На постройку электростанции и изготовление холодильника ушло три дня. Я работал, Паша тоже, Ксения занималась обследованием двух девиц (во всяком случае, она их так называла, хотя я бы наверняка подобрал какое-нибудь другое слово), выделенных Апой на программу улучшения генофонда неандертальцев. Кстати, как мне сказала Катя, Апа сама задумывалась о подобном, но не знала, к кому и как подойти с такой идеей. Катя же в основном летала, производя разведку береговой линии материка напротив нашего острова. И вскоре произошли сразу три события.

Я запустил электростанцию, подключил к ней холодильник и убедился, что все работает. Излишки электроэнергии пошли на подзарядку наших аккумуляторов для освещения, а то ветряк на два дома справлялся только при сильном ветре.

Прилетевшая с очередной разведки Катя сообщила, что, похоже, наша спокойная жизнь кончилась. С северо-востока к берегу пролива движутся две группы кроманьонцев. Небольших, человек по десять. Идут параллельно друг другу, но между ними километров пятнадцать. То есть это явная разведка, и самое позднее послезавтра они будут у цели.

Ну а Ксюша сказала, что она все выяснила и первую девушку надо осчастливить уже сегодня вечером, а вторую – дня через три. Паша попытался что-то промямлить насчет того, что ему нужно готовиться к грядущей схватке, чистить оружие, настраиваться на боевой лад, но эти слабые попытки увильнуть Ксения проигнорировала.

Вечером мы с Катей попытались обсудить возможные варианты боевых действий, ибо непонятно почему вся наша маленькая колония единогласно назначила главнокомандующим меня. Наверное, потому, что из всех нас я был единственным, кто стрелял в кроманьонца и даже в него попал. Ксения же с Пашей их толком и не видели.

Мы успели прийти к выводу, что раньше чем дней через пять нападения не будет, ибо силами двадцати человек оно бессмысленно, и нападающие это должны понимать. Должны подойти основные силы. Кроме того, агрессорам придется построить плоты, а это тоже за пять минут не сделаешь, и, главное, строить их придется у берега. То есть с воздуха прозевать строительство будет трудно.

Однако тут наши глубокомысленные рассуждения были прерваны воплем Ксении, донесшимся из соседнего дома:

– Пашка, олух, осторожнее, девочке же больно!

– М-да, – сказал я, вспоминая, что за мысль у меня мелькнула перед самым этим воплем. И куда-то исчезла сразу после него. А, вспомнил – в паре мест, наиболее удобных для высадки вражеского десанта, можно будет быстро установить хоть и примитивную, но вполне работоспособную охранную сигнализацию. А то мало ли, вдруг кроманьонцы все-таки ухитрятся приплыть к нам незаметно.

– Это где? – Катя развернула недавно составленную карту острова, но тут от соседей снова донеслось:

– Да когда же ты кончишь, неуемный, у бедняжки уже совсем сил не осталось!

– Тьфу, – с чувством сказала Катя. – Нет, я в такой обстановке обсуждать серьезные вопросы не могу.

После чего встала и закрыла окно.

А на следующий день Ксения наконец продемонстрировала нам, каковы они, настоящие сибирские пельмени из свежезабитого мамонта, пусть даже и мелкого. Ответственно заявляю – ничего даже близко напоминающего их мне в двадцать первом веке пробовать не доводилось.

Дальнейшее развитие событий показало, что мы несколько переоценивали расторопность кроманьонцев и недооценивали их основательность и упорство. Ни через три дня, ни через четыре, ни через неделю на нас никто не напал. Но к берегу все подходили и подходили мелкие группы воинов, и через пару недель мы уже оценивали их количество человек в шестьдесят. Причем это были именно воины – ни женщин, ни детей, ни стариков среди них не было. Катя пару раз слетала на разведку в глубь материка и нашла одно стойбище километрах в двадцати от берега. Но не очень большое, что означало – где-то неподалеку есть еще как минимум одно. Вот только искать его мы не стали – все-таки столь дальние полеты были довольно опасны. В случае отказа двигателя пилоту придется десятки километров топать до берега мимо саблезубых тигров, кабанов, пещерных медведей и, самое главное, кроманьонцев. Впрочем, приблизительное направление, в котором располагался второй лагерь, мы вычислили быстро. Почти каждый день к берегу с севера приходили пять-шесть человек с тюками шкур за спиной, сгружали тюки и уходили обратно. Похоже, они снабжали продовольствием готовящийся к десанту отряд, ибо у самого берега, как нам сказали наши неандертальцы, охота была плохой.

К середине третьей недели осады на берегу начали появляться бревна, причем сразу много. Пока их складывали на берегу небольшой бухточки, из которой, судя по всему, наши враги собирались начать штурм.

Мы, разумеется, тоже не теряли время даром.

Паша ковал из арматуры шипы для палиц – основного оружия ближнего боя неандертальцев. Впрочем, четверо смогли понять, что такое режуще-колющее оружие, и теперь учились обращаться с мечами из автомобильных рессор.

Я резал двухдюймовую водопроводную трубу на куски сантиметров по двадцать и приваривал к ним глухие донца и крышки с отверстием для засыпки пороха и просовывания фитиля. Испытания показали, что, несмотря на примитивность, бомбы получились неплохие, особенно если на трубу нанести кольцевые надпилы.

Когда на том берегу скопилось достаточно бревен, мы собрались на военный совет, дабы решить, нужно ли наносить превентивный удар или лучше дождаться нападения, а потом действовать от обороны.

– Разбомбить их верфь к хренам свинячьим, и все, – убежденно заявлял Паша. – Вплавь им сюда не добраться.

Однако Катя была против.

– Бревна мы, может, и разбомбим, так они натаскают новых. Да еще примут какие-нибудь меры, чтобы подобное больше не повторялось. А потери среди кроманьонцев будут не такими уж большими. После первого же налета, а это всего несколько бомб, они начнут разбегаться, едва увидев дельтаплан. Нет, эту задачу лучше решать радикально. Открыть огонь с воды и с воздуха, когда основные силы атакующих будут примерно посередине пролива. Это хорошо тем, что в таких условиях даже легкое ранение скорее всего станет смертельным, потому как человек не сможет интенсивно грести и его почти наверняка унесет в открытое море.

– А зачем же мы тогда, как папы Карло, уже неделю подряд мастерим бомбы? – поинтересовался я.

– Затем, чтобы после уничтожения десанта совершить налет на известное нам стойбище. Так как народ там остался менее подвижный, чем на берегу, и сидит более скученно, то и потери среди него будут больше. В общем, нам надо настолько ослабить противостоящее нам племя или группу племен, чтобы еще несколько лет после этого они были заняты исключительно собственным выживанием.

Вообще-то, если бы нападающие повели себя более разумно, они вполне могли создать нам серьезные трудности вплоть до летальных. Ведь никаких ресурсов, чтобы прикрыть пригодную для высадки тридцатикилометровую береговую полосу, у нас не было. Ни людских, ни технических. Кроманьонцам следовало малыми силами обозначить атаку в одном месте, а самим мелкими группами высаживаться в нескольких других, и вряд ли мы смогли бы эффективно противостоять такой тактике. Но, видимо, сказался недостаток опыта – ведь люди еще только-только начинали воевать с себе подобными. Наверняка сыграло роль и то, что наши противники были весьма посредственными мореплавателями и поэтому выбрали для переправы самое узкое место пролива. И начали переправляться довольно компактной толпой.

Когда последние плоты нападавших удалились не меньше чем на километр от берега, а первые уже приблизились к середине пролива, началась операция по отражению агрессии. Катя подняла в воздух дельтаплан, а я дал мотору полный газ и направил только что переклассифицированный в линейный крейсер «Барсук» навстречу плотам. В качестве главного калибра он имел Пашин карабин, а универсального – винчестер и наган. Тульскую двустволку мы оставили Ксении как оружие последнего шанса.