– И это ты все придумал за то время, пока мы с Сашей куковали в десятом веке?

– Разумеется, не наобум же шарахаться в спешке? Мне, знаешь ли, должность не дает принимать необдуманных решений.

– Я как-то о предсказании природных явлений не думала…

– Вот поэтому я канцлер, а ты пока всего лишь старший ликтор. Но если это тебя утешит, то я в твои годы вообще был просто мелкой шпаной и больше никем. Кстати, у меня к тебе есть небольшой вопросик.

Он был связан с тем, что дочь привезла из шестнадцатого года просто огромное количество материалов. Возможно, когда-то я найду время сам разобраться в них, но пока этим занимались Танечкины сотрудники – они сортировали информацию и составляли краткие дайджесты. Но ведь дочь хоть мельком, но должна была видеть большую часть того, что скачала! И меня, естественно, ее мнение тоже интересовало, поэтому я спросил:

– Что лично тебя там потрясло больше всего?

– Небритая тетка, взявшая первое место на «Евровидении», – без всякой заминки ответила Настя. – Омерзительное зрелище! Даже у тебя, наверное, может появиться рвотный позыв, когда посмотришь.

Вообще говоря, меня такой ответ несколько удивил. Я честно попытался представить, что там могло показаться дочери столь отвратительным, но к однозначному мнению не пришел и решил уточнить:

– Она что, выступала без трусов и без юбки или просто в декольте до колен?

Этот вроде бы естественный вопрос вызвал у Насти некоторое замешательство. Примерно полминуты она растерянно хлопала глазами, а потом расхохоталась:

– Пап, да она не там была небритой, где ты подумал, а сверху! На физиономии у этого существа борода росла, черная такая. Главное, поначалу съемка шла издалека, там видно было только стройную девушку. И голос очень даже ничего. Я глаза ненадолго прикрыла, потому как долго уже перед ноутбуком сидела, а за это время камера приблизила картину, так что лицо стало занимать весь экран. Вот, значит, открываю глаза, а там… блин, чуть со стула не свалилась. В общем, это оказался какой-то трансвестит недоделанный. Жертва операции по смене пола, только из кого в кого, я так и не поняла. Наверное, из человека в бабуина. Прямо-таки натуральное недостающее звено, которое никак не могут найти антропологи.

Я попытался, как мог, представить себе эту картину. Значит, стройная девушка в умеренно открытом платье. Бюст, наверное, где-то размера четвертого или пятого, покрытый черной курчавой шерстью. И окладистая борода лопатой. Нет, пожалуй, на ночь глядя такое действительно лучше не смотреть, да и с утра тоже пусть это Танечкины девочки лицезреют в целях дополнительной закалки нервной системы. А у меня она и без того закаленная, так что обойдусь.

Что интересно, эта история имела несколько неожиданное продолжение. Полночи мне снились бородатые бабы, почему-то до синевы выбритые снизу. Я даже пару раз просыпался чуть ли не в холодном поту, а с утра мы, как и было запланировано, вернулись в Гатчину. Где Мари сразу после завтрака отвела меня в сторонку и заметила:

– А знаешь, на тебя путешествие в десятый век подействовало очень даже благотворно. Ты все утро на меня так смотрел, что я себя снова почувствовала женщиной, а не престарелой королевой-бабушкой! Может, ты туда на подольше будешь ходить? И меня с собой возьмешь, мне тоже не помешает время от времени вести здоровый образ жизни.

Не могу сказать, насколько похожая беседа произошла между императором и королевой-императрицей, а по совместительству еще и госпожой президентом, но на ужин ко мне они явились вместе. И Маша поведала, что тоже хочет на остров Пасхи. Причем свое заявление она сделала, не отрываясь от тарелки, и сожрала за ужин полторы порции макарон по-флотски. А они, между прочим, рассчитывались исходя из моего аппетита, отсутствием которого я не страдал никогда в жизни! Потом вообще выпила бутылку пива, чем повергла в ступор его императорское величество. Мне же оставалось только сделать вывод о явном вреде диеты для женского организма – про мужской я знал и до этого.

Тогда же мы решили, что день через день – не самое оптимальное расписание для путешествий на природу. Лучше будет неделю через неделю, то есть каждую субботу вечером всей компанией двигать на берег Тихого океана.

Я, разумеется, был рад, что супруга решила составить нам компанию. Ведь, в отличие не только от нас с племянницей Машей, но и от своего сына, она никак не могла полностью отойти от привитых с детства сословных ограничений. И даже на шашлыках в Гатчинском парке ни на секунду не забывала, что она в первую очередь вдовствующая императрица и действующая королева. Я, разумеется, не намекаю, что ей следовало немедленно нажраться до поросячьего визга, наподобие тех дам попроще и подешевле, что мы брали с собой на мотопикники в молодости. Но все-таки, например, есть шашлык так, чтобы не дай бог ничего не испачкать, – это уже излишество. И я надеялся, что на острове Пасхи десятого века, где все только свои, ближайшие чужие в трех с лишним тысячах километров, Мари будет чувствовать себя посвободнее.

Так оно и оказалось. К вечеру у моей благоверной даже появилось какое-то странное выражение на лице, которое я поначалу никак не мог идентифицировать, но потом вспомнил: именно такое было во время нашего первого полета на «Святогоре», когда мы поднялись выше облаков. Тогда пятидесятилетняя женщина вдруг стала чем-то неуловимо напоминать девочку, вопрошающую: неужели мы действительно попали в сказку?

– Так оно и есть, – подтвердил я ее невысказанное предположение.

– И главное, я знаю, кто авторы всего этого дела, и ничего против них не имею, – усмехнулась супруга. – А то ведь иногда как бывает – прочитаешь что-нибудь возвышенное, а потом познакомишься с творцом, и остается всего один вопрос. Да как же такой… как он, мог написать такое?

– Ты, дорогая, не соблюдаешь заветов великого мыслителя современности – Козьмы Пруткова, – просветил я супругу. – Не зришь в корень. Иначе давно поняла бы, что писатель – это в первую очередь утонченная артистическая натура, а уж только потом, в свободное от творчества время, – жадная, бессовестная, пьяная и грязная скотина. Не обязательно весь комплект сразу, но как минимум двумя свойствами из перечисленных обладает практически каждый инженер человеческих душ. Есть, конечно, и полные исключения, но их очень мало.

– И еще я вот что хотела спросить, – заметила Мари, немного помолчав. – Мне показалось или наше отбытие сюда действительно было обставлено как-то чуть не демонстративно? Настя собиралась совсем не скрываясь, да и тебе тоже всякие топоры и веревки притащили прямо в кабинет, мимо сидящих в приемной. Что они подумают?

– Наверное, будут строить гипотезы – кого и за что Гатчинский Коршун решил самолично повесить или обезглавить прямо у себя на рабочем месте, – предположил я. – Или еще что-нибудь, не менее правдоподобное. Там же сидели не первые попавшиеся посетители, а уже успевшие обратить на себя внимание. И я надеюсь, что они поделятся своими наблюдениями и выводами с Никоновым, причем далеко не бесплатно. А то ведь я ему такие деньги плачу, что иногда даже заснуть не могу от жадности. Пусть он таким способом вернет обратно большую часть, это положительно скажется на карме. Может, новость покажется ему настолько интересной, что он еще из своих доплатит за подробности. В общем, ты права – мы действительно хотим, чтобы в Федерации узнали о существовании этого мира еще до нашего официального сообщения.

Надо сказать, что в бытность свою советским человеком в партии я не состоял. Потому как не был ни карьеристом, ни офицером, ни дубом, ментальной жертвой вездесущих плакатов «Слава КПСС» и «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». Были, конечно, и тогда умные люди, понимавшие, что коммунизм – это одно, а насквозь прогнившая партия, в корыстных целях использующая святое слово, – совсем другое. Но таковых было настолько мало, что они даже не влияли на статистику. И я, увы, в их число не входил.