– Две полноценные шубы и одну укороченную, – сообщили мне.

– Тогда разделите это на три соответствующие части и упакуйте, – велел я.

Поначалу у меня была мысль подарить по комплекту всем величествам женского рода, но потом я подумал: чего это еще и я буду Алисе подарки дарить, когда для этого есть Боря Фишман? И, быстро написав пару слов, велел отнести комплект поменьше Танечке.

К середине октября обстановка на маньчжурском фронте стабилизировалась – таких безобразий, как в августе, когда китайцы чуть не прорвали немецкую линию обороны, больше не случалось.

Это было первое наступление противника по договоренности с Сунь Ятсеном, но, по его словам, командующий ударной группировкой элементарно заблудился, поскольку не умел читать карту. И вместо того, чтобы тихо и мирно пройти в квадрат, отведенный для сортировки и первичной обработки личного состава, сначала он до позднего вечера вообще не мог начать движение, а потом, уже ночью, погнал свои толпы не по дороге, а прямо, выйдя непосредственно на немецкий четвертый укрепрайон. Китайцев тут не ждали, так что им даже в паре мест удалось прорвать первую линию обороны. Но подтянулась артиллерия, потом авиация, противника проредили и отбросили, а утром он таки пошел по ранее согласованному маршруту. Однако у немцев были потери, и они разозлились. Запросив данные у моего резидента, они собрали в кулак всю свою бомбардировочную авиацию и раскатали в пыль только что отстроенную загородную резиденцию Суня, нанеся ему ущерб чуть ли не в миллион долларов. А я после этого вдвое уценил текущую партию пленных, объяснив, что она некондиционная. Президент отлично понял такие аргументы, и октябрьское наступление было срежиссировано безукоризненно.

Убедившись, что война кончилась, засобирался домой Шлиффен, вместо него группировкой остался командовать наш генерал-лейтенант Ренненкампф. Вместе со Шлиффеном в Германию возвращались и несколько офицеров, в том числе и Гудериан, получивший к тому времени звание капитана маньчжурской армии и обер-лейтенанта немецкой. Проезжая через Питер, он презентовал мне экземпляр своего доклада «Применение танков в маньчжурской кампании».

Доклад был интересный. Начал его Гейнц, как говорится, за здравие – то есть раскритиковал компоновку «Фишмана», заявив, что боковые орудия ему только мешают. Но дальнейшие выводы были несколько странными. Гудериан предлагал увеличить скорость танка до двадцати пяти километров в час, а вот необходимости ни в усилении брони, ни в снижении высоты он не увидел. Кроме того, предлагалось разработать еще и легкий танк как замену броневичку Pz-I, который за время кампании показал свою полную непригодность для действий вне дорог, но зато приобрел в войсках прозвище «пизя». Так вот, Гудериан предлагал увеличить его длину, поставить на гусеницы и снабдить авиационной пушкой вместо пулемета винтовочного калибра. В общем, получалось, что мне надо просто передать немцам эскизы их же изделия Pz-II.

После немцев в Гатчину прилетел Токигава, с которым мы обсудили результаты действий авиации и сравнительные данные машин – как наших, так и противника. Так как «Стрижи» были еще опытными машинами и участия в войне не принимали, то лучшим истребителем единодушно было признано творение де Хэвиленда, наконец-то получившее имя «Элен» (а бедные японцы ломали язык, пытаясь правильно произнести это слово).

Это была вариация на тему поликарповского И-15, но не ухудшенная, как «спитфайр», а улучшенная. Двигатель – двойная звезда взлетной мощностью в семьсот сил и диаметром всего восемьдесят пять сантиметров, так что самолетик имел узкий и зализанный фюзеляж. Крыло было с «чайкой», фонарь пилота – закрытый, шасси убиралось. Машина обладала хорошей маневренностью в вертикальной плоскости и совершенно феноменальной – в горизонтальной, будучи при этом не очень сложной в управлении.

Модифицированный «Ишак-М», отличающийся от исходного убирающимся шасси, более мощными пушками и форсированным (у нас до шестисот пятидесяти, а у японцев до семисот сил) мотором, нравился Токигаве чуть меньше – все-таки из-за всех этих добавок машина стала немного перетяжеленной. То, что ее скорость была на двадцать километров в час больше, чем у «Элен», особой роли не играло, потому как на разгон до максимума у «Ишака» уходило почти вдвое больше времени. Но зато он был доступен летчику самой низкой квалификации и достаточно эффективно штурмовал наземные цели.

«Машина для массового пилота», – определил ее место японец.

Кстати, неделей раньше я имел беседу с Полозовым, освоившим и «Стрижа» и «Элен», и тот про нового «Ишака» высказался несколько резче: «Самолет для тех, кто ни летать, ни стрелять ни хрена не умеет!» Впрочем, потом он самокритично признал, что даже в его полку таких почти половина.

Авиация противника состояла из небольшого числа английских и американских машин. По нашим сведениям, англы уже сделали нормальный V-образный мотор мощностью почти в тысячу сил и сейчас испытывали сразу три самолета на его основе, но в Китае были только «фантомы-2». Наиболее выдающиеся недостатки старой машины были смягчены, но все равно это был плохой истребитель и вовсе никакой штурмовик. Кроме того, мы получили сведения, что в Китай отправлены два четырехмоторных бомбардировщика «либерейтор» – нечто вроде «Кондора», но с рядными движками от «фантомов». Однако авиаразведка, даром что весьма усиленная, смогла обнаружить только один!

Пока он не залетал за границу, его не трогали. Но однажды он ее перелетел и был тут же сбит… В общем, английская авиация себя не показала. Зато американцы поддержали честь англосаксов! Их истребитель-штурмовик «мустанг» доставлял нам немало хлопот, несмотря на невеликое мастерство штатовских пилотов. Самое интересное, что эта машина имела двухтактный мотор! Райт его ухитрился сделать аж шестнадцатицилиндровым водяного охлаждения. Компоновка была Х-образной. Это чудо работало на спирту, причем жрало его в совершенно диких количествах, и имело ресурс всего около сорока часов, но зато весило чуть за полтонны при мощности в тысячу двести сил. Правда, с планером самолета они поступили так, как будто уже сочинили изречение «аэродинамику придумали те, кто не умеет делать хорошие моторы». «Мустанг» был подкосным высокопланом с неубирающимся шасси: что-то вроде польских истребителей времен Второй мировой. Но благодаря огромной тяговооруженности и мощным пушкам этот самолет неплохо себя показал. Хорошо хоть летать далеко не мог, одной заправки спирта ему хватало на полчаса полета.

В декабре, как и было договорено, широкомасштабные наступления китайцев прекратились до весны. Главными причинами были экономические – если бы мы продолжали принимать рабсилу, то расходы на ее обогрев при сортировке и транспортировке заметно подняли бы себестоимость, да и с одеждой было не очень, несмотря на то что основную ее часть поставляли японцы. Так что в Маньчжурии воцарилась тишина, лишь иногда прерываемая небольшими перестрелками, когда какая-нибудь китайская часть, замерзнув и оголодав, шла пробиваться в плен по собственной инициативе, без распоряжения командования. «Дикими» пленными занимались немцы.

Для систематизации итогов первого года войны в России было создано сразу две комиссии – в Генштабе и в Главном штабе. Правда, та, которая в Главном, скромно именовалась рабочей группой, но зато занималась делом. А уж генштабовская под руководством Янушкевича развернулась вовсю! Первое, что она сделала, – это обратилась в мой Секретный отдел за допуском с целью ознакомления с документами любого уровня. Им его предоставили, так как данный отдел и создан-то был для того, чтобы фабриковать секретные документы, но, пока там еще не достигли должного мастерства в изготовлении бумаг государственного масштаба, допуск для генштабистов был временно ограничен. Однако, чтобы родить концепцию применения танков в современной войне, подчиненным Янушкевича хватило и того, что им дали. Прочитав черновики комиссии, я даже в какой-то мере проникся глубиной ее новаторских замыслов.