вдруг занялся лично, хотя они вроде бы и не требуют непосредственного участия в них самого монарха.

Людовик чувствовал, что война, которую сейчас его Франция ведет с коалицией из Англии, Голландии и Испании, слишком дорого обходится стране. Пусть французы пока еще побеждают, но каждое выигранное сражение обходится дороже предыдущего и, главное, не приближает конца войны. В такой ситуации лишним козырем может стать любой дополнительный фактор, если его вовремя распознать и правильно использовать. Интуиция подсказывала королю, что в этом свете надо побыстрее понять, с чем именно связано непонятное оживление вокруг Филиппин.

Из-за возни со спасением французов к рождению своего ребенка я в Ильинск не успел. Когда до столицы оставалось километров двести, пришла радиограмма, что я уже восемь часов как отец. Родилась дочка, звать Наташа, внешностью, по утверждению Ильи, вся в папу. Я посмотрел в зеркало, прикинул, как может выглядеть похожая на меня дочка, немного посочувствовал ей и отправился в закуток на баке, где был установлен мой универсальный станочек. Во время плавания я от безделья занимался либо огранкой камней, либо изготовлением еще одного подарочного кремневого револьвера, равномерно чередуя эти занятия.

Вскоре после прибытия выяснилось, что французы обладают довольно полезными для нас специальностями. Про корабельного врача я говорил, так что в его лице австралийская медицина получила еще одного представителя. Квартирмейстер, он же исполняющий обязанности капитана, оказался сыном разорившегося парижского ювелира, так что после недолгой беседы я уже показывал ему свое ограночное оборудование. С ним мы договорились на процент, причем следующим образом. По записям, сколько весили камни до моей огранки и сколько после нее, был установлен коэффициент утруски. Продукция француза, которого звали Огюст Мерсье, должна была укладываться в этот норматив. Предположим, он получит рубиновых осколков на сто карат, по нормативам должен выдать ювелирных камней общим весом шестьдесят пять карат, а он огранит их так аккуратно, что получится семьдесят пять. По нашему договору половина сэкономленного записывалась на счет француза. И он мог получать в собственность необработанные камни соответствующего веса, но не более двадцати карат каждый.

Судя по тому, как загорелись глазки у Мерсье и с каким энтузиазмом он приступил к работе, условия показались ему более чем приемлемыми. Мне тоже, потому как теперь я из того же сырья получал больше ограненных камней и к тому же не тратил времени на возню с ними.

Среди четырех матросов один был помощником корабельного плотника, да и остальные в общем-то тоже знали, как держать инструмент, так что, когда они оправились от последствий пищевого отравления, усиленного голодом и жаждой, им было поручено восстановление «Красавицы». Я решил, что теперь она станет шхуной, то есть и на фок-мачте будет нести косые паруса. Такая оснастка требовала меньше народу для работы с нею, что в наших условиях являлось очень важным.