– Хм… я, похоже, немного растерялся. Тогда давай прогуляемся до «Детского мира», я тебе расскажу, как у нас в комитете представляют смысл всей этой возни. Кстати, теперь понятно, отчего ты заговорил про запись. У нас в середине двадцатого века все проще, в таких случаях хватает фотографий, а их, наверное, она сделать все-таки сможет. Мы, конечно, постараемся, чтобы они не попали к Вере…

– С ней все согласовано, так что можете стараться без особо фанатизма. Думаешь, будут пытаться шантажировать?

– Не исключено. Но и не обязательно. Скорее всего, ее начальство просто хочет поточнее узнать, что собой представляет Виктор Скворцов.

– Ничего, им на безрыбье и Антонов сойдет. Тогда ты не тяни с квартирой, ладно?

– Разумеется. Осталось обсудить вопросы обеспечения твоей безопасности.

– Что-то я могу и сам, но безопасность – это такая вещь, которой много не бывает. Начнем, пожалуй, с экстренной связи?..

Уже в конце беседы Антонова, старого козла, осенило.

– Володь, я тут вот что только сейчас сообразил. Американцы, если ты прав и Ниночка работает на ЦРУ именно в предполагаемом ключе, интересуются, так сказать, моими способностями, настроениями, свойствами характера и прочим тому подобным. А нашим компетентным органам это что, совсем неинтересно? Ладно, со Скворцовым ты сам часто общаешься. Но ведь кроме него есть еще и я. Может, стоит перенять отдельные стороны передового зарубежного опыта? Ленин, например, утверждал, что учиться надо и у капиталистов тоже.

– Так ты что предлагаешь?.. – офигел председатель КГБ.

– Нет, ну кто я такой, чтобы предлагать подобное. Тонко намекаю, только и всего.

– Да уж, тоньше просто некуда. У вас там все такие бесстыжие или только ты один?

– Ну уж точно не один, хотя, конечно, определенная уникальность во мне имеется. И тут просматривается вот еще какой момент. Я человек в шпионских играх неискушенный, и поэтому могу по недостатку опыта что-нибудь пропустить или сделать не так. Но если в нашем тесном общении с агентессой мирового империализма будет принимать непосредственное участие сотрудница комитета, вероятность подобного сильно уменьшится.

На этом Антонов откланялся, оставив Семичастного в тягостном недоумении. Меня, кстати, тоже, только не тягостном, а в самом что ни на есть обычном.

– Тебе там что, бабы не дают, раз ты здесь собрался устроить секс втроем? – возмущено вопросил я. – Не верю.

– Да при чем тут бабы? Я там сам опасаюсь – все-таки возраст уже не очень подходящий. А здесь с этим все в порядке. Да и не волнуйся ты заранее, вряд ли Семичастный пойдет на такие смелые новации.

Тем временем Брежнев, который не забыл моих слов о творящемся в ОКБ-1 Мишина, активировал масштабную проверку, поручив ее Устинову.

Картина получилась на редкость неприглядная – масштабы бардака и очковтирательства при ближайшем рассмотрении оказались даже больше, чем я описывал в своих материалах. Мишина сняли и задвинули заведовать кафедрой в МАИ, а ОКБ-1 подчинили Глушко.

– Вынужден настаивать, чтобы вы познакомились с предложениями Скворцова и лично с ним, – заявил ему Устинов. Если бы он хотел усилить уже имеющееся негативное отношение Глушко ко мне, то, пожалуй, ничего лучшего все равно бы не придумал.

– Слушай, – прорезался Антонов, – он к тебе относится неприязненно, считая мутным выскочкой. Так давай не будем разочаровывать человека! Подтвердим ему, что сам по себе ты ничего особенного не представляешь. А просто иногда сдаешь мне в аренду свой организм, а я за это подкидываю тебе когда идеи, когда электронные компоненты. Ну еще научил людей лечить, про это тоже можно упомянуть. В общем, я вроде как не захочу перепоручать связь с человеком такого масштаба, как Валентин Петрович, какому-то Скворцову, и выйду на него сам.

– Изволишь выйти, – уточнил я.

– Могу изволить, мне нетрудно. И как тебе такая идея?

– Согласен, тем более что это, возможно, на какое-то время отвлечет тебя от мыслей о бабах.

– Невозможно, – хмыкнул Антонов. – Итак, начинаем готовиться к встрече. Глушко – аккуратист и педант, я, предположим, тоже, а ты тогда молодой раздолбай. И значит, давай попробуем делать так, чтобы один и тот же костюм на тебе казался мятым и вообще сидел как на корове седло, а на мне вдруг моментально утратил все мелкие несообразности, став безупречным. Тут, наверное, лучше подойдет не свадебный, а тот, синий, купленный на всякий случай. Галстук к нему я притащу из будущего. И давай подумаем, как сделать, чтобы ты благоухал дешевым тройным одеколоном, а я… ну, например, «Давидофф эдвенчур».

– Время на замену? – поинтересовался я, беря карандаш и пододвигая тетрадь.

– Минут пять, куда нам торопиться.

– Тогда, наверное, это можно будет реализовать вот так… кстати, а почему мы презенты из двадцать первого века сюда таскаем в руках?

– А в чем еще – во рту, что ли? Или сразу в анусе?

– Надо попробовать, не пройдет ли метод «на носу». Очки вроде тех, в которых ты обаял свою рыбную принцессу.

– Хорошая идея, можно попытаться прямо сейчас, – оценил Антонов. – Очки у меня там есть, причем лучше тех.

Глушко приехал в «Мечту», но, как и ожидалось, всем своим видом выражал неудовольствие по поводу того, что его вынуждают столь бездарно тратить дорогое время. Я старательно и небезуспешно изображал из себя кого-то вроде слесаря-сантехника, непонятным образом оказавшегося в кресле замдиректора по науке и по этому поводу кое-как натянувшего дорогой импортный костюм-тройку.

– С вами хочет побеседовать один человек, – сообщил я гостю. – Мой, так сказать, идейный вдохновитель.

– Зовите, – поморщился Глушко.

Этот момент мы с Антоновым репетировали много раз, и сейчас он прошел безукоризненно.

Я встал, подошел к окну и оперся руками о подоконник, чтобы не потерять равновесие в момент мысленного перехода в двадцать первый век и обратно. И вернулся в прошлое уже Антоновым с дымчато-зеркальными очками на носу.

Он в темпе подтянул узел появившегося на шее галстука, а в нагрудном кармане костюма сработало реле, отпустившее резинки, благодаря натяжению которых этот самый костюм сидел криво. Быстро потер руками, еще в двадцать первом веке смоченными одеколоном «Давидофф», виски и повернулся к гостю.

– Будем знакомы, – заявил мой духовный брат, – Виктор Васильевич Антонов, гость из параллельного мира. А Скворцов – это просто временный донор организма, свой я сюда переместить не могу.

После чего, не давая Глушко опомниться, Антонов сначала продемонстрировал возможности планшета, а потом погонял по комнате дрон. Вот интересно, почему эта дешевая игрушка убеждает людей сильнее, чем планшет? Хотя, наверное, Глушко представлял себе, сколь мощная там должна быть управляющая электроника, чтобы он так летал.

В общем, уже минут через пять Валентин Петрович перестал сомневаться, что видит перед собой пришельца из иного мира. И кстати, почувствовал к нему симпатию, как мы с Антоновым и надеялись.

– Так вот, значит, в чем секрет успеха этого бесцеремонного и невоспитанного молодого человека, – улыбнулся Глушко. – Рад нашему знакомству. И наверное, раз вы инициировали эту встречу, то у вас есть опережающая наш уровень информация не только по системам телекоммуникации, но и по двигателям?

– Разумеется, садитесь сюда, так будет удобнее смотреть. Я, правда, не двигателист и не ракетчик, а электронщик, поэтому основное назначение предлагаемой подборки – помочь вам сформулировать вопросы, на которые мне надо будет искать ответы в своем мире. У нас самые распространенные двигатели – кислородно-керосиновые. На второй ступени иногда используются кислородно-водородные, а в качестве стартовых ускорителей – твердотопливные, но не очень часто. Высококипящие компоненты применятся в основном при заорбитальных полетах.

Не помню, кто именно из великих – Мёрфи, Паркинсон или еще кто-то – сформулировал закон «Реализация любого хоть сколько-нибудь серьезного плана требует в пи раз больше времени, чем предполагалось поначалу», но могу подтвердить, что иногда этот закон соблюдается довольно точно. Не всегда, но часто. Так, например, развитие рок-музыки в СССР им описывалось безупречно.