– Вот так, – резюмировал Моэм, – оборона, организованная нашим г-героическим полковником, задержала русских ровно на семь минут. Они даже не стали вызывать самолеты.

– Сэр, а это точно русские? – усомнился капрал. – Вроде бы их автоматы имеют несколько другой звук.

– Старые автоматы, те, с какими они воевали еще в Ч-черногории, – да. Но у них появились и новые, под почти винтовочный патрон, вот их мы и слышали. Кстати, такое вооружение только у лучших русских частей, которые они называют ветеранскими. Вот уж с этими-то мне п-приходилось встречаться в Польше, и ни малейшего желания повторить это сейчас у меня нет.

Против воли капитану тут же вспомнился польский городок Овчары недалеко от австрийской границы, куда небольшая группа англичан, вырвавшихся из охваченных восстанием районов, приехала на вдрызг укатанном французском грузовичке, который там и развалился окончательно. Казалось, что все уже позади, они среди своих, а завтра вообще будут в Австрии… Но тут вдруг один за одним загрохотали знакомые «р-рах, р-рах», и близкий разрыв буквально обрушил на англичан стену домика, из которого они каким-то чудом успели выскочить. Потом еще один, после чего с трудом поднявшийся на четвереньки оглушенный капитан вдруг увидел прямо перед собой прущую по середине улицы русскую самоходку. Она пронеслась мимо, обдав Моэма запахом горячего железа и горелой солярки. За ней бежали русские солдаты. И тут очнувшийся лейтенант Флетчер вдруг встал и, на ходу пытаясь открыть клапан кобуры своего «бульдога», сделал шаг вперед. Невысокий, чернявый и горбоносый русский солдат ощерился, затем почему-то на ломаном английском рявкнул: «Твой кролик написа́л![39]» и сделал молниеносный выпад штыком. Потом скользнул взглядом по капитану, убедился, что тот без оружия, и побежал догонять свою самоходку. А Моэм тупо смотрел на труп лейтенанта и тщетно пытался понять, при чем тут какой-то кролик…

Весь день со стороны дороги, проходящей у подножия горы, где расположились трое англичан, доносился шум моторов, но к вечеру он стих. Капитан сказал, что в путь надо двигаться утром, а пока предложил поспать в чем-то вроде шалаша, который соорудили они с капралом. Может, у кого-то и получилось заснуть в эту ночь, но только не у майора Камминга. Мало того что он мерз, так ему еще непрерывно чудилось, будто из леса к ним подкрадываются казаки. Он даже предложил установить дежурство, но Моэм отмахнулся:

– Находясь в шалаше, мы гораздо менее заметны, – объяснил он. – А если русские вдруг непонятно зачем начнут прочесывать лес, так они нас найдут независимо от наличия часового. Причем спящих возьмут в плен, а часового, скорее всего, убьют.

Около пяти часов путники пробирались по склону горы, пока не вышли к какой-то то ли широкой тропе, то ли очень узкой дороге. Судя по всему, Моэм знал о ней. Вообще он неплохо ориентировался на местности, несмотря на отсутствие карты. Недурно, однако, готовят офицеров королевской морской пехоты, думал майор. Или это только прикрытие, как и его должность бригадного интенданта, а на самом деле капитан служит в каком-то гораздо более секретном подразделении?

В отличие от майора, капитану не было нужды строить предположения относительно действительного места службы своего попутчика. Он и так знал, что майор из МИ-5, то есть контрразведки. Потому как сам Моэм служил в МИ-6. Во Франции, а затем и в Польше он собирал сведения о тактике применения нового оружия русских, в чем неплохо преуспел.

Дальше путь стал полегче, все-таки идти по проложенному кем-то пути гораздо проще, чем просто по лесу. С заходом солнца капитан предложил устраиваться на ночлег.

– Если ничего не случится, то, выйдя утром, где-то к пяти вечера мы будем в Церкнице, – пояснил он, – а там у меня есть один знакомый, попробуем обратиться к нему за помощью.

Вторая ночевка окончательно подорвала силы майора. К утру он ненадолго провалился в полусон-полубред, а встал с явными признаками серьезной простуды. Так что путники добрались до Церкнице не в пять, а только в девятом часу вечера. Капитан оставил капрала с майором в кустах неподалеку от городишки, сам сходил туда и, вернувшись минут через сорок, сообщил, что все в порядке. Сегодня они будут ночевать не в лесу, а на нормальных постелях в теплом доме.

Там они пробыли чуть больше суток. За это время майору стало чуть лучше, хотя до полного выздоровления было еще далеко, а капитан сумел договориться с местными о том, что завтра их доставят в порт Фиуме, который наступающие русские части, двигаясь к Триесту, пока обошли стороной. Потом был день тряски по каменистой дороге на какой-то пароконной пролетке, затем – ночевка в порту, в провонявшем рыбой сарае, а ранним утром – посадка на маленький допотопный пароходик, который должен был доставить англичан в Венецию. Плохо соображающий от жара майор не успел до конца поверить в такую невероятную удачу, как она кончилась. Их арестовали через пятнадцать минут после высадки на землю Италии. Сначала трое полицейских вежливо предложили пройти в участок для выяснения личностей, а вскоре туда прибыл автомобиль с солдатами в незнакомой форме и в голубых касках. Впрочем, какая разница, во что они одеты, мысленно сплюнул капитан. Потому что вооружены они были хорошо ему знакомыми новыми автоматами Мосина образца 1909 года.

В лагере для интернированных условия оказались в общем не так плохи, как опасался капитан. Кормили сносно, три раза в день, но на редкость однообразно. В меню были только макароны и неплохие сосиски, правда, какого-то странноватого вкуса. Больного майора положили в санитарный блок, где его даже лечили. Капитан уже начинал задумываться о том, как лучше бежать – в одиночку, подождать выздоровления майора или подбить на побег кого-нибудь еще? Но на шестое утро его вызвали к коменданту лагеря.

– С вами хочет побеседовать госпожа Малахова из русского Департамента охраны материнства, – сообщил комендант, – пройдите в третий кабинет, она ждет.

«Как бы вот тут и не кончилась моя карьера», – подумал капитан, покосившись на трех охранников с автоматами на изготовку.

Госпожа оказалась миловидной дамой лет тридцати с небольшим. Взглянув на вошедшего, она предложила:

– Садитесь, капитан Моэм. Разрешите представиться – проконсул Службы имперской безопасности Марина Львовна Малахова. Надеюсь, вам известно, что это за организация и чему соответствует мое звание? Вряд ли в МИ-6 не знают таких вещей.

Моэм кивнул. Да, он это знал и, кроме того, был в курсе, что проконсул – это третий сверху ранг в СИБе. Значит, продолжать притворяться простым капитаном морской пехоты бессмысленно, и сейчас ему придется выбирать между работой на противника и смертью, причем, скорее всего, весьма мучительной.

– Я разговариваю с вами по личному поручению канцлера Найденова, – продолжала дама, – и уполномочена им сообщить вам следующее. Первое – вы свободны.

– Ч-что? – не понял Моэм.

– Повторяю, раз уж вы с первого раза не расслышали. Вы свободны. Вот бумага от командования международного миротворческого отряда, где это подтверждается. С ней вы можете спокойно путешествовать по всей Италии. Второе: послезавтра в порт Бари зайдет русский пароход «Петербург», везущий продовольствие в Ирландию. Часть его затем будет переправлена в Англию, в порядке оказания помощи голодающим. Вы не знали, что в метрополии самый натуральный голод? Увы, это так. Если вы хотите оказаться в Англии, то это, пожалуй, единственный реальный путь. Возьмите письмо к капитану «Петербурга». Третье. Канцлер Найденов просил передать вам следующие слова. Он не требует от вас клятвы не принимать более участия в боевых действиях. И еще – канцлер надеется, что увиденное вами на войне найдет отражение в ваших литературных трудах. Он желает вам долгих лет жизни и творческих успехов, господин Уильям Сомерсет Моэм.

Меня, конечно, могут спросить: неужели мне действительно так нравится Моэм как писатель, что я отряжаю на его поиски немалых шишек из ДОМа, а найдя, не просто отпускаю на все четыре стороны, но еще и помогаю вернуться в Англию – и это притом что он увезет туда довольно актуальные разведданные?