– Такие дела с налету не решаются, так что я не тороплю. А пока в шахматы сыграть со мной не хочешь? Или пошли в парк, постреляешь из револьвера.

Молодому царю хотелось и того и того, но начали они с шахмат. Первую партию Петр проиграл совершенно позорно, в самом начале зевнув ладью и сдавшись на двадцать каком-то ходу. «Да, – подумал он, – с этим герцогом играть – совсем не то что с Шереметевым или с попом Биткой». Вторая партия продолжалась подольше, но кончилась тем же самым.

– Горазд же ты, Алекс, в шахматной игре, – с уважением покачал головой царь.

– Первый разряд, – опять выдал не очень понятное австралиец, – хотя сейчас, пожалуй, я бы его не подтвердил. Ну а теперь пошли в парк? Все необходимое для перезарядки револьвера вот в этой шкатулке, держи.

Револьвер молодому царю очень понравился. Правда, он не смог попасть в деревянную фигуру даже с двадцати шагов, хотя австралиец, показывая, как надо стрелять, положил три пули подряд с тридцати.

– А ваши ружья, говорят, бьют на полтораста шагов? – спросил царь после того, как были расстреляны оба заряженных барабана. – Это правда или…

– Врут, – пожал плечами герцог. – Для солдата-первогодка у нас норматив таков: четыре пули из шести в ростовую мишень – со ста пятидесяти метров, это примерно двести шагов, или семьдесят саженей. Для ветеранов – то же самое с двухсот метров.

– Но почему же тогда из лучших английских мушкетов со ста шагов в человека можно попасть не всякий раз, и то если давно с ними дело имеешь?

– Причин много, – пояснил австралиец. – Первая – точность изготовления ствола. У нас допуск по диаметру пять сотых миллиметра, а у англичан он даже у лучших мастеров раз в десять хуже. Плюс у них стволы хоть и немного, но кривые. Пули мы тоже делаем гораздо точнее, да и порох у нас более мощный. Вот все это вместе и приводит к такой разнице.

– Нам бы такие ружья…

– К ним, между прочим, еще и солдаты нужны, – усмехнулся Алекс. – А солдатам – толковые командиры. Мало того: и командирам тоже нужен некто стоящий над ними, четко понимающий задачи государства и пути их решения. У тебя все это есть?

– Нет, – чуть покраснел Петр.

– А ты не смущайся, у нас тоже много чего еще нет, а уж если вспомнить, что раньше было, так и тем более. Пока отдохни, с товарищем своим побеседуй. Ваше посольство вроде еще не добралось до Лондона, так что приглашаю отужинать у меня. В общем, в девять вечера жду.

За ужином герцог не пил спиртного и не предлагал Петру. Он сразу перешел к главному:

– Планирование любого действия следует начинать с осмысления того, что произойдет в случае полного успеха, – объяснил австралиец. – Говоришь, России нужен выход к морю? И поляки с датчанами уже склоняют тебя к мысли обратить взор на Балтику? Ну так представь себе, что ты уже отвоевал кусок побережья от устья Невы и до Риги включительно. Дальше что?

– Как что? – не понял Петр. – Торговать будем со всей Европой! Ведь сейчас как – в Архангельске иноземные купцы цены назначают какие хотят! Наши мне плакались, что им проще товар сгноить, чем продавать за такие деньги, которые там предлагают! А в России все есть – и пенька, и лен, и смола, и мачтовый лес, причем лучше и дешевле, чем в Европе.

– А чего же купцы сами не торгуют в заграницах – они что, из того же Архангельска до Амстердама доплыть не могут?

– Не больно-то им дают торговать в Амстердаме.

– Вот-вот. А оттого, что они приплывут не из Архангельска, а из твоего нового порта на Балтике, который еще надо будет построить, много изменится?

– Так что же мне, сиднем сидеть и наподобие наших бояр спесью надуваться – мол, исстари мы были Третьим Римом, а все остальное от лукавого?

Алекс встал, прошелся по кабинету и сказал, глядя в окно:

– Нет, сидеть не надо. Но и метаться тоже ни к чему. В общем, начинай-ка ты помаленьку думать вот о чем…

Беседа затянулась до полуночи, но и потом, придя в выделенную ему комнатку с низким потолком, Петр не мог заснуть почти до утра. Кстати, и когда это герцог успел узнать, что ему нравятся именно помещения с низкими потолками? Но и наговорил ему австралиец изрядно. Что он там сказал про Керчь? Кажется, так:

– Тоже мне нашел проблему – взять Керчь. Во-первых, никто не заставляет брать ее в целом виде, не разрушив перед взятием. Но дальше-то что – ждать, пока турки соберутся с силами и выбьют тебя оттуда? А если нет, то где ты будешь строить укрепления на суше и как защищать крепость с моря?

«Вот так, – подумал Петр. – Тут ломаешь голову, думаешь, как сделать что-либо, а этот австралиец советует сначала решить – зачем, а потом как следует подумать, что будет дальше. Но помощь он обещал твердо». А Головкин не терял времени зря: успел побеседовать и с садовником в парке, и с конюхами, и все ему говорили одно – эти пришельцы из дальних земель слов на ветер не бросают. Значит, у России может появиться настоящий союзник, а не такой, как недавно ставший польским королем Август или бранденбургский курфюрст Фридрих, который хочет, чтобы Россия в случае чего защищала его от шведов, но сам воевать на ее стороне с турками не желает.

Но кроме политики герцог сумел зародить и еще одну надежду. Железные дороги, которые, в отличие от рек, лягут там, где их проложат, а грузов по ним можно будет провозить не только много, но и очень быстро. Дело невиданное, но ведь смогли же его осилить австралийцы! «Значит, надо смочь и нам», – решил Петр, уже засыпая под утро.

Я никогда не любил выбрасывать ставшие вроде как ненужными вещи. Ибо еще в школе уяснил один из основополагающих законов природы, звучащий примерно так: «Всякая вещь оказывается позарез необходимой максимум через день после того, как ее наконец-то выкинули за полной ненадобностью».

Однако офицерская жизнь как-то не очень способствовала практической реализации выводов из вышеописанного закона. До сих пор как вспомню, сколько всего пришлось оставить, подарить или просто выкинуть, – так жалко становится чуть ли не до слез. Но когда благодаря нашему дорогому Никите Сергеевичу меня выперли из армии, ситуация улучшилась. Потом появился гараж, в котором тоже можно было много чего хранить. Да и на работе ненужное барахло я предпочитал отправлять не на помойку, а в специальную комнату в подвале.

Переехав на жительство в деревню, я ухитрился захватить с собой большую часть накопленного за жизнь барахла. И, собираясь в прошлое, полгода распихивал по зазорам между ящиками в сарае всякие вроде бы ненужные вещи. Именно так у нас в Австралии оказалась целая коллекция антикварной фототехники, начиная от здоровенной фанерной камеры из фотоателье.

Однако следует уточнить, что сформулированный мною закон обратной силы не имел. То есть из того, что какая-то вещь не выбрасывалась десятилетиями, вовсе не следовало, что она не понадобится вообще никогда. Взять, например, гэдээровскую железную дорогу, подаренную мной сыну на десятый день рождения.

Это была замечательная вещь. Локомотивы имели не электрический, а пружинный ход, заводясь ключиком. В стандартном комплекте имелся паровоз, маневровый тепловоз и восемь вагонов, включая два пассажирских. И четыре метра рельсов! Впрочем, они продавались и отдельно, так что я сразу докупил еще четыре. И добавил три четырехосные платформы, которых изначально в этом наборе не было.

Но сыну железная дорога надоела через две недели. После этого, терпя насмешки жены, я иногда доставал ее поиграть уже сам, но последние двадцать лет игрушка не покидала своей коробки. И за неделю до отбытия в семнадцатый век эта коробка переместилась в сарай, вскоре прыгнувший в прошлое вместе со мной, Виктором и котом Ньютоном.

Поначалу я не очень представлял себе ее применения, но в процессе подготовки второй экспедиции в Европу меня осенило. Так коробка с игрушкой оказалась на «Чайке», а вчера она была продемонстрирована Петру. Причем бросалось в глаза, каких усилий ему стоило оторваться от нее и как будущему императору хотелось предложить за такое чудо что угодно, но он все-таки сдержался. Я тоже, хотя меня так и подмывало сказать: «Да забирай ты ее на здоровье и играй с ней сколько хочешь!» Но время подобных широких жестов еще не пришло, хотя его приближение чувствовалось по многим признакам.