– Тогда сообщаю, что золото есть не только на Урале, но и за ним, причем в заметно больших количествах. Недавно из экспедиции на Дальний Восток вернулся Витус Беринг, и он рассказал, что в бассейне реки Лены есть весьма богатые месторождения. Вот карта, где они обозначены. Про то, как до тех мест добраться, Беринг тебе сам и расскажет, и посоветует, к кому еще обратиться, но не вздумай ему хоть намекнуть о золоте. Он тоже подписывал бумагу вроде этой, поэтому скажет, что не понимает, о чем ты глаголешь, и сразу сообщит мне. Ну а что будет дальше, ты только что прочитал. Сейчас Беринг проживает в Горенках, он декан географического факультета Московского университета.

– Так ведь, ваше величество, – неуверенно начал Иконников, вглядевшись в карту, – это ж какая даль-то! Я хоть и не бедного десятка, все расходы могу не потянуть…

– Просто не потянешь, без всяких «могу», – уточнил император. – Однако я дам тебе ссуду в семьсот тысяч под двадцать пять процентов годовых. Да не пытайся ты состроить потрясенное несуразной цифрой лицо! Во-первых, даже при таких весьма немалых процентах ты внакладе не останешься. А во-вторых, исчисляться они начнут только с третьего года. Если сумеешь в течение двух лет наладить добычу и отправить в Москву первый обоз, то отдавать придется те же самые семьсот тысяч, и ни копейкой больше.

– Спасибо, государь, век твоей доброты не забуду. А делить золото будем как – пополам, как с Баташевым?

– Нет, твоя доля будет немного меньше половины, ибо золота на Лене заметно больше, чем на Урале. Сам подумай, какова будет твоя доля, и сообщи мне. Однако ежели она мне покажется слишком высокой, то я ведь и торговаться начну. А хороший торг – дело неспешное, так что вполне ты можешь и не успеть за два года. Тогда придется платить проценты по долгу, потому как семьсот тысяч тебе будут выделены завтрашним днем.

Московский Императорский университет открылся в сентябре тысяча семьсот тридцать первого года, но даже к февралю тридцать второго его можно было назвать полноценным вузом только из вежливости. Причем не простой вежливости, а выдающейся, которой осталось всего ничего до политкорректности. Потому как факультетов там пока было всего два, да и то один из них возник как-то сам собой, вопреки ранее принятому плану.

Первым факультетом был географический, который возглавил вернувшийся из своей первой камчатской экспедиции Витус Беринг. Отправлять его во вторую молодой император не хотел. Все-таки Витус Ионассенович – человек уже пожилой, хватит ему мотаться по горам и морям, лучше пусть готовит достойную смену, тем более что с образованными людьми в России сейчас очень туго. Кроме того, император и так знал, что он там открыл бы, если бы его отпустили, поэтому считал, что Берингу вовсе не обязательно помирать так рано, пусть даже на острове имени себя. В общем, вторую камчатскую экспедицию должен был возглавить Алексей Ильич Чириков. Причем задача у него будет не просто достичь Северной Америки, а найти там залив, который, не вмешайся в это дело Новицкий, через шестьдесят с небольшим лет был бы назван Линн-каналом. Ну а теперь название ему пусть подбирает Чириков, но только этим, естественно, его задача не ограничится. Алексею Ильичу придется организовать там небольшой форт, который потом станет опорным пунктом на маршруте к реке Клондайк.

Если честно, то после принятия решения об этом император даже расстроился. Ведь рассказы Джека Лондона о Смоке и Малыше были, пожалуй, его самой любимой книгой! Но теперь через перевал Чилкут пойдут другие. Они достигнут озера Линдеман, преодолеют страшный каньон Белая Лошадь и по Юкону спустятся до Клондайка, а Новицкий в это время вынужден будет сидеть в Москве или в Питере. К сожалению, царю нельзя пускаться в такие авантюры, тем более что у него пока еще нет достойного наследника. За примерами далеко ходить не надо – достаточно вспомнить, во что обошелся России поход Петра Первого на реку Прут.

В общем, весь свой энтузиазм молодой царь употребил на организацию географического факультета, и ныне там обучалось целых тридцать шесть студентов.

Второй же факультет, как уже говорилось, образовался в значительной мере неожиданно. При отъезде из Петербурга Сергей попросил Миниха порекомендовать толкового генерала, который сможет преподать ему начала современной тактики, а если получится, то и стратегии. Христофор Антонович посоветовал молодому царю обратиться к Ласси, по происхождению ирландцу, но уже тридцать лет пребывающему на русской службе.

Петр Петрович Ласси оказался отличным педагогом, и у Новицкого почти сразу возникла мысль организовать нечто вроде Академии генштаба – чтоб, значит, у генерала зря таланты не пропадали. Однако возня с созданием университета показала Сергею, что одновременно еще один столь же масштабный проект ему просто не вытянуть, и молодой царь решил для начала ограничиться военным факультетом в составе того самого университета. Это получилось, и недавно к занятиям приступили первые двадцать восемь студентов, набранных из наиболее способных младших офицеров и унтеров лейб-гвардейских полков.

Остальные же факультеты пока существовали исключительно на бумаге, не имея не только учащихся, но даже деканов. Вместо них функционировало подготовительное отделение, задачей которого было научить кандидатов в студенты хотя бы читать, писать и считать устно до ста, а на бумаге – до тысячи. Потому как программа по поиску способных молодых людей как-то работала, но они в большинстве своем оказывались просто неграмотными. Однако, несмотря на это, среди них уже были несколько довольно многообещающих экземпляров.

В детстве император читал какую-то затрепанную книжку про историю авиации, и в числе пионеров воздухоплавания там упоминался подьячий Крякутной, который якобы построил первый в мире летающий воздушный шар, за что был проклят церковью и изгнан из Рязани. Причем все вроде как произошло как раз в эти времена, так что Новицкий, уже пребывая в Центре и готовясь к занятию должности императора, посмотрел в Интернете и про эту историю тоже. Увы, она, похоже, была чистой фальсификацией, но молодой царь все же велел Афанасию Ершову послать в Рязань пару человек поспособней с целью уточнить, что же там происходило на самом деле. Вскоре они вернулись с довольно интересным докладом.

Итак, никакого подьячего Ефима Крякутного в Рязани не обнаружилось. Нашелся Крякнутый, но не подьячий, а дьяк, и звали его не Ефим, а Порфирий. Никаких воздушных шаров он не строил и даже не помышлял о подобном, а просто пил горькую. За что действительно был проклят, но не всей церковью, а всего лишь настоятелем Успенского собора, коему этот Порфирий по пьяни год назад дал в морду.

В принципе этим можно было и ограничиться, но подчиненные Ершова проявили разумную инициативу. В конце концов, их послали искать хоть какие-то следы летающего устройства, а не просто Ефима Крякутного, так что сбор информации был продолжен. Вскоре нашелся еще один Ефим, фамилия коего была Черпак, а сам он был кузнецом из Ряжска. Вот этот имел к полетам самое непосредственное отношение. Он сделал крылья из проволоки, обтянутой бычьими пузырями, надел их на руки, к заду привязал длинный хвост из ястребиных перьев и долго бегал в таком облачении вниз по склону холма, подпрыгивая и пытаясь взлететь. Однако это у него не получилось, и в конце концов Черпак подвернул ногу и упал, да прямо рожей о булыжник, по каковой причине его крылья сломались, а рожа, и до того не блиставшая красотой, стала просто непотребной. Убедившись, что более никто в окрестностях Рязани летать не пытался, посланцы Афанасия быстро доставили кузнеца вместе с обломками его крыльев в Лефортовский дворец.

Царь отметил их усердие большой премией, о чем пожалел после первой же беседы с Ефимом Черпаком. Нет, парням вполне хватило бы и обычной! Потому как руки у кузнеца оказались действительно золотые, тут эмиссары мажордома не ошиблись. Но вот голова, к сожалению, была дубовой, в чем Новицкий убедился довольно быстро. Несмотря на все старания императора, за сорок пять минут кузнец так и не смог понять ничего. Понятия «удельная нагрузка на крыло» и даже «центр тяжести» так и остались для него покрытыми мраком тайны. Про центр давления Сергей не стал даже заикаться, а, вздохнув, выписал Ефиму направление на подготовительные курсы. Вдруг в процессе учебы человек хоть немного научится пользоваться мозгами? Ведь бывали же такие случаи, хотя и редко.