– Что? – не понял я.

– Косметика. То, что вас так ужаснуло, – это и есть натуральный вид старой карги, непонятно почему вдруг сильно зажившейся на белом свете. Думаете, легко в моем возрасте и с соответствующим ему набором болячек выглядеть не больше чем на семьдесят? В общем, если вам не трудно, займитесь чем-нибудь полезным, а я примерно через полчаса надеюсь вновь стать хоть и отдаленно, но все же похожей на женщину.

– Я поставлю вашу палатку. Насчет места пожелания будут?

– Замечательно, буду вам очень благодарна, а место – на ваше усмотрение. Прошу простить, что вам приходится разговаривать с моей спиной, но у меня, увы, на это есть весьма весомые причины.

С приведением в порядок своей внешности дама возилась заметно дольше, чем обещала. Я успел натаскать сухой травы и выстелить ею место, на которое потом поставил палатку. Она оказалась несколько меньше моей – два на два метра и в высоту метр восемьдесят. Потом достал из своего рюкзака матрас – я его взял, не будучи уверенным, что он есть у моей спутницы. Надул, положил рядом одеяло и постельное белье. Затем подвесил к потолку фонарь, протащил проводку от него к аккумулятору от списанного бесперебойника. Поставил в углу металлическую кружку и положил рядом складной нож с ложкой и вилкой. Потом принес дров и успел разжечь костер, когда наконец Екатерина Арнольдовна сочла свой вид настолько приличным, чтобы показаться мне. У меня отлегло от сердца – теперь она выглядела даже несколько лучше, чем обычно.

– Все, я готова к доисторической жизни, – сообщила она. – Что мне делать?

– Наверное, обустраиваться в палатке. Где-то через час у нас будет ужин. В меню устрицы, но их еще надо собрать, потом сварить, этим займусь я. А вы, если станет скучно, можете поддерживать костер.

В своей палатке я разделся до трусов, взял маску, ласты, большой нож и хотел было отправиться к бухте, но соседка, глянув на мой вид, спросила:

– Вы их будете собирать? Тогда возьмите вот это.

Она достала из своей сумки какую-то сетку с ручками.

– Это авоська, безразмерная сумка для походов за продуктами. Возможно, сейчас она не очень распространена, но в советское время была весьма популярна. Мне кажется, в нее будет удобно складывать ваших устриц, если я правильно представляю себе их размеры.

Набирать «устриц», под которыми подразумевались все те же мидии, только новое название звучало как-то благороднее, в авоську действительно оказалось удобно, и добыча полуфабриката для ужина заняла полчаса. Разумеется, теперь я не собирался есть их сырыми или тем более предлагать такое своей гостье, ибо приготовить моллюсков было совсем нетрудно. Надо просто немного почистить раковины от внешних наслоений ножом, а потом бросить в кипящую смесь двух третей пресной и одной трети морской воды. Естественно, что кипение тут же прекратится, а когда оно только-только начнется снова, мидии готовы. Тех, которые раскрылись, можно подавать к столу, а которые нет – это отходы.

Мои опасения, что старушка заболеет от первобытных условий жизни, оказались беспочвенными. Мало того, в молодости Екатерина Арнольдовна, по ее словам, часто ходила в походы, так что разводить костер у нее, например, получалось лучше, чем у меня. Да и с удочками она сидела довольно результативно. Но вот молодеть, как та крыса, не начала и через неделю островной жизни, и через две, и через три тоже. Разве что немного поправилась, то есть перестала так уж сильно напоминать мумию.

Я несколько раз сходил в Москву – в основном за продуктами, по определению отсутствующими на острове. И притащил ружье, так что теперь в нашем меню стала регулярно появляться птица. Кстати, выяснилось, что ее надо не только ощипывать перед употреблением, но и обжигать на открытом огне! Впрочем, все кулинарные работы соседка взвалила на себя, а мне оставалось только охотиться. По поводу чего однажды вечером Екатерина Арнольдовна попросила меня:

– Вадик, вас не затруднит принести из будущего калиевую селитру, серу, ацетон, мебельный нитролак и кофемолку, какую не жалко? Хочу попробовать сделать порох, а то патроны к ружью скоро кончатся. Насколько я понимаю, те, что в латунных гильзах, как раз снаряжены дымным? Оставьте штуки три, чтобы мне было с чем сравнивать.

– А вы не взорветесь?

– Молодой человек, я все же кандидат химических наук. И занималась почти тем же самым – под руководством Несмеянова делала искусственную черную икру. А тут черный порох, это даже проще.

– Так это вы изобрели то, что сейчас продается во всех магазинах?

– Надеюсь, вы не хотели меня оскорбить. Нет, наш продукт при желании можно было даже есть, в отличие от того, что продается сейчас, которое и нюхать-то противно.

В Москве я немного почитал про черный порох. Собственно, я и раньше подозревал, что кроме перечисленного соседкой для его производства требуется древесный уголь, причем лучше всего ольховый. А вот про ацетон и мебельный лак в прочитанных мной материалах почему-то не упоминалось. Но, в конце концов, Екатерине Арнольдовне виднее.

Уголь везде продавался только березовый, так что я купил ольховой щепы в магазине банных принадлежностей – обжечь ее без доступа воздуха будет нетрудно и на острове. И, попихав мешки с реактивами, банку лака, преобразователь из двенадцати в двести двадцать и две кофемолки в пару сумок, переместился на остров.

– А это зачем? – поинтересовалась дама, разглядывая пакет со щепой.

Я рассказал ей про уголь.

– Вы решили, что я уже в маразме и забыла про один из необходимых компонентов? Спасибо за заботу, но она лишняя. Во-первых, того, что вы принесли, все равно слишком мало, исходя из количества селитры и серы. А во-вторых, дерево, к которому привязан задний конец шнура, поддерживающего ваш тент, называется ольхой. И это не единственная ольха в радиусе пятидесяти метров от нашего костра.

Вечером дама рассказала мне, как со стороны выглядит поход в будущее и возвращение обратно. Оказывается, так: вот я сижу на площадке. И вдруг в какой-то момент я исчезаю, через пару секунд появляюсь снова, но уже в другой позе, а в моих руках оказываются сумки! То есть кольцо всегда возвращалось в тот же момент времени этого мира, в который его покинуло, плюс примерно две секунды. При путешествии в обратном направлении, судя по моим опытам с часами, происходило то же самое.

Кроме прикладной химии, готовки пищи и мытья посуды Екатерина Арнольдовна взяла на себя заботу о бывшей умирающей крысе, которая так и жила в клетке. И как-то раз поделилась со мной своими мыслями:

– Вадик, вы говорили, что она помолодела за неделю? Но ведь крыса живет года два, а человек – примерно восемьдесят. И раз он стареет в сорок раз медленнее, то, наверное, и молодеть должен так же? Тогда мне здесь еще сидеть и сидеть до появления первых результатов.

– Может, хотите устроить небольшой перерыв?

– Нет, не хочу. А хочу попросить вас при очередном визите в Москву взять с собой эту крысу и посмотреть, что с ней будет.

Бабушка как в воду смотрела – ничего хорошего с крысой не стало. Она почти сразу почувствовала себя плохо, а к вечеру умерла.

Надо сказать, что смерть крысы основательно выбила меня из колеи. Ведь из нее следовало, что Екатерине Арнольдовне вообще нельзя возвращаться в родное время! И, значит, ответственность за ее жизнь и хотя бы минимальный комфорт лежит на мне. А на острове, между прочим, сейчас уже конец июля. Скоро наступит август, а там и до зимы недалеко. Вряд ли она будет как в Москве, но старушке, чтобы дать дуба, особых морозов и не потребуется. Тем более что сорок тысяч лет назад еще продолжался ледниковый период, и, значит, зима все-таки будет несколько холоднее, чем сейчас в Средиземноморье.

Проникнувшись этими соображениями, я сел соображать, какими финансовыми возможностями располагаю.