Впрочем, съездить в Москву мне все-таки пришлось – за премией (по традиции – в конверте), вторым орденом Ленина (первый шел в комплекте со звездой Героя соцтруда) и пропуском в двухсотую секцию ГУМа. Кстати, торговля там была организована довольно своеобразно – я, позвонив домой и узнав, что с Верой все в порядке, решил туда зайти. И чуть не обломался. Меня просветили, что на пропуске, который именовался «Приглашение», телефон напечатан крупными цифрами не зря. Секция нормально закрыта, то есть ее двери. И чтобы их открыли, надо позвонить, представиться и согласовать время визита. Ну прямо как какому-нибудь подпольному портному – мне уже приходилось возить к ним Веру и тетю Нину. Лично меня в отличие от них почему-то устраивало и то, что продавалось в обычных магазинах. Или в комиссионках за бешеные, но для меня в общем-то терпимые деньги.

Так вот, после посещения этой секции я уже знал, о чем буду говорить с Леонидом Ильичом на ближайшей встрече. Ибо главным отличием этой секции от всего остального магазина был не ассортимент – он оказался ненамного шире, чем в общедоступных отделах, а отсутствие очередей и цены. Они оказались в среднем вдвое ниже, чем там. И об этом не знал, оказывается, только я – даже моя секретарша давно была в курсе! При том, что уж ей-то получение пропуска-приглашения совершенно не светило.

Трудно придумать более сильный удар по авторитету партии, чем такая ценовая политика. Тоже мне, нашли малообеспеченных – членов правительства, ЦК, космонавтов и некоторых академиков. Да продавайте вы там дефицит без очередей, хрен с вами, но за нормальные деньги! А так получается не торговля, а идеологическая диверсия. Хоть снимай фильм ужасов «Дом с привилегиями».

В общем, я разозлился, плюнул и ушел без покупок, да еще под ехидные комментарии Антонова «вот это, Витенька, и есть самый настоящий социализм, который ты хочешь сохранить в веках, а всякие там социальные справедливости идут к нему необязательным довеском». Прямо-таки змей-искуситель какой-то, а не духовный брат.

Ну, а второго июля свершилось событие, которого мы с женой ждали уже почти девять месяцев – число Скворцовых на планете увеличилось на единицу по имени Татьяна. Вес – три восемьсот, здоровье идеальное, голос, как у мамы, но характер спокойный, то есть орет она редко. Зато, мягко говоря, громко, это у них фамильное. Роды прошли легко, Вера уже начала прикидывать, когда планировать следующего ребенка.

Тетя Нина даже всплакнула – мол, надо же, и оглянуться не успела, как стала бабушкой. Хотя, по-моему, эту тему они с Верой последние полтора года обсуждали регулярно и подолгу.

Дядя Миша на радостях выпил, но настолько немного, что его дражайшая половина предпочла этого не заметить. Ну, а я наконец понял, зачем нашей семье аж целых два автомобиля. В один-то, если еще и с Джулькой, мы теперь можем поместиться только с трудом, а если с вещами, то с большим трудом. Даже в «Победу», не говоря уж о моем «Москвиче».

В бытность свою Антоновым я считал, что желание детей побыстрее начать жить отдельно от родителей является совершенно естественным и особого обоснования не требующим. Мол, все так делают. Потребовалось стать Скворцовым, живущим в СССР 60-х годов, чтобы усомниться в этом тезисе.

То есть нас с Верой жизнь с ее родителями совершенно не напрягала, скорее наоборот. В конце лета Вера в состоянии, близком к панике, сообщила мне, что тетя Нина начала задумываться о даче – раз уж дядя Миша теперь начал более или менее прилично зарабатывать и, главное, отдавать супруге не только всю получку, но и часть денег, заработанных на «Победе» по вечерам.

– Сбегут, – растерянно делилась со мной жена, – а нам что делать – няню нанимать?

– Ну, на дачу особенно-то не сбежишь, – попытался возразить я. – Там нельзя строить капитальные дома с отоплением.

– Это раньше нельзя, а с шестьдесят девятого года будет можно! Сама в «Известиях» читала. А у нас тут заранее организуется дачный кооператив, твоя Октябрина воду мутит. Уже нашла каких-то строителей и говорит, что маленький, но пригодный для круглогодичного проживания дом на участке в восемь соток обойдется всего в четыре с половиной тысячи, а большой и на двенадцати сотках в девять, причем государство даст кооперативу ссуду на десять лет. Ты, Вить, там на своей Луне совсем закопался, уже и газет не читаешь, и с приятелями из Политбюро не общаешься.

Тут она была права, в этом году всем, не относящимся к полетам на ночное светило, я мог интересоваться только урывками. А этим летом и поговорить стало не с кем, все мои высокопоставленные знакомые разъехались.

Косыгин отбыл в Пицунду, мотивировав отъезд тем, что он уже скоро два года как не был в отпуске.

Брежнев улетел во Францию, к де Голлю. Там недавно закончилась какая-то буча, про которую Антонов еще в прошлом году собирал материалы, но он их почти не читал, а я и тем более.

Семичастный с июля торчал в Чехословакии – и, похоже, довольно результативно. Лето уже почти кончилось, а «Пражская весна» так толком и не началась.

Шелепин гостил у Хо Ши Мина.

В Москве из знакомых членов и кандидатов в члены Политбюро оставались только Демичев и Устинов, но это были не те люди, с которыми можно поговорить о новациях в области кооперативного движения. Поэтому я просто заказал секретарше сделать тематическую подборку прессы по этому вопросу.

Вскоре я начал понимать, в чем тут дело. Руководство пыталось бороться с нарастающим товарным дефицитом, и я бы сказал, что в общих чертах довольно успешно.

Ведь что такое пресловутый дефицит? У него две составляющие. Первая – это перекосы в ассортименте производимых товаров. То есть того, что мало кому нужно, прорва, им забиты все полки во всех магазинах. Например (и лично меня это не переставало удивлять), тот самый горячо любимый Антоновым консервированный лосось в собственном соку. Несмотря на то что роман с рыбной принцессой остался в далеком прошлом, «дракон» продолжал закупать банки в товарных количествах. Этим лососем были забиты полки не только в «Рыбе», но и во многих других местах, и никто его особо не брал. Зато найти шпроты – тот еще квест, хотя стоят они ненамного дешевле, а по питательности и вкусовым качествам и рядом не лежали.

И вторая составляющая – нарастающий избыток денежной массы, ведь Брежнев твердо держал курс на повышение доходов трудящихся, вот только он забыл перед словом «доходы» поставить «реальные». В результате денег прибывало, а возможность купить что-нибудь нужное в магазине потихоньку убывала. Зато, естественно, прибывала у спекулянтов.

Так вот, недавно партия и правительство (ну принято сейчас так говорить, принято) занялись решением этого вопроса, причем, что меня удивило, по обоим направлениям и комплексно. Кое-что я уже видел своими глазами, просто не обращал особого внимания из-за Луны и роботов на ней.

Например, двухскоростными мопедами еще в прошлом году были завалены все спортивные магазины, ибо четыре года назад для управления ими стал нужен документ. То есть права категории «М» – это вовсе не изобретение двадцать первого века. Естественно, такие мопеды тут же перестали покупать.

Отменять мопедные права никто не стал, но их получение резко упростили, а на селе и в поселках городского типа их выдачу вообще переадресовали участковым. Вместе с отменой медсправки это привело к тому, что спрос на такую технику прилично возрос.

Еще один пример – минские мотоциклы «Макака», то есть М-104 и М-105. Не сказать, чтобы их так уж хватали, хоть они и были довольно дешевыми. Однако в прошлом году отменили техосмотр для техники с объемом двигателя менее ста пятидесяти кубов, и «Макаки», а заодно еще и «Вятки» начали продаваться куда лучше.

Получилось, что чисто административными, то есть почти ничего не стоящими мерами государство мягко склонило народ слегка увеличить траты.